Марлон Джеймс - Черный Леопард, Рыжий Волк [litres]

Я чувствовал Уныл-О́го на МЛуме, третьем древе, том, что походило на столб с массивными крыльями, чтоб солнечный свет улавливать. Мосси беспокоился, что стражи станут следить за нами, однако высокомерие Долинго было таково, что никто не видел особой угрозы в двух будущих семенных стручках. «Каким занимательным, – сказал я Мосси, – должно бы показаться им наше оружие, не только наше с тобой, но всякое оружие. Они похожи на растения без шипов, никогда не ведавшие, что животные едят их». Когда взгляды разглядывавших нас мужчин и женщин заставляли Мосси хвататься за скрытый под плащом нож, я трогал его за плечо и шептал: «Скольких мужчин с кожей, как у тебя, им доводилось видеть?» Он кивал и сдерживал себя.

На МЛуме повозка остановилась на пятом этаже. Уныл-О́го располагался на восьмом.

– Не знаю, с чего она так скисла. Скисла даже еще до того, как до этого города добрались, – сокрушался Уныл-О́го.

– Кто – Венин? – спросил я.

– «Перестань называть меня этим грязным именем». Так вот и сказала. Но это же ее имя, как же еще мне ее звать? Вы же были там, когда она сказала: «Мое имя Венин». Разве не так?

– Ну, со мной она всегда угрюмой была, так что я…

– Угрюмой она не была никогда. И я с ней никогда не был угрюмым, когда позволял ей у себя на плече сидеть.

– Уныл-О́го, есть вещи более серьезные, и нам надо поговорить.

– «Почему нас от других отделили, Венин?» Вот и все, что я сказал, а она говорит, что это не ее имя, и вопит, требуя убрать мои чудовищные лапы и чудовищную морду, не смей, визжит, и близко подходить ко мне, «потому как я – грозный воин, что желает весь мир спалить». А потом назвала меня шога . Она другая.

– Может, не видит она всякое так, как ты это видишь, Уныл-О́го, – сказал Мосси.

– Кому известны повадки женщин?

– Нет, она другая и…

– Не говори Соголон. Ее костлявая рука в куда как многих горшках кашу для нас варит, чтобы обо всех переговорить. Уныл-О́го, есть заговор. И девочка вполне может быть в союзе с Соголон.

– Так она ж плюется, когда я имя ее произношу.

– Кто знает, почему они пререкаются? У нас есть дела посерьезнее, О́го.

– Все эти веревки, выходящие ниоткуда и тянущие все. Грязное колдовство.

– Рабы, О́го.

– Я не понимаю.

– Пусть это еще денек отдохнет, Уныл-О́го. У ведьмы другие планы.

– Ей не нужен малец?

– Это все еще ее план. Просто мы в него не входим. Она надеется сама заполучить мальца после того, как я его найду, – и с помощью Королевы. По-моему, они с Королевой сделку заключили. Может, когда Соголон освободит мальца, Королева предоставит безопасный проход в Мверу.

– Так ведь мы это и делаем. Зачем обманывать?

– Не знаю. Этой Королеве приспичило использовать нас в своей нечестивой науке, возможно.

– Это поэтому тут все синие? Нечестивая наука?

– Я не знаю.

– Венин, она меня за дверь вытолкала одной рукой. До того я, должно быть, ей противен.

– Она тебя вытолкала? Одной рукой? – удивился я.

– Так я и сказал.

– Я видел, как разъяренная женщина перевернула фургон, полный металла и пряностей. Это вполне мог бы быть мой фургон или я мог бы разъярить ее, – рассказал Мосси.

– Уныл-О́го, – заговорил я погромче, чтоб Мосси заткнулся. – Нам нужно быть настороже, нам нужно оружие, нам нужно выбраться из этой цитадели. Как ты настроен насчет мальца? Должны ли мы и его выручить?

Он взглянул на нас обоих, затем в дверь выглянул, хмуря брови.

– Мы должны спасти мальца. На нем никакой вины нет.

– Тогда вот что мы сделаем, – начал Мосси. – Мы ждем, когда они прибудут в Долинго. Мы возьмем их сами, не связываясь с ведьмой.

– Нам нужно оружие, – напомнил я.

– Я знаю, где они его держат, – сказал Уныл-О́го. – Ни один мужик не смог поднять мои перчатки, так что я отнес их хранителю мечей.

– Где?

– На этом древе, самый нижний уровень.

– А Соголон? – спросил Мосси.

– Там, – ответил Уныл-О́го, указывая нам за спины. На дворец.

– Хорошо. Мы выступаем, когда кровососы придут. А до той поры…

– Следопыт, это что? – спросил Мосси.

– Что-что?

– У тебя нос есть или нет? Этот сладкий запах в воздухе.

Когда он сказал это, я учуял. Запах делался слаще и сильнее. В красной комнате никто не увидел подымавшийся с пола оранжевый туман. Мосси свалился первым. Я зашатался, упал на колени и увидел, как Уныл-О́го бросился к двери, в гневе ударив кулаком в стену, шлепнулся на задницу, затем завалился на спину, сотрясая комнату, прежде чем все в комнате сделалось белым.

Я помнил, что прошло семь дней с тех пор, как мы покинули Конгор. И сорок и еще три дня, как отправились в этот поход. И еще одну полную луну. Я помнил, ведь только тем и держался ногами на земле, что считал цифры. Помнил, что мы были в стволе одного из дерев. Один большой обруч у меня на шее, скрепленный с длинной тяжелой цепью. Руки мои скованы за спиной. Одежда пропала. Приходилось оборачиваться, чтоб увидеть шар, к которому крепилась цепь. Ошейник и шар были из камня. Кто-то рассказал им про меня и металлы. Соголон.

– Так, говорю, скажи нам, где малец, – увещевал он.

Канцлер. Королева, должно быть, наверху была, вестей ожидала. Нет, не Королева.

– Если Соголон нужны вести о мальце, передай ведьме, чтоб сама за ними пришла.

– Малыш, малыш, малыш, для твоей же пользы, расскажи мне о том, что чуешь. Если я уйду, другие люди придут – с инструментами, да.

Последний раз, когда я в темнице сидел, из темноты вышла ко мне женщина-оборотень. Воспоминание заставило поморщиться, и этот дурак решил, что это из-за его угрозы пыткой.

– Ты уже чуешь мальца?

– Говорить я буду только с ведьмой.

– Нет, нет, нет, так не пойдет. Ты…

– Я чую кое-что. Козлом пахнет, козлиной печенью.

– До чего ж ты хорош, человек из племени Ку. Завтрак! А на завтрак и в самом деле печенка, сорго с моих полей и кофе от купцов с севера, очень изысканно, да.

– Только козлиная печень, что я чую, сырая, и почему это от твоей промежности так вонью несет, канцлер? Твоя Королева знает, что ты белой ученостью пользуешься?

– Наша славнейшая Королева позволяет все умения.

– Пока они не затрагивают двор твоей славнейшей Королевы. Ты пойми, канцлер, тебе придется пытать или, по крайности, убить меня. Ты знаешь, это правда: ничто не помешает мне рассказать любому, кто слушать станет.

– Если только я тебе язык не отрежу.

– Как отрезаешь своим рабам? Разве твоей Королеве не нужны мы, путешествующие иноземцы, в целости и сохранности?

– Нашей Королеве нужна только одна часть от вас – сохранная и целая.

Я неосознанно сдвинул ноги, и он громко расхохотался.

– Где сейчас малец?

– Малец сейчас нигде. Он все еще перебирается из Увакадишу, а разве на это не уходят дни? Можешь встретиться с ним в Увакадишу.