Джон Норман - Кюр Гора

Кабот же неторопливо посмотрел через плечо, поднял топор и, встав на ноги, повернулся лицом к Флавиону.

— Мой дорогой Флавион, — улыбнулся мужчина.

— Лорда Флавион, — поправил его кюр, сжимавший в руке кюрский топор.

Его оружие было цельным, выкованным из одного куска твёрдого металла. Человек с трудом смог бы поднять такой топор, не говоря уже о том, чтобы использовать его по назначению.

— Я ждал тебя, — признался Кэбот.

— С твоей стороны было глупостью, повернуться у воротам спиной, да ещё и оставить их открытыми, — заметил Флавион.

— А как ещё я мог заманить тебя внутрь? — полюбопытствовал Кэбот.

Рабыня, по жесту Кабота, встала на четвереньки и отползла в сторону.

— Но Ты поместил рабыню так, чтобы она могла предупредить тебя, — заключил Флавион.

Рабыня, если кто забыл, действительно, стояла на коленях лицом к воротам. Но она была с таком состоянии, рыдала, опустив голову вниз и не смея оторвать глаз от земли, что обнаружила присутствие кюра, когда тот уже вошёл в ворота.

— Нет, — отмахнулся Кабот, — мне хватило того, что Ты подволакиваешь левую ногу. Этот медленный скребущий звук, который Ты безуспешно пытался скрыть, так же легко было услышать, как волочение метлы или граблей.

— Слин позволил мне пройти, — сказал Флавион.

— Конечно, — кивнул Кабот. — Ведь когда-то Ты был обитателем этого лагеря, так что, нет ничего удивительного, что тебя пропустили, как и прежде.

— Ты учитывал это?

— Конечно, — признал Кабот.

— Я мог бы убить его, — заявил Флавион, немного приподнимая свой топор.

«А он ловко обращается с этим оружием» — отметил Кэбот про себя, а вслух сказал:

— Возможно, если бы Ты знал о его присутствии и ожидал нападении.

— Но я проник сюда без труда.

— Как я и планировал, — пожал плечами Кэбот.

— Порой мне кажется, что Ты безумен, — проворчал Флавион.

— Я надеюсь, Ты понимаешь, что поднимая на меня оружие, Ты выходишь из-под действия амнистии? — поинтересовался Кэбот.

— Ты — дурак, — усмехнулся Флавион. — Как можно полагаться на амнистию, когда дело касается твоей безопасности. Ты действительно думаешь, что я побоялся бы нарушить её здесь, вдали от заселённых районов, в лесу?

— А в мои намерения и не входило полагаться на амнистию, — пояснил Кэбот, — скорее я хотел устроить всё так, чтобы ни у кого не осталось сомнений, что она однозначно аннулирована.

— Так ведь никто об этом узнает, — усмехнулся Флавион и, взглянув на рабыню, испуганно сжавшуюся в стороне, добавил: — По крайней мере, никто из тех, кто имеет значение.

— Беги! — крикнул Кабот рабыне, указывая на открытые ворота.

С криком страдания та вскочила на ноги и бросилась к воротам.

Флавион перехватил её, поймав за руку и легко подняв в воздух, качнул назад и отпустил. Девушка, пролетев несколько ярдов, с визгом несколько раз перекувырнулась по земле.

Несомненно, Каботу было жаль, что рабыня не смогла достичь безопасности леса. Он, конечно, надеялся, что человеческая женщина могла бы увернуться от хромого кюра, но в целом не был удивлен, когда у неё ничего не получилось.

Зато из её попытки он извлёк кое-какую полезную для себя информацию. Кюр, несмотря на его хромоту, двигался с неимоверным проворством. Это дало Каботу лучшее представление о том, чего он мог ожидать от такого противника.

— Ага, дорогой Флавион, — сказал Кэбот, — оказывается Ты быстрее чем, я мог предположить.

— Лорд Флавион, — прорычал кюр.

Кабот только пожал плечами, невозмутимо глядя на то, как Флавион закрыл и запер ворота. Впрочем, на то, чтобы избавиться от такого запора ему самому хватило бы нескольких мгновений.

Наконец, Флавион повернулся спиной к воротам, и окинул Кабота оценивающим взглядом.

— Ты — дурак, раз решился прийти сюда один, — заявил кюр.

Рабыню, конечно, в расчёт никто не принимал.

— Я сомневался, что Ты захотел бы возобновить свои игры в жилых районах, — объясни Кэбот.

