Джон Норман - Мечники Гора

— Боюсь, твой шанс накинуть на неё свой аркан крайне невелик, — констатировал другой.

— Это точно, её будут искать все охотники за головами, которые только есть на Горе, — сказал третий.

— Куда ей деваться? Как она сможет избежать захвата? — поинтересовался четвёртый. — Держу пари, что её уже поймали, а её нынешний владелец обдумывает, как бы её благополучно доставить в Ар.

— Сейчас он может даже поторговаться за лучшую награду, — хмыкнул пятый.

— Ну, может она скрылась и бежала на Кос, — предположил я. — Уверен, они ей многим обязаны. Она столько сделала на их службе.

— Ар поднимается, — констатировал бородатый наёмник. — Если она доберётся до Коса, то Луриус тут же выдаст её Марленусу, в качестве жеста доброй воли, как знак согласия и предложение дружбы.

— Не думаю, что она может находиться или направляться на Кос, — покачал головой тот из них, который раньше мог носить алую тунику, — впрочем, как и на Тирос.

— Тогда, где она может скрываться? — спросил у него бородач.

— Понятия не имею, — ответил тот.

— Куда она может пойти? — полюбопытствовал бородатый. — Кто её теперь защитит? Она не может просто войти в какой-либо город или даже деревню.

Я понял его мысль. Извечный гореанский вопрос клановости, кастовости, идентичности Домашнего Камня никто не отменял. В тесно сплочённом гореанском сообществе не так легко как кажется натянуть на себя вуали анонимности.

— Впрочем, она вполне могла бы купить себе свободу действий, — заметил один из них.

— И сколько же должна предложить свергнутая с трона, всеми разыскиваемая беглянка, за которую обещана награда в десять тысяч золотых тарнов? — поинтересовался косианец.

— В два раз больше! — рассмеялся моряк с Тироса.

«Интересно, задался я вопросом, — сколько могла взять с собой убегающая Убара, учитывая внезапный поворот событий и неожиданность восстания. Той пригоршни ценностей, захваченной впопыхах за мгновение перед паническим бегством, вряд ли хватило бы надолго».

— А разве у неё не могло бы быть верных сторонников? — поинтересовался я. — Мужчин, которые были бы готовы умереть за неё?

— Стоило ей только лишиться частокола копий, ограждавших её, и никто не захотел оказать ей поддержку, — заверил меня бородач.

— Её презирали, — сказал другой мужчина, — даже те, изменники, что приветствовали её в коридорах дворца.

«К тому же, — подумал я, — было бы глупо искать верность среди неверных, и надеяться найти честь в тех, кто свою честь продал. Не станет ли, в конечном итоге для заговорщиков важнее неприкосновенность их собственных шкур? Напуганные урты часто набрасываются на своих товарищей и разрывают их. Они загрызут друг друга за каплю крови. Предательство — не такое редкое поведение, как кому-то кажется, и это то, к чему быстро привыкают».

— Это всего лишь вопрос времени, — пожал плечами бородач, — когда её голую, закованную в цепи, бросят к подножию трона Убара.

— Горе Талене, — кивнул другой мужчина.

— Она предала свой Домашний Камень, — сказал третий.

— Верно, — кивнул четвёртый. — Так пусть она ответит за это по закону Гора.

— И по воле Марленуса, — добавил пятый.

Это было сказано с грубым, жестоким, мстительным весельем.

«А ведь это те самые парни, — подумал я, — от которых она, возможно, надеялась получить помощь, поскольку это их клинки когда-то захватили и удерживали для неё трон Ара».

Но они были гореанами, а она была женщиной, причём той, которая предала свой Домашний Камень. Я нисколько не сомневался, но что любой из них будет рад увидеть её связанной у своих ног.

На Горе предательница — приз. С нею может быть сделано всё, что угодно.

— Мы должны разбить лагерь здесь? — осведомился один из вновь прибывших.

— Нет, — ответил я.

Отряд, высадившийся вчера, не пробыв на берегу и ана, растворился в лесу. Не трудно было догадаться, что их работодатели, кем бы они ни были, не хотеть, чтобы они располагались лагерем на открытом месте. Судя по всему, прибытие этих загадочных вооружённых гостей стремились держать в тайне.

Понятно, что я не мог спросить просто взять и спросить об их делах, ожиданиях и планах. Всё же предполагалось, что я должен был знать об этом едва ли не больше, чем они сами. Я достаточно многое узнал за прошедший ан, но пока ещё оставалось много того, что пока оставалось не выясненным.

Я подошёл к сгрудившемуся, стоявшему на коленях товару, грубо выгруженному прямо в воду, вместе с ящиками, мешками и прочими предметами.

Четверо или пятеро из вновь прибывших последовали за мной.

— В колонну, — скомандовал я девушкам, — лицом ко мне.

Встав на четвереньки, они сформировали линию по направлению ко мне. Как я ранее и предположил, их было пятнадцать, скованных между собой тяжёлой чёрной цепью. Причём эта цепь была намного тяжелее тех цепей, которые обычно используются для таких целей. Ошейники, как я уже отметил, тоже были несколько необычны. Скорее это были ошейники наказания.

С Тассы тянуло прохладным бризом. Этот груз на пляж вовсе не был аккуратно принесён, а дошёл сам, промокнув насквозь. Да и теперь они стояли на четвереньках, омываемые прохладным прибоем. Волна то и дело набегала с моря, кружилась и пенилась вокруг их ног и рук, скрывая их колени и запястья. Тела девушек блестели от воды, солёные капли блестели на их ресницах. Их волосы свисали мокрыми сосульками, у некоторых закрывая лица. Похоже, у нескольких их них волосы были подрезаны, торопливо и неровно. И это притом, что длинные волосы у рабынь обычно одобряются, и не редко девушка выходит на торги с волосами до щиколоток. С другой стороны на Горе свободные женщины зачастую тоже отращивают довольно длинные волосы, порой до колен, которыми они по праву гордятся. Правда, когда их порабощают, то обычно им причёску значительно укорачивают. Насколько я понимаю, тому есть разные причины, например, рабыне дают понять, что отныне она больше не свободная женщина, что её волосы, их длина, причёска и всё прочее, теперь в распоряжении её владельцев, что различие между нею и свободной женщиной должно быть ясно заметно, даже в таком вопросе, как волосы. Рабыне не стоит возбуждать в свободной женщине зависть видом своих волос. Кроме того, остриженные волосы имеют ценность и могут быть использованы многими способами, и не только для париков, шиньонов и чего-то в этом роде. Из них получаются самые лучшие троса для катапульт, значительно превосходящие обычные пеньковые. Так же, как мне кажется, волосы могли быть острижены, если кому-то по неким причинам захотелось бы изменить внешность свободной женщины, или, что более вероятно, бывшей свободной женщины, возможно предоставив ей что-то вроде маскировки.