Джон Норман - Мечники Гора

Решение, конечно, принимать ему.

Есть господа, и есть рабыни, много в их отношениях зависит от каждого конкретного человека, но всегда господа — это господа, а рабыни — это рабыни.

Я перевёл тарна в горизонтальный полёт. Внизу подо мной виднелись мерцавшие огни фонарей, перемещавшиеся по тренировочной площадке.

Я надеялся, что не вернувшийся патрульный, скорее всего, в безопасности. Если бы кому-то так хотелось что-то получить от меня, то с его стороны было бы неблагоразумно сделать что-либо большее, чем отвлечь или задержать одного из моих людей. Обычно цена смерти — другая смерть или даже больше.

Патрульный, конечно, мог действовать по приказу Лорда Нисиды или какого-либо другого офицера. Например, он мог бы подождать где-нибудь, чтобы позднее вернуться к своим обязанностям.

Правда, я не думал, что в данном случае был замешан Лорд Нисида. Он мог бы поговорить со мной в своей палатке.

Должен быть кто-то другой или другие.

Я резко повернул тарн на юг и попытался отсчитывать ины, составляя их в ены. Вскоре, почти на одной высоте со мной, примерно в четырёхстах ярдах над кронами деревьев, я увидел то, что ожидал, короткое открытие шторок фонаря. Цвет, конечно, был зелёным. Если бы его заметили, то это могло бы даже быть принято за фонарь патрульного. Я предположил, что фонарь незнакомцу также имел возможность показать красный свет. Наши сигналы, особенно такие простые, и могли быть легко прочитаны даже сторонним наблюдателем, но с другой стороны, выбранные цвета в целом соответствовали цветовым кодам, принятым во многих городах. Например, красный большинство людей склонно связывать с кровью, с воинами, с опасностью, а зелёный с врачами, здоровьем и безопасностью.

В некоторых ситуациях патрули могли бы быть расположены через определённые интервалы на многие пасанги от лагеря, крепости или города. Этим способом сигналы могли быть переданы от одного патруля к другому, примерно, как между маяками на Воске. Посредством таких маяков огнём ночью и дымом днём, тревога, сигнал или сообщение, может быть передано на тысячу пасангов в течение ена. Этот способ связи, однако, практичен только там, где опасность угрожает с одного направления или, по крайней мере, не с многих. Когда патрули барражируют не на одном месте, а описывают в отведённых им зонах круги большого радиуса, у кого-то большие, у кого-то меньшие, то обмен сигналами, даже при условии синхронизации с использованием хронометров, вероятно, станет игрой случая. В такой ситуации очень трудно принять меры против вторжения, особенно одиночными злоумышленниками. Соответственно, воздух над тарновом лагерем, обычно патрулировалось одним единственным тарнсмэном, описывающим круги в небе. Однако на земли всегда стояло звено, готовое к вылету.

Фонарь снова вспыхнул зелёным и сразу погас.

Я смахнул капли дождя с лица.

Меня ожидал одинокий тарн с одним тарнсмэном в седле. Я отложил баклер на седло перед собой, затем направил свою птицу чуть выше, стабилизировал полёт около незнакомца и через мгновение мы летели параллельно, в нескольких ярдах друг от друга, описывая в небе гигантскую окружность. Я держал его слева от себя, так чтобы можно было выставить свой щит против его стрелы, впрочем, предосторожность казалась излишней, поскольку он был без оружия.

— Я готов купить её, — крикнул незнакомец.

Признаться, я не понял такого эксцентричного начала разговора.

— Патрульный пропал, — сказал я. — Где он?

— Я не знаю, — ответил мужчина.

— Тогда мне не о чем говорить, — заявил я, отворачивая тарна.

— Он в безопасности, — поспешил заверить меня незнакомец, поворачивая следом.

В его голосе чувствовалось раздражение, словно для него это не имело значения, на фоне его собственных более тяжёлых проблем.

— Верните его целым и невредимым, — потребовал я.

— Я организовал эту встречу не для того, чтобы обсудить благосостояние чьего-то подчинённого, — в ярости сказал мужчина.

— Тогда, — усмехнулся я, — разрешите мне откланяться. Желаю всего хорошего.

— Постой! — крикнул мужчина. — Он внизу, где-то в лесу. Пилюля врачей была скрыта в мясе тарна, которое ему дали перед полётом. Оболочка распадается примерно за двадцать енов. Птица просто села, став вялой и сонной. И тарн и всадник, уверяю тебя, целы. Оба, к утру они вернутся в ваш лагерь.

— Группа поддержки вот-вот должна вылететь на поиски, — предупредил я.

— Тогда у нас мало времени, — заключил он.

Я предположил, что пошедший на вынужденную посадку всадник будет подавать сигналы своим фонарём, так что может довольно быстро известить поисковую партию о своём местонахождении. Также, если мужчина, летевший рядом со мной сказал правду, то они оба могут утром вернуться в лагерь сами.

— Ты, конечно, Боск из Порт-Кара, он же Тэрл Кэбот некогда из Ко-ро-ба? — уточнил он.

— Полагаю, что да, — усмехнулся я. — А разве не его приглашали на эту встречу?

Меня, кстати, когда-то давно знали ещё и как Тэрла из Бристоля. Как-то я узнал, что об этом персонаже и его роли в осаде Ара, сложены песни. Сегодня многие, мудрые и искушённые, предполагают, что этот человек, просто персонаж мифа или легенды. В некотором смысле я предположил бы, что они были правы. Он мне самому теперь казался больше образом, чем живым человеком. По крайней мере, я не был ни героем, ни знаменитостью. Как часто я бывал слаб, неустойчив и неуверен. Как часто я бывал запутанным и испуганным. Как часто я бывал опозоренным, пьяным, жестоким, мелочным и недостойным. Как часто мои действия были далеки от моих кодексов! Как бывает больно о многом вспоминать по прошествии времени! Лично мне кажется, что в мире найдутся тысячи героев, десятки тысяч героев, лучших, заслуженных, благородных мужчин, о которых, увы, не сложено ни одной песни. Но они вписали свои строки в историю, они часть её, и без них она была бы другой, была бы более бедной. Возможно, певцам стоило бы сложить новую песню, песню о тех, о ком не сложено песен.

— Так я говорю с Тэрлом Кэботом? — уточнил он.

— Ты говоришь с Тэрлом Кэботом, — ответил я. — А я, так понимаю, говорю, с высокой персоной.

— Некогда высокой, — сказал он, — но той, кому ещё предстоит снова подняться.

— Кто говорил со мной в лесу? — полюбопытствовал я.

— Не интересуйся им, — отмахнулся мой собеседник.

— Это был тот, кто дал снадобье тарну? — спросил я.

— Конечно, — кивнул он, — а затем дождался тебя в темноте.

— Как можно было узнать, что я пойду именно в это время и именно по этой тропе? — поинтересовался я.

— Если бы вы не встретились, — пояснил он, — тебя привело бы к вольерам что-нибудь другое, оброненное слово, какое-нибудь сообщение.