Джон Норман - Приз Гора

— И часто женщины твоего мира просят поласкать их? — полюбопытствовал Селий.

— Несомненно, если они — рабыни, Господин, — ответила бывшая землянка.

— Сейчас у меня есть другие дела, к которым следует проявить внимание, — заявил гореанин.

— Господин? — простонала Эллен.

— И пока я буду этим заниматься, — сказал её хозяин, — я прослежу, чтобы Ты хорошо разогрелась.

— Господин? — не поняла его Эллен.

Она поняла, что поводок оказался в руке мужчины, а затем почувствовала, как мужчина пробросил кожаный плетёный шнур между её ног.

— Нет, — простонала девушка, охваченная внезапным испугом. — Пожалуйста, нет!

Поводок напрягся, потянув кольцо капюшона вниз.

— Пожалуйста, не надо! — заплакала Эллен и в следующее мгновение вскрикнула: — Ай!

Поводок потянулся вверх за её спину, сильно, резко, плотно, туго. Мужская рука легла на её плечо, удержав девушку на коленях.

— Пожалуйста, нет! — зарыдала она.

Затем натянутый втугую поводок был надежно привязан к её связанным запястьям.

— Нет, Господин, пожалуйста, не надо, Господин! Пожалуйста, пощадите, Господин!

Но мужчина не обращал на её мольбы никакого внимания, впрочем, она и сама знала, что так и будет.

Иногда подобным способом связывают ведомых рабынь.

Селий Арконий толкнул девушку, повалив на живот, рывком вытянул её ноги и скрестил лодыжки. Через мгновение, её ноги были согнуты в коленях, почти коснувшись пятками ягодиц, а щиколотки стянуты веревкой и привязаны к запястьями. Теперь для Эллен стало не просто бесполезно пытаться подняться, но и любые движения её связанных лодыжек передадут давление на запястья, которые, в свою очередь натянут поводок, прикреплённый к запястьям, ведь поводок, соединяя кольцо спереди на ремнях капюшона со скрещенными и связанными запястьями, проходил между её грудями, а затем между ногами, плотно вжимаясь в промежность. Так что у неё оставалось два варианта действий, во-первых, попытаться держать лодыжки ближе к телу напрягая ноги, что было тяжело и неудобно, и нисколько не уменьшало тёплого, безжалостного натяжения поводка между её ног, а во-вторых, расслабить ноги, но тогда лодыжки отстранялись от тела, приводя к ещё большему режущему, обжигающе возбуждающему давлению поводка на промежность. В результате, следствием любого её движения, даже самого минимального ёрзанья в поисках некой золотой середины комфортной для её притянутых к телу ног, поводок тут же напрягался, эффективно делая свою работу.

— Господин! — позвала Эллен. — Господин!

Но ответа не было. Похоже, Селий Арконий покинул это место. Эллен повернулась на бок, и некоторое время пыталась лежать неподвижно. Однако спустя несколько минут она, внезапно для самой себя, начала дёргаться, метаться, вскрикивая и плача. В какую же беспомощную и жалкую рабыню она превратилась!

«Я ненавижу его, — повторяла про себя девушка. — Я ненавижу Селия Аркония! Я ненавижу его! Я ненавижу его!»

Но прошло ещё совсем немного времени, и Эллен уже громко кричала:

— О, пожалуйста, Господин, пощадите меня! Вернитесь! Возьмите меня! Дотроньтесь до меня! Помогите мне! Я буду покорной! Я буду хорошей рабыней! Подарите мне облегчение! Дайте мне выпустить мою рабыню! Я умоляю об этом! Я — ваша рабыня! Будьте добры к своей рабыне! Будьте безжалостны, если вам так хочется! Меня это не волнует! Позвольте мне служить вам как рабыня! Используйте меня! Я прошу об использовании! Я умоляю использовать меня! Господин! Я прошу вас об использовании, Господин!

Вдруг она услышала, мужской смех. Кто-то, проходивший мимо, потешался над замешательством извивающейся рабыни.

«Я ненавижу Селия Аркония, — думала Эллен. — Он сделал из меня шоу! Он выставил меня на посмешище! Насколько сладкой получилась его месть! Почему я не могу быть холодной и фригидной, какой я была на Земле! Это со мной сделали мужчины! Они превратили меня в рабыню! Теперь я — ничто, не более чем возбужденная, страстная рабыня! Я ненавижу мужчин. Я ненавижу их! Я ненавижу их!»

Но затем в памяти Эллен замелькали картинки из её пребывания в доме Мира. Как давно это было! Ясно, что теперь она была готова просить служить мужчине, любому мужчине!

«Вы монстры, — простонала рабыня. — Вы монстры! Вы великолепные монстры! И вы, монстры, отлично знаете, что эта рабская девка принадлежит вам!»

Так Эллен в течение какого-то времени металась в своих путах, плача и вскрикивая. Она просто была не в силах ничего с собой поделать. Она лишь извивалась в страдании, беспомощно связанная по рукам и ногам. Но вскоре природа смилостивилась над ней, и девушка уснула, но даже во сне она видела себя связанной рабской девкой. А когда спустя некоторое время, она не была способна сказать через какое именно, Эллен была разбужена звукам взволнованных голосов, то по-прежнему нашла себя связанной рабыней.

— Ой! — негромко вскрикнула она, дернувшись спросонья и залившись слезами, обнаружив, что поводок все также находившийся на ней, беспощадно и уверенно делает своё дело.

Тогда Эллен, прижав пятки настолько близко к телу, насколько смогла, попытавшись хоть немного уменьшить натяжение поводка, прислушалась к голосам.

— Деньги, собранные для жалованья гарнизона Ара, пропали! — донеслось до неё.

— Быть того не может, — воскликнул мужчина. — Никто не поднимал тревоги! На нас никто не нападал!

Услышанное показалось Эллен лишённым смысла, поскольку она предполагала, что средства, собранные в дюжине городов и сотнях меньших поселений, и предназначенные для войск Коса и Тироса, а также для отрядов наёмников, поспособствовавших во взятии Ара и теперь помогавших его удерживать, хранились в этом самом лагере, в избытке набитом гвардейцами, тарларионами и боевыми тарнами. Девушка подозревала, что у Порта Каньо и Фела Дорона сложилось такое же впечатление. Признаться, она подозревала, хотя едва ли это было тем вопросом, о котором рабыне стоило бы говорить, что Порт Каньо, Фел Дорон и, предположительно, Терсий Майор планировали напасть на хранилище этих средств, с целью ослабить и ухудшить положение оккупационного гарнизона в Аре, оскорбить и наёмников, и регулярные войска и, возможно, даже посеять среди них разногласия.

— Это произошло не здесь, — услышала она. — Похоже, этот лагерь был уловкой, военной хитростью, должной заманить бандитов в ловушку, дать им проявить себя, в бесплодной атаке на наши палатки, где они могли бы быть легко уничтожены, в то время как золото, согласно тонкому плану косианцев, было бы благополучно доставлено в Ар, в казну Мирона Полемаркоса другим путём.

— Я так понимаю, этот план раскусили, — взволнованно сказал другой собеседник.

— Вероятно, все маршруты держали под наблюдением, тщательно контролируя небо, — предположил первый.