Джон Норман - Моряки Гора

Насколько красиво смотрятся такие аксессуары, когда они заперты на шее женщины! Как они усиливают красоту своей носительницы!

Сказанное ей, разумеется, было правдой, и она, наряду с Таленой, Убарой Ара, была одной из главных коллаборационистов оккупационных сил в Аре. Эта женщина, вместе со многими другими, такими же предателями как она, причем обоего пола, была вовлечена в заговор, в результате которого пал Ар, его ворота были открыты, стены снесены. Она была виновна в тех махинациях, благодаря которым Ар был покорен, и его разграбление растянулось на многие месяцы. Она, как и остальные клевреты Убары, сколотила состояние на спекуляциях на черном рынке во время оккупации, присосавшись к распределению продовольствия и товаров, торгуя должностями и расположением. Взяточничество и казнокрадство цвели буйным цветом среди тех, у кого был доступ к уху Убары. Те, кому она захотела улыбнуться, процветали, в то время как остальные горожане страдали, из последних сил пытаясь свести концы с концами, познав страх и неуверенность, опасность и нужду, вынужденные терпеть оскорбления и злоупотребления не только недисциплинированных солдат размещённых в городе войск, но и слоняющихся по улицам банд неуправляемой, непредсказуемой молодежи, презиравшей свой собственный Домашний Камень, и перенимавших привычки, акцент и моду новых хозяев Ара. Кроме того, Талена, под предлогом дани, присуждённой в качестве компенсации за инкриминируемые Ару преступления, воспользовалась своей властью, чтобы привести многих свободных женщин своего города к ошейнику и отправить прочь рабынями на Кос, Тирос и в другие места. Фактически, Убара использовала ситуацию, чтобы отомстить за себя многим свободным женщинам, которые, возможно, относились к ней с презрением во времена её изоляции в Центральной Башне. Также досталось и тем, кого Убара рассматривала как своих конкуренток с точки зрения красоты. Клавдия Тентия Хинрабия, дочь бывшего Администратора Ара, была одной из таких. Её отдали как рабыню Полемаркосу армии вторжения, Мирону с Темоса, который стоял позади трона, являясь реальной властью в Аре. Другие красавицы Ара оказались в тавернах и борделях, некоторые из которых принадлежали самой Убаре. Она и управляла ими под псевдонимом Людмилла. Леди Флавия, насколько я знал, пользуясь своим влиянием на Убару, проследила, чтобы многие из её товарок, которых она сочла врагами или соперницами, были публично раздеты и отправлены в рабские цепи. Во время восстания, и реставрации власти Марленуса, даже посреди кровавых столкновений, разъярённые толпы искали предателей и коллаборационистов, а найдя, тащили их, связанных и вопящих к импровизированным кольям для правосудия и возмездия. Списки проскрипций, содержавшие имена многих предателей и коллаборационистов были развешены по всему городу, все, кого следовало поймать и доставить к кольям, были известны. Я нисколько не сомневался, что имя Леди Флавии было одним из первых в таких списках.

— Ты была близка к Убаре, — заметил я. — Уверен, тебе известно что-то о её судьбе.

— Несомненно, за неё назначена награда, — проворчала рабыня.

— И очень даже немалая, — кивнул я.

— А Вы, значит, хотели бы получить награду.

— А что, кто-то не хотел бы? — усмехнулся я.

Признаться, я не думал, что вероятность того, что одиночка смог бы доставить Талену в Ар слишком велика. Потребовались бы переговоры и поддержка города. В противном случае Убара, точнее уже пленница, могла бы переходить из рук в руки, от одного владельца к другому дюжины раз, прежде чем предстала бы перед троном Убара.

— А я могу поинтересоваться о размере награды? — осведомилась она.

— Я могу поинтересоваться о размере награды — что? — переспросил я.

— Я могу поинтересоваться о размере награды, Господин? — исправилась Альциноя.

— Нет, — отрезал я.

Тело женщины напряглось и на её несколько надменном, но изящном лице мелькнуло раздражённое выражение.

Я пришел к выводу, что она всё ещё не осознала, кем она теперь была, за исключением, разве что, некоторых практических или юридических аспектов. Это ещё не было прочувствовано ею, не дошло до каждой клеточки её тела, и не угнездилось, беспомощно и глубоко, в самых отдаленных уголках её сердца. Она ещё не думала о себе, не относилась, не сознавала и не чувствовала себя, как та, кем она теперь была, целиком и полностью. Она всё ещё думала о себе как о свободной женщине случайно оказавшейся в ошейнике, а не как о естественной, законной рабыне, которая наконец-то была соответственно и публично порабощена.

— Итак, Ты была близка к Убаре, — сказал я.

— Ближе, чем кто бы то ни было, — заявила она.

— Ты была её доверенным лицом?

— Да, — кивнула она.

— Ты была, насколько я понимаю, была её самой лучшей подругой, — заметил я.

— Я её ненавидела, — буркнула прежняя Леди Флавия.

— Однако, я не сомневаюсь, что Ты скрывала это под маской дружбы, — усмехнулся я.

— Я всё равно не знаю, где она находится, — пожала она плечами.

— А Ты сказала бы мне, если бы знала? — уточнил я.

— Я не знаю, где она находится, — повторила Альциноя.

— То есть, тебе не известна ее судьбы?

— Нет, — ответила девушка, — Господин.

Я поднял миску бульона и пригубил немного. Жидкость всё ещё была тёплой, что заставило меня почувствовать благодарность к своим тюремщикам. Я сделал пару глотков и окинул стоявшую передо мной на коленях женщину пристальным взглядом.

— Могу ли я уйти? — спросила она.

— Нет, — сообщил я ей.

Таким как она не позволено покидать присутствие свободного человека без его разрешения, явного или неявного.

— Расскажи мне последнее, что Ты слышала об Убаре, — потребовал я.

Я видел, что она не хотела говорить на эту тему. Предположительно, эта женщина принадлежала к тому небольшому кругу людей, правящей элиты, которые могли находиться рядом с Убарой вплоть до её бегства или исчезновения. Впрочем, в действительности, я нисколько не сомневался, что она, как и утверждала, ничего не знала о местонахождении Убары. В противном случае она, скорее всего, не преминула бы попытаться, несомненно, по-дурацки, обменять эту информацию на свою свободу. Всё же она ещё так мало знала о значении своего ошейника! Никто не заключает сделок с рабынями. Даже свидетельство рабынь в гореанском судопроизводстве обычно принимается как доказательство только если получено под пыткой. Рабыню, которая попытается торговаться, обычно ждёт наказание, чаще всего плетью. От рабыни ожидают, что если она будет обладать информацией представляющей интерес для рабовладельцев, то она сообщит об этом настолько быстро, насколько сможет. Промедление или отказ сделать это, является причиной для наказания. Рабыне, у которой хватило дерзости и безрассудства на то, чтобы попытаться заключить сделку со свободными людьми, остается только надеяться, что после наказания, вероятно, более чем сурового, ей сохранят её жизнь.