Джон Норман - Кюр Гора

— Это верно, — не стала отрицать Сесилия, — я очень надеюсь, что мой господин оставит меня себе. И я буду изо всех сил стремиться, чтобы он не пожалел об этом.

— А почему тебе так хочется остаться со мной? — поинтересовался Кэбот. — Может Ты просто боишься быть выставленной нагой, под свет факелов, на посыпанную опилками платформу, и услышать предложения цены на себя, и комментарии аукциониста?

— Возможно, Господин, — признала рабыня.

— У миллионов женщин, в многочисленных культурах, в различных мирах, был такой опыт, — пожал плечами Кэбот, — у некоторых даже не по одному разу.

— Да, Господин.

— Женщины — известный и ходкий товар, — добавил мужчина.

— Я достаточно много читала об этих фактах в истории Земли, — призналась она, — так что хорошо знаю о рыночной ценности моего пола.

— А если бы Ты узнала историю и современность Гора, — усмехнулся Тэрл, — у тебя было бы ещё более ясное представление об этом предмете.

— Мой господин может показать меня и выставить на продажу, — сказала Сесилия. — Я в курсе этого. Но я надеюсь, что он не станет так поступать.

— Это почему? — осведомился он.

Девушка отвела взгляд и прошептала:

— Пожалуйста, не заставляйте рабыню говорить.

— Можешь не говорить, — пожал она плечами.

— Спасибо, Господин, — облегчённо выдохнула она.

— Пожалуй, мне стоит повторить порку, — заметил Тэрл.

— Пожалуйста, не делайте этого, Господин! — вскрикнула Сесилия.

— Не думаю, что одни только мужчины изводят себя таким самообманом, — сказал Кэбот.

— Да, Господин, — согласилась она, — я давно знала, что была рабыней, задолго до того, как я встала на колени перед рабовладельцами. Тысячи раз я во весь голос кричала в своём уме, стараясь заглушить тихий настойчивый шёпот, удивительный дразнящий шёпот, который снова и снова прилетал из подсознания. «Ты — рабыня, — говорило оно мне. — Разве Ты не знаешь об этом? Тогда посмотри в зеркало! Разденься и встань на колени. Ты увидишь там рабыню, и эта рабыня — Ты!». Я долго отрицала потребности своего живота. Я долго боролась с мольбами моего сердца! И затем, как ни странно, среди астероидов и обломков планеты, страшно далеко от Земли, в цилиндрическом мире, мире сделанном из стали, я наконец почувствовала свои губы прижатыми к плети. Именно здесь я законно встала на колени.

— Как Ты должна была сделать ещё на Земле, — заметил Тэрл.

— Да, Господин, — согласилась она.

— В некотором смысле, — усмехнулся Кабот, — всё это можно было счесть роскошной шуткой.

— Господин? — не поняла девушка.

— В своей попытке манипулировать мною, — пояснил её хозяин, — они, те, кого Ты знать не должна, поскольку, Ты всё-таки рабыня, так вот, они, при всей их мудрости и хитрости, смогли преуспеть в немногом, за исключением того, что поставили на моём пути смазливую маленькую рабыню, как раз такую, на шее которой прекрасно смотрится мой ошейник, и с кем я могу делать всё, что мне заблагорассудится.

— Господин? — внезапно испугалась она.

— А в чём дело? С моей точки зрения, это всё, чем Ты являешься, — усмехнулся Кэбот, — смазливой маленькой рабыней.

— Конечно, большим, чем это, Господин! — всхлипнула девушка.

— Безусловно, такой, на чьи формы приятно посмотреть.

— Господин! — попыталась было протестовать она.

— У тебя действительно прекрасные рабские формы, Сесилия, — развёл руками Кэбот.

— Уверена, я для вас больше, чем просто одна из множества рабынь! — заявила брюнетка.

— Почему? — спросил он.

— Разве мы не были подобраны друг для друга?

— Конечно, были, — кивнул Кэбот.

— Разве я не был отобрана специально для вас? — уточнила она.

— Разумеется, — подтвердил Тэрл. — Моя благодарность тем, кто это сделал.

— Тогда, конечно, — сказала Сесилия, — я для вас не просто ещё одна рабыня, одна из многих!

— Ты была отобрана безупречно, — признал Кэбот. — И это замечательно. Разумеется, я ценю это. А кто бы ни оценил? Но в конечном итоге, именно это является всем, что Ты есть для меня, всего лишь одна рабыня из многих других.

— Пожалуйста, нет, Господин! — заплакала Сесилия. — Пожалуйста, нет, нет, Господин!

— Возможно, теперь Ты лучше понимаешь, что значит быть рабыней.

— Господин!

— А теперь, вставай, — приказал он. — Вечер ещё не закончился. Возвращайся к своим обязанностям.

— Господин!

— Живо.

— Но мои потребности, Господин! — всхлипнула рабыня.

— Потребности? — переспросил Кэбот.

— Да, мои потребности, мои рабские потребности! — воскликнула девушка. — Пожалуйста! Будьте милосердны! Пощадите! Конечно, у вас есть некоторое понимание тех страданий, что терзают меня! Я — всего лишь рабыня! Не Вы ли разожгли во мне рабские потребности? Разве не Вы были тем, кто сделал это со мной? Вы же не думаете, что я всё ещё свободная женщина? Я — не она! Я — рабыня! Я прошу Вас! Будьте милосердны! Пожалуйста, будьте милосердны ко мне! Хотя бы одно прикосновение к моей руке, моему бедру, моей груди, чтобы я могла закричать и заплакать!

— Возвращайся к своим обязанностям, рабыня, — рявкнул он. — Живо.

— Да, Господин, — всхлипнула Сесилия и, вскочив на ноги, поспешила продолжить обслуживать мужчин.

— Паги! — выкрикнул кто-то.

— Да, Господин! — прорыдала девушка и побежала к бочке за своим кувшином.

Спустя примерно ан, веселье начало стихать. Часть гуляк уже удалилась из освещённого костром круга к своим одеялам.

Кабот наблюдал за тем, как брюнетка обслуживала оставшихся. Её движения теперь стали жёсткими, словно её тело вдруг одеревенело. По её щекам катились слёзы. Сесилия избегала встречаться с ним взглядом, а он не подзывал её к себе.

Вокруг костра осталось всего семь или восемь человек, самых стойких, да и то, по большей части клевавших носом. Около них дежурили три рабыни, на случай, если мужчинам что-либо могло понадобиться. Коринна, оставшаяся среди них, вопросительно посмотрела на Кабота, и тот кивнул. Тогда рабыня Пейсистрата набрала кубок паги и, подойдя к темноволосой рабыне, заговорила с нею. Брюнетка жалобно, отрицательно затрясла головой, но Коринна была настойчива, и не собиралась принимать возражений. Она просто всунула кубок в руки брюнетки и указала на Кабота.

Брюнетка, приблизившись к мужчине, опустилась перед ним на колени и протянула ему кубок, держа его в обеих руках и склонив голову между ними.

— Вино, Господин? — предложила она.

— Это больше похоже на пагу, — заметил Кэбот.

Рабыня подняла голову и, немного отодвинув кубок, сказала:

— У нас нет вина.

— Мне это известно, — усмехнулся Кэбот.

Тогда она снова опустила голову и, протянув кубок, предложила: — Вино, Господин.

— Ты ведь понимаешь, что это значит, не так ли? — уточнил Кэбот.