— В случае необходимости я пошёл бы на это, — заверил его Флавион. — У меня к тебе слишком большой счёт.

— Так это Ты бросил в меня нож на банкете? — хмыкнул Кэбот.

— Для меня этого было бы не достаточно, — проворчал Флавион. — Тот нож метнул в стену пьяный гуляка, чтобы проверить баланс клинка, предложенного ему другим пьяницей. Оба они были из гладиаторов. Признаться, в тот момент я испугался, что он мог бы в тебя попасть.

— Ценю твою заботу, — шутливо поклонился Кэбот.

Гладиаторов, побеждавших на арене, награждали монетами, за которые они могли купить себе женщин, обычно сидевших голыми в клетках, выставленных так, чтобы бойцы видели призы, которые ждут победителя. Это не то, чтобы необычно на Горе, как мне рассказывали. Скажем, там успешный боец арены тоже может получить в награду за победу прекрасную рабыню. Однако на Горе, насколько я понимаю, ему не надо её покупать, поскольку она даруется, как мог бы быть подарен венок или золотая монета. Фактически, у гладиаторов Стального Мира, было своего рода преимущество, они могли выбрать и купить тех из предложенных женщин, которые им больше понравятся. У женщины, разумеется, не было никакой возможности выбрать для себя покупателя, не больше, чем любых других рабынь. Впрочем, они, конечно, могли, демонстрируя себя за решёткой, попытаться вызвать интерес у того или иного предпочтительного для них мужчины, надеясь, что именно он, а не кто-либо другой захочет потратить на них свои монеты. Гореанские рабыни, кстати, выставленные на полках невольничьих рынков, зачастую ведут себя точно так же, стремясь привлечь к себе особого покупателя, попасть к особому господину, возможно красавчику, взгляд которого они надеются поймать. Впрочем, этим же способом могут воспользоваться и их временные владельцы, работорговцы, и при случае указать на конкретного мужчину в толпе, выглядящего богато одетым и платёжеспособным, и потребовать привлечь к себе его внимание, позируя, обещая удовольствия, произнося общепринятую формулу: «Купите меня, Господин», и так далее. Безусловно, в любом случае, выбор останется за мужчиной, а не за рабыней, но ведь и она не хочет почувствовать на себе плеть торговца. Женщины гладиаторов, возможно стоит отметить, не использовались на арене и не обучались какой-либо форме боя или владению оружием. Они существовали просто, чтобы поощрить большее усердие и интерес мужчин, своего рода дополнительный стимул для победы на арене. Обычно их обучали только опускаться на четвереньки перед мужчинами, и ходить с верёвкой на шее. Они, как домашний скот, были объектами желания мужчин. Можно вспомнить, что у Цестифона, вожака его группы гладиаторов, было четыре таких женщины. Гладиаторы теперь, конечно, мужская их часть, больше не были животными арены, отобранными для развлечения кюров. Отныне они были людьми, свободными мужчинами, опасными, сильными и вооружёнными. Больше не натравливаемые друг на друга в кровавом спорте они стали товарищами по оружию. Многие со временем намеревались искать удачи на Горе. Женщины, конечно, как было указано ранее, должны были пройти улучшение благами цивилизации, стать чистыми, ухоженными, получить клейма и ошейники. Грязь, верёвки на шеях и палки их прежнего полудикого существования теперь получили хорошую замену. Например, ошейник и цепь — существенный шаг вперёд, по сравнению с верёвкой на шее, которую можно было и перегрызть. Кабот не сомневался, что пройдёт совсем немного времени и многие из женщин гладиаторов, которые были очень даже хороши собой, станут неотличимы на ожерелье работорговца от своих, так называемых, цивилизованных сестёр. После того, как повстанцы выпустили гладиаторов, монеты для них потеряли часть своей ценности, поскольку женщин стало можно получить в бою мужчина против мужчины, или группа против группы, борясь за них напрямую. Число женщин на верёвке человека или на верёвке группы, теперь стало символом престижа, примерно как количество кайил в табуне или в табунах племени, является символом богатства и статуса среди Краснокожих воинов. Безусловно, они также могут держать как рабынь белых женщин в своих украшенных бисером ошейниках, идентифицирующих их владельцев. Разумеется, монеты для гладиаторов не стали чем-то ненужным или незнакомым. Многие из убитых ими кюров получили свою стрелу или выстрел из винтовки именно из-за кошелька монет на поясе.