Джон Норман - Кюр Гора

— Конечно, — ответила она.

— Давным-давно, гореане из касты врачей решили рассматривать старение не как несчастье, с которым они должны были безропотно смириться, а просто как одну из болезней, на которую им следовало обратить внимание, и с которой их ремесло могло бы справиться.

— Я слышала что-то о таких исследованиях в этой области на Земле, — прошептала брюнетка.

— А на Горе эти исследования закончились успехом, — сообщил Кэбот.

— Простите меня, Господин, — сказала она. — Но я не могу в это поверить.

— Не имеет никакого значения, веришь ли Ты в это или нет, — усмехнулся Кэбот.

— Ой! — вскрикнула девушка.

— У тебя очень чувствительное тело, — прокомментировал он, — как и подобает рабыне.

— Вы собираетесь снова заставить меня кричать и умолять?

— Если мне этого захочется, — ответил Тэрл.

— Получается, что я теперь бессмертна? — поражённо спросила рабыня.

— Вовсе нет, — вернул он её с небес на землю. — Ты — человек, и, как и любой человек вполне себе смертна. Это всего лишь подразумевает, что Ты теперь неуязвима перед разрушительным действием возраста, если, конечно, предполагать, что сыворотки подействовали.

— Если? — переспросила она.

— В абсолютном большинстве случаев они действуют, — пояснил мужчина, — но не всегда.

— Я могу понять, — сказала девушка, — почему свободные люди могут пользоваться такими достижениями, но почему их даруют рабам?

— Как раз это понятно, — пожал плечами Тэрл, — чтобы поддерживать на высоком уровне их ценность, в случае раба мужчины — его силы, а в случае рабыни её красоты.

А этот момент у бывшей мисс Пим перехватило дыхание.

— О-о, ваше прикосновение! — простонала она.

— Тебе это нравится? — спросил он.

— Да, — выдохнула рабыня. — Да!

— Ты — чрезвычайно красивая молодая женщина, — сказал он. — И в неволе твоя красота неизбежно увеличится, и, по мере того, как она будет увеличиваться, будет расти своя желанность для мужчин, вместе с твоей ценой на сцене аукциона.

— Но я не хочу быть проданной, — возмутилась брюнетка.

— С тобой будет сделано то, что захотят рабовладельцы, — напомнил Тэрл.

— Да, Господин, — вздохнула она.

— Уверен, тебе будет не трудно понять, — продолжил он, — что мужчины не хотели бы, чтобы твоя красота исчезла, ведь в этом случае они потеряют вложенные в тебя инвестиции. Так что, твоя ценность должна поддерживаться на высоком уровне, хотя бы с точки зрения аукционной сцены.

— Признаться меня это пугает, — сказала девушка.

— Таким образом, твоя юность и красота сохранится, — заключил Тэрл.

— Сохранится для ошейника, — добавила она.

— Само собой, — кивнул мужчина.

— Я люблю свой ошейник, — прошептала рабыня и, внезапно, дикими глазами посмотрев на него, натянула свои цепи, но смогла пододвинуться к нему лишь на какие-то дюймы, и тогда взмолилась: — Дотроньтесь до меня так ещё раз, Господин! Потрогайте никчёмную рабыню снова! Она просит этого! Да! Да-а! Ещё! Ещё-о-о!

Но Кэбот уже откинулся на спину и уставился в низкий потолок алькова.

Девушка приподнялась, насколько позволяли цепи, и срывающимся голосом попросила:

— Пожалуйста, Господин!

— Человек Пейсистрата завтра утром попытается связаться с Лордом Арцесилой. Он сделает это в открытую, поскольку, в отличие от меня, останется вне подозрений для охранников кюров.

Рабыня принялась негромко поскуливать.

— Многое зависит от того, взяли ли Гренделя или нет, — продолжил вслух рассуждать Кэбот. — Если он всё ещё на свободе, заговорщики вне опасности, по крайней мере, на данном этапе.

— Пожалуйста, Господин, — прошептала брюнетка.

— Думаю, что Пейсистрат был прав, — заключил Кэбот, — предлагая мне подождать до утра.

— Господин, — простонала рабыня.

— В общем, пока всё складывается неплохо, — пробормотал мужчина.

— Господин! — заплакала она.

— Твоё тело, — заметил Кэбот, — теперь стало телом рабыни.

— Я — теперь рабыня любого мужчины, — всхлипнула она.

Дело в том, что рабыня беспомощна под рукой любого мужчины.

— Я ничего не стою, — ужаснулась она.

— Стоишь, — заверил её Кэбот. — Просто в тебе говорят нелепые договорённости твоей прежней культуры. Это как раз именно теперь у тебя появилась настоящая ценность.

— Возможно, — горько усмехнулась девушка, — целых два серебряных тарска.

— В твоей бывшей культуре, — сказал Кэбот, — предполагается, что только мужчины имеют настоящую ценность. В результате женщины захотели и начали притворяться мужчинами. Однако натянув на себя мужские свойства и достоинства, они смогли стать только подделкой под мужчину, его кривой копией, что привело к потере их идентичности. Женщина превратилась в фарс, прозрачный даже для детей, но имеющий значение в продвижении планов, основанных на зависти и жадности, планов искажения действительности, неумолимой пропаганды, лжи и законов, должных привести к разрушению общества, к трансформации его в нечто неестественное, беспорядочное, психологически уродливое, ненавистническое и непригодное для жизни.

— Я впервые почувствовала себя по-настоящему счастливой, — призналась она, — лёжа, как рабыня во власти моего господина.

— Отдыхай, — велел Кэбот.

— Вы освободите меня от цепей? — поинтересовалась брюнетка, а когда Кэбот снял узы со своей прекрасной рабыни, игриво спросила: — Неужели Вы не боитесь, что я убегу?

— Если бы Ты сделала такую глупость, ошейник на твоём горле достаточно быстро возвратил бы тебе мне, — проворчал мужчина.

— Да, — негромко сказала она, задумчиво коснувшись ошейника, — скорее всего, всё так и было бы.

Бывшая мисс Пим теперь уже начала понимать, что такое беспомощность рабыни. И она сползла вниз, пока её губы не оказались на уровне талии Кэбота.

— Но я не хочу убегать, — призналась она.

— Это хорошо, — кивнул её хозяин.

— А ещё я хочу быть заклейменной, — прошептала брюнетка.

— Будешь, — заверил её мужчина.

— И я ничего не стою, — улыбнулась она.

— Нет, — буркнул Кэбот.

— Может, я и ничего не стою, — сказала бывшая мисс Пим, — но я счастлива.

— Ни одна женщина, которая по-настоящему счастлива, — проворчал Кэбот, — не может быть ничего не стоящей.

— Верно, — улыбнулась его рабыня. — Я не являюсь ничего не стоящей. Я могу стоить примерно серебряный тарск.

— Возможно, два, — заметил Кэбот.

— Спасибо, Господин, — промурлыкала девушка.

Кэбот поцеловал ее, отметив какими мягкими и уступчивыми стали её губы.

— Допустимо ли, — поинтересовалась она, — для той кто является рабыней в душе, быть рабыней на самом деле?

— Естественно, — заверил её Кэбот.

— И что насчёт господина?