Марлон Джеймс - Черный Леопард, Рыжий Волк [litres]

А теперь, как обычай велит, мужчины говорят,
Здоровенному мужику, что в кожу мальчика влез,
Стать мужчиной пора, но выгляньте, он же дурак.
Как обычай велит, мужчины опять говорят,
гляньте на малышовую фитюльку его, она для мужских дел не готова еще.
Не совладать ему с женскою коу, уж лучше б муравейник он ей ковырял.
Как обычай велит, мужчины толкуют.
Не потому ли есть муж у тебя, а жены нет?
Что ли ты за жену?
Держись, Волчий Глаз. Гнев есть слабость.

Вот и резчик уж тут, сделать дело готов
своим острым ножом,
а у Волчьего Глаза матери нет,
так жена вождя ему матерью будет.
Шкуру бычью она ему шлет,
чтобы сесть ему было на что
и богов не срамить.
Повели его, да, его повели
мимо загона для скота,
мимо домов великого старца
вверх на холмик с хижиной на вершине,
и он говорит:
Выбей нож – и убьем мы тебя.
Убежишь от ножа – от тебя отречемся.
Великий резчик, он мел берет и линию чертит
от чела до носа.
Великий резчик, он берет молоко и Волчьего Глаза им поливает.
Великий резчик, он за мертвое взялся и тянет, и тянет,
Говоря: Разок резануть!
Выбей нож – и убьем мы тебя.
Убежишь от ножа – от тебя отречемся.
Разок резануть! – говорит.
А Волчий Глаз хватает резчика за руку

и так говорит: «Нет». Слушайте, он говорит: «Нет».
Мужчине в горах и женщинам в речке
слышен шепот, что громом исходит,
и все стихли вокруг.
Говорит Волчий Глаз: смысл дней моих
Только в том, чтоб отсечь эту женщину напрочь.
Отсеки ее от меня,
от матери моей отсеки,
отсеки ее ото всех, кто ходит и мир этот носит.
И он смотрит на мужское начало свое
в венце из начала женского на конце
и говорит:
Что-то в этом не так,
и нет в этом воли богов,
а если нет в том воли богов,
тогда да будет воля моя.
Взгляд на Мосси он переводит, роняя слова:
Ты говоришь, чтоб вырезал я все женское напрочь
у всех, от матери моей, до любого пришлого в дом,
а ведь как раз я от матери и оторвался,
и это я, что сейчас собираюсь себя самого отсечь.
и с этим он встает,
и с этим нож в сторонку кладет,
и прочь идет,
и все люди молчат, ведь всю лютость свою он с собою несет.

Только Мосси опять покоя ему не дает.
Вскоре, как вернулись они к баобабу,
так ему говорит:
Перестань думать, что настал для тебя покой,
ты знаешь, про что я.
А Волчий Глаз говорит, что не знает. А потому перестань.
А Мосси в ответ: зачем же просишь, чтоб я перестал, раз сам не знаешь.
И вот так Следопыта Мосси изводил,
и изводил, и изводил, и ух, как извел!
Взмахнул рукой Следопыт, чтоб Мосси ударить,
А тот говорит: никто никогда нежнее тебя не любил,
Но меня рукой только тронь, и увидишь, как я руку эту срублю
и тебе же в рот запихаю.
Прекрасно, Следопыт говорит, я, понятно, уйду,
лишь бы ты перестал токовать какаду-попугаем.

И настал день, как собрался он уходить,
пошатнулся, споткнулся, упал и сказал:
идемте со мной, не то в буше я упаду-пропаду.
И Мосси пошел, и дети пошли,
И даже я тоже пошел,
ведь сказал Следопыт мне: не делай вид, будто
ты не с нами в доме живешь.
Вот так Следопыт
со всеми близкими
отправился к матери своей.
Как мы, должно быть, смотрелись в Джубе!
Только не о том сказанье.
Десять раз Следопыт спотыкался, пока мы дошли до ворот.
А Мосси держал его вдесятеро крепче,
так что до двери они добрались,
и девушка дверь им открыла.
Как на него похожа – это мы с Мосси подумали,
а она ни слова нам не сказала, а в дом их впустила
и отпрыгнула в сторону, когда Колобок
покатился, а Жирафленку нагнуться пришлось.
А в синей комнате
сидит мать
На вид стара и слаба, да глаза у нее молодые.
«Когда же он умер?» – спросил Следопыт.
«Когда полагалось бы смерть встретить деду», – она говорит.
И он смотрит на нее, словно ему есть что сказать,
и губы дрожат у него, словно ему есть что сказать,
и Мосси начинает из комнаты нас выгонять,
словно ему есть что сказать.
Но Следопыт шатнулся опять и теперь уж упал.
И склонилась она и коснулась его щеки.
«Один твой глаз не от меня пошел», – она говорит.
И вырвался изо рта его вой.
А выл он для матери,
А выл он для матери,
А ночь пришла вместо дня,
А день пришел вместо ночи,
А он все выл.

Слушайте же меня,
я пробыл там десять и еще девять лун.
В день, когда уходил я, плакали дети,
И Мосси ходил, низко понурив голову.
И даже Волчий Глаз спросил:
Зачем, скажи, ты свой дом покидаешь?
Никогда, ни единого раза
не знал я в странствиях скуки,
Но такие, как я, мы вроде зверей,
нужно нам на воле бродить,
иначе – умрем.
Слушайте же меня.
За день до дня, как мне уходить,
Черный леопард к дереву подошел…