Джон Норман - Приз Гора

— С тобой я разберусь позже! — рявкнул подкапитан, перекрикивая раскат грома, своему подчинённому, решившему развлечься с рабыней.

— Это было не моё дежурство! — попытался оправдаться тот.

— Позже, — отрезал офицер.

— Она всего лишь рабыня, — напомнил солдат.

— Позже, я сказал, — повторил подкапитан.

— Вы не запрещали нам пользоваться ей, — вступился за своего товарища один из солдат.

— Он ведь не снял с неё тунику, — поддержал другой. — Запрещено-то было только это, разве не так?

— Она всего лишь рабыня, — напористо повторил слова своего товарища третий.

Но офицер уже перенёс всё своё внимание на группу стоявших на коленях пленников.

— Ну, и кто из вас организовал или спровоцировал подъём фургона? — осведомился он.

— Я, — не стал увиливать Селий Арконий. — Это моя рабыня.

— Понятно, — кивнул косианец.

— И я не давал разрешение на её использование, — добавил тарнстер.

У Эллен даже дыхание перехватило от такого его заявления.

«Неужели, он всё-таки любит меня, — подумала она, но тут же сама себя одёрнула: — Нет. Просто это было делом чести. Его возмутило, что его собственность использовалась без его разрешения».

Девушка придвинулась поближе к колесу, и пальцами своих, закованных в наручники рук, аккуратно провела по поверхности ошейника.

«Но я его рабыня, — напомнила она себе. — Это его ошейник на моём горле. Я в ошейнике. Я ношу ошейник своего господина!»

— Пленников связать, по рукам и ногам, всех кроме нашего молодого рассерженного друга, — приказал офицер своим людям. — А потом освободите рабыню фургона и приведите её ко мне. Руки ей сковать за спиной.

Вскоре Эллен уже стояла перед офицером на коленях, с руками в наручниках за спиной.

— Теперь тащите сюда нашего ревнивого молодого хозяина этой шлюхи, — приказал командир косианцев. — Свяжите ему руки за спиной, прислоните его к колесу телеги и привяжите там, чтобы он мог всё видеть.

Когда это было сделано, подкапитан повернулся к Селию Арконию и сказал:

— Ар принадлежит Косу, и всё, что принадлежит Ару, принадлежит Косу, таким образом, рабыни Ара — это рабыни Коса.

— Да! — одобрительно воскликнули сразу несколько солдат.

Селий Арконий изо всех сил рвался у колеса, его мускулы буграми выступали из-под верёвок, но всё было тщетно.

Небо то и дело пересекали росчерки молний, воздух сотрясали раскаты грома.

— А теперь проси, — приказал офицер Эллен, — как униженная рабыня арского рабовладельца о неоценимой привилегии, недостойной тебя, обслужить граждан Коса.

Слезы, вперемешку с дождём, текли по лицу стоявшей на коленях, закованной рабыни.

Эллен бросила на своего господина отчаянный взгляд. Он был в бешенстве, но привязан к колесу. До него было всего несколько футов, но с тем же успехом он мог находиться на другом краю степи.

— Давай, шлюха! — понукнул девушку офицер.

— Я униженная рабыня арского рабовладельца, — прорыдала Эллен, — прошу неоценимой привилегии, недостойной меня, обслужить граждан Коса!

— И Ты сделаешь это так, как понравится каждому из них, — сообщил ей подкапитан.

— Да, Господин! — всхлипнула Эллен.

У рабыни вырвался горестный стон.

«Только не перед моим собственным господином, — билась в её голове единственная мысль, — не публично, только не перед ним!»

— Ты, — офицер ткнул пальцем в одного из своих подчинённых.

— На спину, шлюха, ноги разведи широко, — бросил первый солдат.

— Да, Господин, — отозвалась Эллен и легла на спину, на промоченную дождём землю.

— Шире! — потребовал мужчина.

— Да, Господин! — вздохнула она

— Что здесь творится? — спросил Терсий Майор, выступая впёред.

— О, так значит, Вы решили больше не прятаться в своих одеялах, — усмехнулся офицер. — Здесь не происходит ничего такого, что касалось бы тебя.

— Я тоже могу попользоваться ею в свою очередь! — заявил Терсий.

— Нет, — отрезал косианец. — Только мужчина достоин пользоваться рабыней.

Терсий Майор выхватил пистолет из-под плаща.

— Используешь его один раз, и его больше нет, — отмахнулся офицер. — Следующий!

— Вставай на колени, открывай рот, — велел второй солдат.

— Да, Господин, — простонала Эллен, изворачиваясь, чтобы подняться на колени.

Буря тем временем немного стихла, и хотя дождь продолжал поливать как из ведра, но тот атмосферный хаос грохота, воя ветра и разрядов электричества, что ознаменовал её начало, уже сошёл на нет.

— Следующий, — ткнул пальцем подкапитан, а через некоторое время опять: — Следующий!

Если сама Эллен поначалу и пыталась сопротивляться, то её тело немедленно предало её, своими выделениями и спазмами, а затем, несколькими секундами спустя, несмотря на свои желание и решимость, последняя жалкая психологическая возможность защиты исчезла окончательно. Последний хрупкий барьер припрятанного достоинства был разрушен. Последняя тонкая, не тоньше вуали, стена пробита и взята, с непринужденностью, с какой могла бы быть сорвана рабская полоса с тела продаваемой с аукциона девушки, и вся психосексуальная ткань её женственности, её потребностей была показана всем желающим. Она, взятая рабыня, закричала.

— Подмахивай, — бросил мужчина, шлёпнув её по ягодице.

— Да-а-я, Господи-и-ин! — провыла Эллен.

— Ай-и-и, — выкрикнул он.

«Не перед моим господином, не перед моим господином», — повторяла она про себя, заливаясь слезами, но затем, снова и снова, терялась в экстазе.

— Следующий, — скомандовал офицер.

— На колени, головой в землю, спиной ко мне! — приказал очередной солдат.

— Да, Господин!

Её голова прижалась к мокрой земле, волосы покрыли траву. Эллен почувствовала, как сильные руки сжали её бёдра.

«Какие у мужчин сильные руки, — подумала рабыня. — Какие слабые мы по сравнению с ними, какие мы маленькие на их фоне! Природа сама установила, кто из нас господин!»

— Следующий, — послышался голос офицера.

— На живот, ноги в стороны.

— Да, Господин!

— Следующий.

— На спину, рабыня!

— Да, Господин!

Последний, кому выпало использовать Эллен, встав на ноги, пнул её боковой поверхностью своей тяжёлой солдатской сандалии, но это был скорее жест презрения, чем что-либо ещё.

— Арская шлюха, — бросил он.

— Да, Господин, — прошептала рабыня. — Спасибо, Господин.

Рабыне свойственно благодарить рабовладельца за наказания и удары. Она понимает, что такое обращение является подходящим для неё. Кроме того, это, конечно, напоминает ей, что она — рабыня.

«Не перед моим господином, — билась в голове всё та же отчаянная мысль, — только не перед моим господином!

Эллен оставили лежать на спине в грязи, под проливным дождём. Её глаза были закрыты. Она чувствовала себя ничем, лишь униженной, опустошённой рабыней. Она не осмеливалась даже смотреть в сторону Селия Аркония. Конечно, он видел как его рабыня брыкалась, извивалась и дёргалась, стонала, кричала и задыхалась, облизывала и целовала, унижалась и просила, обнимала своими маленькими ногами их мускулистые тела, словно хотела подольше удержать в себе.