Джон Норман - Моряки Гора

— Продолжай, — понукнул я задумавшуюся на некоторое время девку.

— На то, чтобы натянуть на себя тунику хватило мгновения, а затем я защёлкнула ошейник на своей шее, отчаянно задрожав при этом. Каким значимым должен быть этот звук для женщины, которая понимает, что ошейник на ней по-настоящему, навсегда. Я заверила себя, поворачивая его замком назад, что ключ был у меня под рукой, спрятан в подоле туники. Снова я изучила себя в зеркале, и в мою голову пришла мысль, ужаснувшая меня, мысль о том, что мужчины могли бы найти меня интересной. Насколько же никчёмны и отвратительны рабыни! С какой похотью мужчины ищут таких девок! Меня глубоко встревожил и напугал вид ошейника на моём собственном горле. Казалось, он преобразовал меня во что-то другое, во что-то совершенно отличное от того, чем я была на самом деле. Какими глазами мужчины могли бы смотреть на женщину в таком аксессуаре! И я боялся, что знала ответ на этот вопрос! Я была испугана и взбешена тем, что меня, свободную женщину, будут рассматривать как рабыню, но, одновременно, я боялась, что рабыню во мне могли не увидеть, в конце концов, от того насколько удачно я буду играть эту роль, зависела моя жизнь. Смогу ли я, со своей красотой, далеко превосходящей красоту рабыни, сойти за рабыню? В любом случае, я должна была приложить для этого все свои силы. Это было моей единственной надеждой. К четвёртому дню мятежа мы уже прекрасно знали о том, что творилось внизу на улицах, и о проскрипционных списках, в которых, как я узнала моё имя стояло очень высоко, ненамного ниже имён Талены, Серемидия и иже с ними.

— Уверен, — заметил я, — Ты припрятала средства, богатство куда более значительное, что-нибудь вроде сундука с золотом, где-то в городе или окрестностях, дабы иметь больше шансов на спасение, не так ли?

— Увы, нет, — вздохнула она. — Никто же не ожидал, что Марленус вернется и поднимет восстание. Впрочем, как выяснилось, я всё равно не смогла бы до них добраться, и даже если бы добралась, то вывезти их из города у меня бы не получилось. Это было просто невозможно.

— Тут Ты права, — вынужден был признать я.

— Драгоценные камни, — пожала плечами Альциноя, — для этой цели более практичны, легче и не занимают много места, их легко можно нести в кошельке.

— Или спрятать в тунике, — подсказал я.

— Верно, — кивнула она.

— Так значит, Ты рассчитывала убежать, представившись рабыней, — подытожил я.

— Да, — сказала бывшая Леди Флавия. — Кто обратил бы на меня внимание? Правда я боялась того, что меня может выдать моя красота, что мужчины, если окажутся достаточно проницательными, могут заметить, что она далеко превосходит красоту простой рабыни.

Лично мне её взгляды показались довольно интересными. Одним из самых лестных комплиментов, какой только можно сделать свободной женщине, не касаясь возможно её лица, это сказать ей, что она «рабски красива». Для ошейника обычно отбирают только самых красивых из женщин. В конце концов, кто в противном случае захочет их купить?

— Именно так, — добавила она, — хорошо замаскировавшись и припрятав богатство, я планировала проложить себе путь к свободе.

— Я понял, — кивнул я.

Мне даже стало интересно, знала ли она, что такая уловка, попытка выдать себя за невольницу, не была чем-то беспрецедентным среди свободных женщин, оказавшихся в отчаянном положении, например, посреди горящего города, захваченного врагами. Вот только, насколько я понял, она ничего не знала о том, что туники с женщин обычно снимали и обыскивали, и одежду, и тело, на предмет таких вещей, как драгоценные камни, кольца, монеты, ключи и так далее.

— Стук в дверь становился всё настойчивее. Теперь они сопровождались ещё и раздражёнными криками. А потом я услышала тяжёлые удары, в деревянную дверь били каким-то инструментом.

Я предположил, что это был осадный молот или, возможно, ручной таран, который раскачивают один или более человек.

