Джон Норман - Моряки Гора

Вырвавшись из ледового плена, мы держали курс на юго-запад.

За столом нам, как и ожидалось, прислуживали девушки. Они были одеты в короткие туники, всё же это не был какой-нибудь пир победы некого Убара, на котором пока ещё свободные дочери потерпевших поражение должны были бы служить голыми. Некие правила должны были сохраняться, хотя бы ради поддержания дисциплины на корабле. Пага-рабыни, домашние рабыни, рабыни для удовольствий и прочие девки обслуживали столы, как это распространено в больших домохозяйствах, на постоялых дворах, тавернах и так далее, но всё же несколько иначе, поскольку столы на судне выше и сидят за ними на скамьях, которые прикреплены к палубе, чтобы предотвратить их смещение во время шторма. Просто сидеть на полу со скрещенными ногами, как это распространено на суше, в море при качке неудобно. Сидя же на скамье можно придерживаться за край стола, который, кстати, снабжён ограничительным бортиком, чтобы посуда не соскальзывала на палубу. С этой же целью основания кубков утяжелены, делая их более устойчивыми, а тарелки сделаны плоскодонными и квадратными, тем самым увеличивая площадь поверхности находящейся в контакте со столом, и уменьшая способность скользить.

Итак, палуба была практически пуста. Погода и время, а шёл, судя по склянкам, восемнадцатый ан, к прогулкам не располагала.

Быстро стемнело. Тюремная Луна, единственная из трёх показавшаяся в небе в эту ночь, скрылась за горизонтом и больше не освещала море. Впереди была безлунная ночь.

Я понятия не имел, почему эту луну назвали Тюремной. Вы знаете, что на рассвете и в сумерках у неё появляется сероватый оттенок, почти как если бы она была металлическим шаром, а не естественной луной. Довольно таки интересная иллюзия.

Горизонт разобрать стало невозможно. Почувствовать где он примерно находится, конечно, было можно, но не увидеть. Человек, привыкший находиться на мачте, примерно представлял, где должна быть его линия, точно так же как это представляли те, кто находился на главной палубе или на палубе юта, но со своей точки зрения.

На палубе, конечно, кое-какое освещение оставалось. Один фонарь был установлен на юте, около поста рулевого, другой на баке. В окружавшей нас тьме, свет этих фонарей казался необыкновенно ярким, но днём, на солнце, было даже трудно сказать, были ли они зажжены или нет.

Тасса казалась умиротворённой. Моя вахта должна была закончиться во втором ане. Теперь, в упавшей тьме разглядеть рабыню стало непросто.

Из-за того, что столы на корабле выше обычных, девушки вынуждены прислуживать стоя на ногах. Некоторые общие черты, конечно, присутствуют. Они обязаны быть почтительными и большую часть времени молчать, а если кому-то из них потребуется что-то сказать, то от неё ожидается, что говорить она будет как рабыня, а не как свободная женщина. В конце концов, для рабыни получить разрешение говорить в присутствии свободного мужчины — это привилегия. Она же не свободная женщина. Это свободная женщина может делать многое из того, что ей могло бы взбрести в голову. Рабыни не могут. Обычно рабыня, как служащая вообще, так и та, которая прислуживает за длинными столами, старается не встречаться взглядом со свободным мужчиной. Чаще всего подаёт блюда склонив голову, держа кубок или тарелку обеими руками до тех пор, пока не поставит, аккуратно, мягко и почтительно, перед свободным человеком.

В этот раз Альциною и трёх других девушек приставили к нашему столу.

И она посмела поставить передо мной кубок, держа его одной рукой. Когда девушка держит посуду обеими руками, это выглядит более эстетично, это предполагает уважение, это выгодно подчёркивает её фигуру, а ещё это заставляет её держать запястья вместе, подобно тому, как если бы они были скованы цепью. Это прямо предписано служащей рабыне. Кроме того, при этом обе её руки находятся на виду, так что у неё нет шанса подойти с кинжалом, скажем, держа его за спиной. Точно такое же объяснение есть и для скудности обычной рабской одежды, скрыть в которой оружие практически невозможно, хотя это всё же не основная её цель. Всё же основная задача такой одежды — показать красоту рабыни. Тем не менее, история знает много случаев, когда такая, казалось бы, незначительная предосторожность предотвратила покушения, в которых свободная женщина, замаскированная под рабыню, пыталась приблизиться, скажем, к генералу или Убару, на расстояние достаточное, чтобы пустить в ход своё оружие. Потенциальная убийца может, обнаружив, что должна держать обе руки на виду, или, что более вероятно, не желая держать, скажем, кубок в двух руках, выглядит колеблющейся или смущённой. Это заметно и является поводом для дополнительного расследования. Если будет обнаружено, что исследуемая испытывает недостаток в клейме, то это упущение будет быстро исправлено, и незадачливая убийца отправится прямиком на рынок. Естественно, озадаченный и несколько раздраженный я обернулся, чтобы посмотреть на ту рабыню, которая посмела обслужить меня неподобающим образом. Так она ещё и осмелилась встретиться со мной глазами, всем своим видом демонстрируя недовольство, а потом надменно уставилась в сторону. Признаться, такое её поведение меня озадачило. Уверен, она уже должна была знать правила. Конечно, могло быть и так, что её не проинформировали. Возможно ведь, что она не пользовалась популярностью среди тех крупных женщин, что служили надсмотрщицами на палубе «Касра», и решили не просвещать её о надлежащем протоколе и этикете обслуживания. Возможно, они хотели, чтобы её отослали назад к ним, плачущую, с руками, связанными за спиной и отметкой о надлежащем наказании, прикреплённой к её ошейнику. В арсенале надсмотрщиц могут быть самые различные наказания, от плети и стрекала до урезания порций и мучительных способов связывании, коих существует великое множество. Рабынь всегда держат в рамках строгой дисциплины, и сделать это совсем не трудно. Я хотел было, что, конечно, было ошибкой с моей стороны, проигнорировать такое вопиющее нарушение правил этикета. Обычно это, действительно, ошибочное решение, ибо может поощрить животное вести себя подобным образом и дальше, а то и попытаться добиться больших привилегий. Поводок на рабыне, если можно так выразиться, должен быть коротким и натянутым. Ей ни в коем случае нельзя позволить забыть, что она — рабыня, и только рабыня. Сам не знаю, почему я в тот момент ничего не предпринял. Возможно, просто растерялся. Или до меня не дошло то, что произошло в тот момент. Кстати, она не вела себя так с другими мужчинами, сидевшими со мной за одним столом. Не был ли я в чём-то особенным для неё? Само собой, я знал её как прежнюю Леди Флавию из Ара. Но мне казалось, что это скорее должно было, поощрить её не к наглости, а к рьяной осмотрительности в таких вопросах, а также к страстному желанию понравиться. Не подумала ли она, что для неё было унизительно и совершенно неподобающе служить мужчинам? Уж не думала ли она о себе всё ещё так, словно была в Аре, как о женщине при власти и положении, намного выше, скажем, простого гвардейца или солдата? Не чувствовала ли она себя всё ещё прекрасной леди, которую необъяснимо и неуместно приставили к чёрной, позорной работе, годной только для рабыни? В нашей столовой, рассчитанной на полторы сотни мужчин, в тот момент заполненной до отказа, с каждой стороны четырёх длинных столов сидело примерно по двадцать человек, которым прислуживали шестнадцать рабынь.