Джон Норман - Мечники Гора

Я понимающе кивнул. Тирания всегда хочет разоружить население, поскольку для неё не секрет её тайные намерения по отношению к этому населению, и предпочитает видеть его в своей власти. И, конечно, это разоружение всегда преподносится как отвечающее интересам общества, как если бы общество оказалось в безопасности, став наименее способным к самозащите.

— Многие в Аре, особенно в самых высоких, наиболее богатых башнях, — заметил бородач, — сотрудничали с нами, подстрекали оккупацию, участвовали в грабеже города.

Я не сомневался, что это было верно. Всегда, во всех городах, находились такие, внимательные к направлению, в котором дует ветер.

— Проскрипционные листы тоже успели подготовить, — кивнул второй.

Признаться, у меня от его слов словно мороз пробежал по коже.

— В тот момент стало безопаснее, быть в синей тунике Косианских кадровых солдат, — усмехнулся бородач, — чем в атласных одеждах предателей.

Признаться, я испугался за Талену, высокомерную предательницу, Убару-марионетку, обитательницу трона по попустительству оккупантов, оскорбительницу своего Домашнего Камня.

Марленус вернулся!

— А на рассвете нас, поражённых и изумлённых, разбудил звон большого набата. Мы выскочили улицы и были встречены сталью и камнями. Они появлялись отовсюду, их было много, как роящихся насекомых. Они нападали повсюду. Арсенал был захвачен. Со всех сторон неслись воинственные крики «За великий Ар». Мы рубили тех, кто попадался нам на пути, но они были всюду. Они с криками бросались на нас. Можно было убить двоих, но третий всё равно добрался бы до тебя и перерезал горло.

— Нас превосходили численностью, в соотношении десятки к одному, — вздохнул один из наёмников. — И они словно взбесились, они не знали пощады. Они были как голодные слины, почуявшие кровь!

— Они всё грамотно спланировали, — прокомментировал другой, тот кому так пошла бы алая туника. — Тысячи путей для отступления были перекрыты, местами они даже обрушили стены домов, забаррикадировав улицы. Мы потеряли очень многих, преодолевая такие препятствия, пробиваясь на выход из города.

— К счастью для нас, — сказал третий, — большая часть стен Ара была к этому времени демонтирована его же собственными гражданами. Если бы не это, мы, скорее всего, не смогли бы достичь полей, болот и Виктэль Арии.

— А что же Мирон, — удивился я, — его войска?

— Он валялся в своём шатре пьяный в стельку, — ответил бородач, с горечью в голосе.

— Большую часть его войск, — пояснил второй, — составляли наёмники. После того как Ар был в целом разграблен и брать там стало нечего, многие наёмные капитаны увели свои отряды.

— Но ведь там были и регулярные войска, — заметил я.

— Их было слишком мало, — развёл руками бородач. — Считалось, что Ар умиротворён, и что не требуется больших сил и особого внимания, что косианская пропаганда сделала своё дело, ослабив и запутав Ар, повернув его против самого себя. Многие регулярные части были отозваны на острова, либо в другие косианские владения на Воске.

— В действительности, они приняли участие в сражении, — усмехнулся один их них, — только не так, как они бы предпочли. Им оставили слишком мало времени на то, чтобы построиться и подготовиться. Тысячи разъярённых горожан, многие из которых к этому времени вооружились трофейным оружием, выбежали из города, чтобы покончить и с ними.

Обычно большой гореанский военный лагерь строится квадратным или прямоугольным. Он тщательно спланирован и часто имеет несколько ворот, чтобы войска могли покинуть его как можно быстрее. Также его принято окапывать рвом и обносить частоколом с наблюдательными башнями по углам. Дежурства внутри поддерживаются очень строго, и весьма часто по окрестностям рыскают патрули и выставляются пикеты. Однако, насколько я помню по своему последнему посещению лагеря Полемаркоса, многие из этих правил не соблюдались. Пусть у Мирона и были слабости, особенно к выпивке и смазливым рабыням, но как офицер он вовсе не был плох. Отказ от укрепления лагеря был намеренным, частью пропаганды того, что Тирос, Кос и их союзники прибыли в Ар не как завоеватели, а как освободители.

— Вскоре мы узнали, — сказал бородач, — что знамя Ара развёрнуто.

— И о том, что Марленус вернулся, — добавил кто-то. — Это подорвало дух сотням из нас.

«Интересно, — подумал я, — каким может быть влияние воли масс и появление определённой личности на ход событий. Как такие вещи, как воля и вождь, словно по волшебству, могут порождать бури, потрясать землю, и даже превращать уртов в ларлов, а джардов в тарнов. Откуда вождь может знать, что это произойдёт? Да и знает ли?»

— Сотни бежали, спасая свои жизни, — сказал мужчина, поздоровавшийся со мной первым.

— А тысячи не смогли, — покачал головой бородач.

— Улицы Ара были залиты кровью. Сотни предателей, попавших в проскрипционные списки, были схвачены, выведены из города и посажены на кол.

— Большая дорога, Виктэль Ария, на несколько пасангов по обе стороны была огорожена кольями на которых извивались и выли связанные тела.

Я понимающе кивнул. Я и не сомневался, что месть Марленуса будет ужасной.

— Много трупов бросили в болота на корм тарларионам, — сообщил бородатый наёмник.

— Или в карнариумы, — добавил другой.

Имелись в виду глубокие ямами за городскими стенами, используемые для сброса грязи, мусора и прочих городских отходов. Иногда отрывались новые ямы, а старые закапывались. Иногда, спустя поколения после закрытия, старый карнариум вскрывали снова, чтобы использовать вторично. Зловоние, которое стоит в таких местах может вывернуть наизнанку желудок даже крепкого мужчины. Обычно такие ямы обслуживали рабы-мужчины с лопатами, заматывая нижнюю часть лиц шарфами.

— Стены Ара, несомненно, восстанавливают, — предположил я, стараясь не показать свою заинтересованность в этом вопросе.

— С душевным подъёмом и пением, — кивнул бородач.

— А как поживают девки-флейтистки, которые раньше смущали и дразнили тех, кто разбирал стены? — полюбопытствовал я.

— В ошейниках, голые и потные, подгоняемые плетями, — усмехнулся наёмник, — трудятся изо всех сил, подносят камни строителям.

— Позже их распределят, как бригадиры посчитают нужным, — добавил другой.

— Превосходно, — сказал я, пытаясь держать свой голос ровным. — А что стало с Таленой?

— За её голову назначена высокая награда, — ответил кто-то.

— Десять тысяч золотых тарнов, — добавил другой.

— Двойных тарнов, — поправил его третий.

— Значит, ей удалось сбежать из города, — заключил я. — Её не схватили.

— Кажется, Ты доволен, — заметил бородатый наёмник.

— Может, он охотник за головами, — усмехнулся его товарищ.