Джон Норман - Кюр Гора

— Мы должны бояться свободных женщин?

— До ужаса, — прошептала Коринна.

— Я пока знаю только одну свободную женщину, — сказала брюнетка, — Леди Бину.

— Верно, она свободна, — кивнула Коринна, — но она даже не считается. Она незнакома с Гором. У неё нет никакой реальной концепции надменности и власти гореанской свободной женщины, во всей её гордости, регалиях, одеждах и вуалях. Мы — ничто перед ними, всего лишь непритязательные, полуголые, смазливые животные в ошейниках, которые должны вставать перед ними на колени и в терроре пресмыкаться у их сандалий.

— Но я хочу быть любимой, — призналась темноволосая рабыня.

— Ох, помалкивай, глупая рабыня, — предостерегающе зашипела на неё Коринна. — А вдруг твой господин услышит? Ты что, хочешь познакомиться с его плетью? Ты хочешь, чтобы он тебя поскорее продал? Думай лучше о том, чтобы быть презренной рабыней, полностью покорной. Твоя судьба, служить и ублажать.

— А разве Ты сама не хочешь быть любимой?

— Всем своим сердцем, — заверила её Коринна, — но, ни одна из нас не осмелится говорить об этом владельцу. Мы все только рабыни.

— А мне нравится быть рабыней, — призналась брюнетка.

— Как и всем нам, — кивнула Коринна. — Тебя ведь Лита зовут, не так ли?

— Звали, — вздохнула её темноволосая собеседница. — Но владелец переназвал меня. Теперь я — Сесилия.

— Это земное имя, не правда ли? — уточнила Коринна.

— Земное, — подтвердила Сесилия.

— Тебе оно Вам нравится?

— Я ненавижу его!

— Возможно, именно поэтому Ты теперь Сесилия, — предположила Коринна.

— Несомненно, — раздражённо буркнула брюнетка. — Мне это имя не нравится. Оно было одним из моих имён, когда я была свободна.

— Ну и что, это же теперь не то же самое имя, — пожала плечами Коринна. — Это — теперь не больше чем рабская кличка, присвоенная тебе, как могла бы быть присвоена слину или кайиле.

— Возможно, тогда оно не настолько плохо, — согласилась Сесилия, — если это — только рабская кличка.

— Так и есть, и это всё, что оно есть, — заверила её Коринна, — и я думаю, что это довольно симпатичное имя, превосходная кличка для рабской девки с Земли.

— Коринна тоже земное женское имя, — заметила брюнетка. — У тебя красивое гореанское произношение. Может, Ты тоже с Земли?

— Нет, — засмеялся девушка, — я родилась на Горе, и многие из моих гореанских сестёр по клейму и ошейнику смотрели бы свысока на меня из-за того, что я разговариваю с Земной рабской девкой. Имя «Коринна» было дано мне, чтобы я понимала, что я ничем не лучше чем самая непритязательная из рабынь. Кроме того, мне кажется, что мой благородный владелец, Пейсистрат, находит это имя, сексуально стимулирующим на гореанской девке.

— А я хочу быть сексуально стимулирующей для моего господина, — призналась брюнетка.

— Ой, уверяю тебя, Ты именно такая и есть, — усмехнулась Коринна. — Я видела его. Должно быть ему приходится собирать всю волю в кулак, чтобы держать свои руки подальше от тебя!

— Но он не трогал меня несколько месяцев, — сообщила Сесилия.

— Признаться, мне трудно в это поверить, — покачала головой Коринна. — Он что, готовит тебя к продаже?

— Надеюсь, что нет, — вздрогнула брюнетка. — Научи меня как лучше понравиться ему!

— Каковы твои чувства к нему? — поинтересовалась Коринна.

— Я горю, — всхлипнула Сесилия. — Я встаю на колени, я бросаю себя к его ногам как простая рабыня, я умоляю! Но он не прикасается ко мне! Я скоро начну кричать от потребностей.

— В твоём животе зажгли рабские огни? — уточнила Коринна.

— Да, — жалобно простонала брюнетка, — и они мучают и мучают меня. Они доводят меня до отчаяния, они сжигают меня, а меня оставляют нетронутой!

— Бедная рабыня! — искренне пожалела её Коринна.

— Могу я осмелиться, и спросить, дорогая Коринна, — поинтересовалась брюнетка, — а были ли такие огни зажжены в твоём животе?

— Конечно, — не стала скрывать Коринна. — Это то, что мужчины делают со всеми нами. У меня теперь тоже рабский живот. И в нём тоже пылают огни, часто и безжалостно, но мой господин, Пейсистрат, удовлетворяет меня.

— Он любит тебя! — выдохнула брюнетка.

— Конечно, нет! — отпрянула от неё Коринна. — Я — простая рабыня, не больше, чем объект, который он использует для своего удовольствия!

— Он однозначно любит тебя, — уверенно заявила брюнетка.

— Уверена, твой господин тоже использовал тебя для подобной цели, — усмехнулась Коринна.

— И очень активно, но это было давно, — вздохнула темноволосая рабыня — и с тех пор как я убежала, ни разу.

— Сделать это, было очень большой глупостью, Сесилия, — покачала головой Коринна.

— Я знаю, — сказала брюнетка, коснувшись своего ошейника.

— И как он тебя наказал? — осведомилась Коринна.

— Он меня не наказывал, — развела руками Сесилия.

— Не наказывал? — удивилась её собеседница.

— Нет, — покачала головой брюнетка.

— Это очень странно.

— Много раз я корчилась от потребностей, — пожаловалась девушка.

— Возможно, это и есть твоё наказание, — предположила Коринна.

— Расскажи мне об удовольствии и о рабовладельцах! — попросила Сесилия.

— Владельцы не обязаны беспокоиться о нашем удовольствии, — предупредила Коринна, — мы же для них рабыни. Они могут использовать нас, чтобы уменьшить свою похоть, высокомерно, по своему выбору, односторонне, совершенно не заботясь о нас, не больше чем о сандалии, когда ставят ногу на землю, потому что мы — рабыни. Безусловно, иногда, ради собственного развлечения они проявляют терпение, вызывая в нас ощущения, которым мы не можем и не хотим сопротивляться, ощущения, которые превращают нас в беспомощные, радостные, рыдающие, благодарные, умоляющие игрушки.

— Я была бы рада, — вздохнула брюнетка, — если бы он прикоснулся ко мне, пусть даже и не проявляя интереса ко мне и даже заботясь обо мне не больше чем о ковре под своими ногами. А если бы он соизволил быть со мной терпеливым, я была бы рада стать его доминируемой, беспомощной, отдающейся, умоляющей игрушкой.

— О да, — мечтательно вздохнула Коринна.

— Ты тоже? — полюбопытствовала Сесилия.

— Конечно, — кивнула Коринна. — Не кори себя. Мы не можем ничего с собой поделать, и даже не желаем этого делать.

— Мы в ошейниках, — пожала плечами брюнетка.

— Да, — улыбнулась Коринна.

— И рабские огни горят в наших животах.

— Верно, — ещё шире улыбнулась Коринна, — рабовладельцы проследили за этим. Мы теперь принадлежим им, трудно даже описать насколько глубоко и насколько беспомощно!

— Но разве они не могли бы, хотя бы иногда, быть добрыми с нами, дарить нам нежность и ласку, просто ради нас самих?

— Конечно, — кивнула Коринна, — и много, точно так же, как они могли бы потрепать кайилу по холке, или погладить домашнего слина.