Джон Норман - Кюр Гора

— Нет.

— А Вы планируете как-то назвать меня, Господин?

— Я могу об этом подумать, — улыбнулся Кэбот.

— Я должна надеяться, что имя, которое мой господин даст мне, если он хочет называть меня, будет ему приятно.

— Возможно, — задумался он, — я назову тебя «мисс Вирджиния Сесилия Джин Пим».

— Но это же не имя рабыни, — опешила брюнетка.

— По крайней мере, не было им до сего момента, — заметил Тэрл.

— Да, Господин, — вынуждена было согласиться она.

— Однако, мне самому оно кажется излишне вычурным именем, — признал её хозяин. — Вероятно, оно было придумано таким длинным и абсурдным, чтобы компенсировать краткость и простоту фамилии.

— Пим, — вскинулась девушка, — одна из наиболее уважаемых, достойных и аристократичных фамилий!

— Приятно брать женщин из аристократических семей и делать их рабынями, — усмехнулся Кэбот, — низводить их до пресмыкающихся, раболепствующих шлюх.

— А разве я не именно такая низведённая аристократка? — поинтересовалась она.

— Нет, — мотнул головой мужчина. — На самом деле, нет.

— Нет? — удивилась бывшая мисс Пим.

— Мне совершенно ясно, что Ты не была аристократкой, — заявил он.

— Господин?

— Возможно, Ты думала о себе, как о таковой, но, я думаю, что, несмотря на твои претензии, Ты была скорее, если можно так выразиться, атавизмом.

— Я не понимаю, — пробормотала рабыня.

— Хотя Ты и расценивала себя как аристократку, Ты уже тогда, хотя это и было тебе неизвестно, была простой рабыней.

— Признаться, я не понимаю вас, — вздохнула она. — Но верно и то, что я — рабыня, и ощущала потребность быть рабыней.

— Дело не столько в том, что Ты не была названа, как некоторые, — попытался объяснить Кэбот, — сколько в том, что Ты несёшь рабские гены в каждой клетке своего тела.

— Как это? — озадаченно уставилась на него брюнетка.

— Я могу только предполагать, — развёл он руками.

— Пожалуйста, расскажите мне, Господин, — заканючила рабыня.

— Многие из предков аристократических фамилий по женской линии, — сказал Тэрл, — в действительности были рабынями, взятыми в домашние хозяйства из-за их потребностей и красоты. Возможно, немногие из них считались рабыни, но фактически это было так. А кем ещё могла бы быть в те времена хорошенькая дочь крестьянина, обмененная на овец, осиротевшая красотка, приставленная к работам на конюшне, смазливая служанка, готовая по первому зову запрыгнуть в кровать лорда, другие им подобные? Я уже не говорю о том, что ранее на рынках Британии во времена Римской Империи открыто продавались тысячи красавиц. В действительности, женщины всегда были товаром того или иного вида, а мужчины всегда ценили красоту. Можешь не сомневаться, что многие из аристократических фамилий пошли от женщин, когда-то извивавшихся на соломе конюшен, стонавших в закутках дворцов, отдававшихся на кухнях и так далее. Многие из таких женщин, в действительности, прошли путь наверх, начав от ошейника и закончив диадемой. Но я сомневаюсь, что в кровати господина им когда-либо позволяли забыть об их ошейнике.

— Неужели все были такими женщинами? — не поверила она.

— Конечно, не все, — усмехнулся мужчина. — Многие другие женщины, возможно, не столь красивые, не были приняты в семьи. Вероятно, им просто бросили монету, а то и тривиально выгнали прочь.

— Значит, Вы думаете, что я могла произойти от одной из таких? — прошептала девушка.

— Мне не трудно поверить, что какая-нибудь из твоих предшественниц, могла быть продана голой на невольничьем рынке Римской Британии, — пожал он плечами.

— Всё что я знаю, это то, что я — рабыня, ощущаю потребность быть рабыней и страстно желаю быть рабыней.

— Фактически, — сказал Кэбот, — здесь может иметь место и более фундаментальное объяснение, связанное с событиями, происходившими задолго до тех исторических периодов, о которых я рассказал.

— Это имеет отношение к природе женщин и мужчин?

— Да, — согласился Тэрл. — Скорее всего, это имело отношение к природе, к естественному отбору, к эволюции нашего вида. Интересен сам по себе тот радикальный половой диморфизм присущий виду Гомо Сапиенс, причём не только анатомический, но и психологический, связанный с желанием со стороны меньшего животного подчиниться, служить и даже принадлежать и управляться более крупным существом, и точно так же, как более крупное животное предпочитает владеть и править.

— Получается, что сама природа отбирала нас как господ и рабынь?

— Получается так, — кивнул мужчина. — Я подозреваю, что всё это берёт начало, как минимум, от пещер, кожаных шнуров и первых похищений, от торговли и обмена женщинами, от их покупки и продажи.

— Мы все когда-то были рабынями, — заключила она.

— И даже принцесс, — усмехнулся Кэбот, — часто обменивали на земли и власть.

— Да, Господин.

— Стой на коленях прямее, — потребовал он.

— Простите меня, Господин, — тут же исправилась рабыня.

— Рабство, в юридическом смысле, — продолжил её хозяин, — это, конечно, явление более позднее. Это — сложный, комплексный социальный институт, который был характерен для большинства развитых цивилизаций Земли. Его распространение и успех, несомненно, было следствием того, что у него имелся глубокий природный базис. Цивилизация не должна противопоставлять себя природе, противоречить ей, оскорблять её. Скорее она обязана признавать и принимать ее, и, по-своему, в своём собственном сложном контексте, праздновать и усиливать её.

— Да, Господин, — прошептала девушка.

— Сама подумай, кто с большей вероятностью передаст потомству свои гены, беспомощная, любящая рабыня, нуждающаяся мужчинах и вожделеющая их, желающая ублажать и обслуживать их, стонущая и извивающаяся в их руках, или независимая свободная женщина, с её фригидностью и гордостью?

— Рабыня, — признала девушка, — которую её хозяин просто приковал бы цепью к своей кровати.

— Конечно.

У многих гореанских кроватей, кстати, в основании имеется рабское кольцо, за которое может быть прикована женщина.

— Но неужели все женщин — рабыни?

— У гореан есть пословица, — усмехнулся Тэрл, — что на самом деле все женщины — рабыни, просто некоторые уже в ошейниках, другие ещё нет.

— Думаю, что это верно, — согласилась она.

— Конечно, верно, — кивнул мужчина. — И многие, а в действительности, большинство, пребывая в беспокойстве и неудовлетворённости, сами того не понимая жаждут своих владельцев.

— Да, Господин.

— Это явление столь широко распространено, если не сказать, абсолютно универсально, что у него должны быть генетические корни.

— Да, Господин.

— Вот Ты, была ли Ты удовлетворена мужчинами Земли? — поинтересовался Кэбот.