— «Подождите, подождите, Господа», — закричала я. Слово «Господа», я использовала как один из аспектов моей маскировки. «Госпожи здесь нет! — сообщила я. — Она убежала! Сейчас я открою вам дверь!» Только я успела поднять засов, как дверь распахнулась внутрь, ударив меня в бок. Мне было больно! Я встала в стороне и не поднимала головы. Они не должны были видеть, насколько я красива. Они должны были думать обо мне, как о простой рабыне! «Чьи это апартаменты?» — потребовал ответа мужчина, вооружённый заостренной палкой, длиной в половину посоха. «Они принадлежат моей Госпоже, Леди Флавии из Ара, Господин!» — ответила я. «Отлично, здесь живёт шлюха Флавия!» — воскликнул он. «Где она?» — спросил другой. «Я не знаю, Господин», — сказала я. «Сбежала!» — разочарованно крикнул кто-то. «Она объявлена вне закона, — сообщил мне главарь бунтовщиков. — Так что у неё теперь больше нет рабынь. Сообщишь об этом внизу, в вестибюле башни. Тебя передадут кому-нибудь другому». «Да, Господин!» — отозвалась я. «Как тебя зовут?» — спросил другой мужчина. «Публия, Господин», — ответила я. «Если это будет угодно Господину?» — уточнил он. «Да, — поспешно исправилась я, — если это будет угодно Господину». «Публия, — хмыкнул этот мужлан, — не слишком ли яркое имя для рабыни?» «Она же сандальная рабыня, — пожал плечами другой. — Видишь какая длинная у неё туника и из какого тонкого материала она пошита». «Пусть-ка теперь она узнает, что значит принадлежать мужчине, — заржал третий, — и изучит, чем должна быть рабыня». Многие из ворвавшихся в мои апартаменты, засмеялись над его замечанием. Кое-кто из мужчин, бегло осмотрев помещение, вышли на лестницу и принялись стучать в другие двери. Часть из бунтовщиков направились вверх по лестнице на следующие этажи. Однако ушли не все, задержавшиеся приступили к тщательному обыску, и вскоре я услышала, как один из них воскликнул: «Хо, кого это мы тут нашли!». «Стреноженных верров!» — засмеялся другой. «Тасты!» — обрадовано крикнул третий. «Связанные вуло!» — поддержал их смехом четвёртый. «Готовый к употреблению десерт, — заржал пятый мужлан, — приготовленный для нашего удовольствия!». Они открыли комнату, в которой лежали мои, связанные по рукам и ногам, сандальные рабыни. Воспользовавшись ситуацией, я незаметно выскользнула за двери. У меня было некоторое понимание интересов мужчин, так что я была уверена, что внимание этих животных на какое-то время будет отвлечено на сандальных девок. Насколько это, должно быть, ужасно для рабынь, подумалось мне, оказаться в руках мужчин, связанными, беспомощными, ещё и ослеплёнными. Я не думала что, они могли выдать меня, ведь им не было известно, что я собиралась делать и где я могла быть. К тому же, если всё прошло бы, как я планировала, то в скором времени я была бы уже далеко отсюда. Я была замечательной госпожой для своих рабынь, не только в требовании скрупулёзного совершенства в исполнении ими множества их обязанностей, обычных для рабынь служащих леди, что вполне ожидаемо, но и в наблюдении и контроле их манер, поведения, речи, поз и прочего. Я была крайне заинтересована в том, чтобы улучшить их ещё больше, поскольку они, конечно, были отображением меня самой. Соответственно, я строго следила за их поведением и контролировала, чтобы они ни на шаг не отступали от путей достоинства. Стандарты, принятые для рабынь служащих леди, как Вы знаете, весьма высоки. Такие девки должны быть рафинированными, послушными, скромными, с чистой, незапятнанной репутацией. Даже смотреть на мужчин им запрещено. Как-то раз я заметила, что Альтея, на рынке, бросает взгляды через плечо, улыбается и строит глазки какому-то смазливому извозчику. Назад, домой я гнала её, подгоняя ударами стрекала по заднице, а уже в своих апартаментах я задала ей такую порку, которую она никогда не забудет! Её поведение заставило меня чувствовать смущение. Многие рабыни ведут себя словно самки слина во время течки. Не я ли своими глазами видела слёзы на их щеках, и как они жмутся к своим владельцам, как они прямо на поводках тянут свои губы к его, непонятно на что надеясь? А кто может знать, что они вытворяют у рабского кольца? Как ужасно, думала я, что мои прекрасные сандальные рабыни теперь могли попасть в руки мужчин. Но я больше не могла ни защитить их, ни сохранить их чистоту. Я ещё не успела далеко отойти от своих апартаментов, когда послышался крик Альтеи. «Господа!», — вопила она, и я различила радость в её голосе. «Возможно, она принадлежит рабскому кольцу мужчины», — подумала я. Она так и не смогла научиться справляться потайными внутренними застёжками моих одежд сокрытия, возможно, даже кайила смогла бы уложить мои вуали с большим вкусом. Я спускалась, этаж за этажом, пока не достигла вестибюля, где в ужасе увидела множество рабынь, несомненно, проживающих на нижних уровнях. Главным образом здесь находились рабыни башни и сандальные рабыни. Все они были раздеты догола и стояли на четвереньках, скреплённые друг с дружкой подобно бусинам на шнурке, одной длинной верёвкой, последовательно завязанной узлом на шее каждой из них. «Ей Ты, снимай свою тунику, — бросил мне какой-то мужлан, — и ступай к концу верёвки». «Да, Господин», — откликнулась я, однако, как только он отвернулся, а никого другого там не было, я прошла до конца колонны и, скользнув в сторону, выскочила из башни и оказалась снаружи на площади. Признаться, меня поразило, что тот бунтовщик, который говорил со мной, не проявил ни осторожности, ни подозрительности. Похоже, он без долгих размышлений принял меня за рабыню. Я сочла этот факт непостижимым и досадным, но при этом была благодарна за то, что он оказался настолько небрежным и непроницательным.