Джон Норман - Приз Гора

Солдаты были насторожены. В лагере не развели ни одного костра. Никто не поднимался в полный рост. Питались сухим пайком, запивая его простой водой. Ночь выдалась облачной. Луны часто прятались за тучами.

Сон никак не приходил. После второй смены часовых Эллен осмелилась посмотреть в сторону животных. И снова она к своему ужасу наткнулась на пристальный взгляд Кардока.

Наконец, переполненная эмоциями этого дня, Эллен провалилась в сон. Однако, казалось, что едва она успела сомкнуть глаза, как её разбудила тяжёлая мужская рука, плотно прижатая к её рту, задавившая рвущийся на волю испуганный крик.

— Лежи тихо, маленькая вуло, — раздался чуть слышный шёпот прямо у её уха.

Она покорно кивнула, в знак молчаливого согласия, поскольку всякой возможности произнести какой-либо членораздельный звук под этой широкой, тяжёлой, грубой, властной рукой, она была лишена.

— Не бойся, — прошептал голос, — я не буду снимать твою тунику совсем.

Теперь Эллен узнала, голос солдата, который так откровенно разглядывал её рабские прелести. Девушка не могла ни говорить, ни кричать, она — рабыня, и она получила команду соблюдать тишину. Слезы беспомощности заполнили её глаза, когда она почувствовала, как его сильная рука стягивает её короткую тунику на талию.

Мужчина медленно начал крутить колесо. Эллен, руки которой были к этому колесу прикованы, естественно поднялась с кузова, а затем и выше, пока он не остановил её перед собой, выгнутую вперёд, прижатую спиной к ободу.

Солдат раскинул ноги Эллен в стороны.

Рабынь могут брать по-разному, в теории, способов может быть бесконечное множество. Однако простоты ради, можно было бы выделить два основных типа способов взятия. Во-первых, это те, в которых господин учит рабыню тому, что она — ничто, просто используя её в качестве удобства, которое всегда под рукой, очаровательного удобства, надо отметить, часто беззаботно, небрежно, быстро, резко, иногда грубо и жестоко, и затем отталкивает её, наполовину возбудившуюся и плачущую. Во-вторых, те, в которых господин тоже учит рабыню тому, что она — ничто, но уже по-другому, забирая её у неё самой, превращая в восторженный, покорный, извивающийся кусок рабского мяса, побеждённую, умоляющую женщину, на которой он может играть, как на музыкальном инструменте, с той, которая очень скоро начнёт жалобно умолять его, от всего своего сердца, как униженная рабыня, о его, хотя бы самом лёгком прикосновении.

Эллен посмотрела на мужчину, их глаза встретились, и она тут же отвела взгляд, сжав в кулаки, закованные в наручники руки. Как же далеко она была от Земли! От коридоров академии! От политизированных семинаров! От идеологических отговорок! От слабых, смущенных, неуверенных, противоречивых мужчин! За то мгновение, что они смотрели в глаза друг друга, Эллен успела прочитать в его глазах, что он не собирался быть добрым к ней. И тогда рабыня почувствовала его первое прикосновение. Мягкий стон вырвался помимо её воли.

— Тихо, — шикнул на неё косианец.

Конечно, Эллен чувствовала, что должна сопротивляться ему. Он даже не был её хозяином. Он не должен был делать с ней этого! Девушка увидела, что мужчина облизывает палец, увлажняя его. Её глаза чуть не вылезли из орбит, когда она почувствовала его второе прикосновение. Эллен поспешила отвернуть лицо а сторону. Рабыням не разрешают сопротивляться. Они должны чувствовать, причём чувствовать со всей широтой их страсти, эмоций и чувствительности. Они должны отдаваться и наслаждаться со всем обилием их существа. Рабовладельцы не оставляют им иного выбора. Кроме того, их реакции, их рефлексы оттачивают и дрессируют. Вскоре они уже ничего не могут с собой поделать, даже если бы они посмели. Они — рабыни. Это общество принимает их и отводит место им и их природе, и более того, всячески укрепляет их состояние со всей неоспоримой властью традиций и законов. Они в ошейниках, они собственность. Всё, от их одежды и прекрасных колец, облегающих их шеи, до маленьких, изящных женственных клейм, выгравированных в их телах, и требуемого от них поведения и почтения, всё это, служит тому, чтобы постоянно напоминать им о том, чем они являются, и заставить их прийти к самим себе, к их самому глубинному «Я». Рабыня становится собой, полностью собой, освобождённой, любящей, единой, полной, целой и глубокой. Но этот мужчина не был моим господином! Ой, простите меня, пожалуйста, я подразумеваю, что он не был господином Эллен!

— Я не давал тебе разрешения сопротивляться мне, — шепнул мужчина и дотронулся до неё снова.

— Охх, — вырвался у Эллен тихий неудержимый стон.

Может быть, Вы думаете, что Эллен должна была сопротивляться? О, да! Вот только Эллен, знаете ли, уже была рабыней! Дело даже не в том, что ей не разрешили сопротивляться, а в том, что теперь, она не могла сопротивляться. У мужчин, знаете ли, были свои планы на неё, и они своего добились. Слезы ручьями текли по ее щекам.

— Шлюха в ошейнике, — насмешливо прошептал он ей прямо в ухо.

Именно в этот момент Эллен, скрученная внезапной судорогой, окончательно поняла, что теперь была не больше, чем рабыней, беспомощной рабыней! Чего стоили её мысли, её чувства, её осознание того, что он не был её хозяином? Она больше ничего не могла поделать с собой. Как далеко эта женщина ушла от Земли! Она думала о своих потребностях, от которых так быстро намокали её бёдра. Она думала о том, как она пресмыкалась и падала на колени, услышав щелчок плети. Как быстро она научилась делать это, и как естественно!

Степи обычно сухи, но описываемые события имели место весной, а в это время года иногда случаются бури, и, когда это происходит, то чаще всего начинается внезапно, с грозно почерневшего неба, резко усилившегося ветра, стремительно сгущающихся туч, разражающихся молниями и жестокими проливными дождями.

И вот теперь ветер крепчал.

Мужчина продолжал трогать Эллен, уже начавшую ёрзать по ободу колеса. Его рот прижался к её, гася в зародыше рвущийся наружу крик. Девушка почувствовала холод первых упавших капель дождя.

Рабыни отзывчивы. Именно для этого их и покупают. И чем отзывчивее девушка, тем больших денег она стоит, по сравнению с той, которая этим похвастаться не может. Безусловно, рано или поздно рабские огни разжигают в каждой женщине и, в конечном счёте, даже те, которые гордились инертностью своих животов, приползут, заливаясь слезами к ногам своего господина. Наверное, это будет интересным опытом для гордой, холодной женщины, ненавидевшей мужчин, оказаться стоящей на коленях горячей, зависимой рабыней, безнадежно любящей своего хозяина, настолько отличающегося от мужчин, которых она знала, и отчаянно нуждающейся в его прикосновениях.