Елена Первушина - Невидимый город [сборник litres]

Лицо Алция во время всей этой речи оставалось безмятежным, невозможно было понять, говорит ли он всерьез или насмехается.

Хардинги переглянулись не находя слов. Наконец Ларис сказал с улыбкой:

– Спасибо, но мы еще не… еще не настолько заражены здешним безумием.

И сейчас, год спустя, Эгери снова спрашивала себя: «Настолько или не настолько?»

Тут Эгери осознала, что все еще сидит у фонтана и этот мальчишка… (Иний, кажется? Да, конечно, Иний, как и брат. Ведь здесь отца и всех детей зовут одинаково – вот ведь глупость!) Этот мальчишка Иний глядит на нее с испугом, но не уходит. Ну да, конечно, в письме его старший брат велел позаботиться о ней в благодарность за исцеленный палец. (Ларис! Ларис!)

А что еще было там, в письме? Что-то непонятное… Ах да!

– А что такое случилось в ущелье? – спросила Эгери у мальчишки.

– В каком ущелье? – не понял тот.

– Ну… Вот же здесь написано: «после того, что случилось в ущелье и потом, здесь совсем тяжело стало». Что значит «в ущелье и потом»?

– Ты что, не знаешь? – удивился Иний. – Да ты будто не в Лусе живешь! Об этом же теперь на всех улицах говорят. Шесть декад назад, в самый разгар зимы аргилы хитростью заманили наши отряды в ущелье и взяли их как кузнец в клещи. Почти двести сотен воинов оказались в западне. Тогда полководцы Ридий и Пеллий, видя, что дело плохо, пошли на переговоры. И аргилы отпустили все двести сотен, а взамен полководцы от имени Сюдмарка отказались от претензий на треть Аргилеи. Когда новость дошла до Луса, до совета старейшин, что тут началось! Старики оделись в траур, рвали на себе волосы, бегали по площадям с мечами, крича, что пусть их лучше зарежут, чем смотреть, как Сюдмарк отступает и заключает мир с врагом. Неужто ты не слыхала?

Эгери в изумлении покачала головой.

– До наших безымянных переулков они не добегали, – только и ответила она.

– Да? Ну ладно. В общем, старики успокоились и решили договор разорвать. Войну продолжить, а Ридия как главного виновника выдать аргилам на поругание или как там они еще захотят с ним поступить. Сегодня его как раз должны на корабль посадить, чтобы обратно в Аргилею отправить. Хочешь посмотреть? Да пошли, пошли, ты такого в жизни больше не увидишь!

У Эгери не было ни малейшего желания смотреть на отплытие какого-то корабля, но Иний, похоже, вообразил, что, угостив свою новую приятельницу этим зрелищем, он наилучшим образом проявит ту самую заботливость, о которой его просил старший брат. Поэтому, не тратя времени на уговоры, он просто схватил Эгери за руку и потащил за собой. Сама же принцесса оказалась слишком потрясена свалившимися на нее новостями, чтобы всерьез сопротивляться напору мальчишки.

Она лишь с удивлением заметила, что Иний вел ее не к причалам, а в противоположную сторону: на холмы, к тем самым таинственным «общественным площадям».

Улицы постепенно становились все шире и чище и все круче забирали вверх. Дома по бокам – сплошь одноэтажные, скрытые высокими заборами, за которыми виднелись разве что коньки крыш да кроны деревьев. И лишь толпа на улицах совсем не изменилась: множество потных, грязных, крикливых людей, которые то разбегались перед очередными богато украшенными, горделивыми, плотно закрытыми носилками, то вновь теснились локоть к локтю, колено к колену. И очень скоро Эгери заметила, что все движутся в одном направлении – туда же, куда тащил ее Иний.

Но тут как раз мальчишка повернул с центральной улицы в переулок и повел Эгери через грязные, загроможденные дровами и хламом дворы. Выбрав одну из поленниц, сложенную на манер лестницы, он велел своей спутнице лезть наверх и перебираться с поленницы на черепичную крышу. Донельзя заинтригованная, Эгери повиновалась своему новому опекуну.

Они оказались не одиноки: на соседних крышах также устроились люди, желавшие наслаждаться сегодняшним зрелищем со всеми удобствами.

– Где это мы сейчас? – спросила Эгери у мальчишки.

– Это новые бани. – Иний постучал по черепице голой пяткой. – Отсюда вся главная площадь как на ладони. Вот, смотри туда.

Эгери послушно взглянула.

Площадь, как ей показалось, была не так уж велика и вдобавок густо утыкана торговыми палатками. Иний объяснил, что это лавки, где продают благовония для храмов, а также легкие закуски и разбавленное вино для горожан, которые зачастую проводили на площади целый день. Вокруг площади стояли богато украшенные дома с большими портиками и галереями. Среди них особенно выделялось высокое здание в форме восьмигранника, построенное из сверкающего белого мрамора. Иний сказал, что это храм Эйида Луса, Эйида Справедливого – основателя и божественного покровителя города. Храм воздвигли над источником, где Эйид поил коня, после того как провел своим плугом священную борозду вокруг города, защитив его от врагов, пожаров и болезней. В храме, сказал Иний, стоит огромная статуя Эйида из белого камня с глазами из самоцветов, и каждый год самые знатные женщины города ткут для этой статуи алый плащ и вышивают его золотом. Рядом с храмом располагалось длинное мрачное здание серого камня – городской архив. Прочие здания были также святилищами, в которых чтили предков самых древних и благородных семейств Луса. Их портики и галереи давали столь желанную в жару тень, а потому там обычно собирались пришедшие на площадь люди. Разумеется, среди семей шло негласное соревнование, чей портик будет более роскошно украшен и сможет дать приют наибольшему числу граждан. Соревнования, как водится, не доводили до добра: портики часто теряли облицовку, а то и просто рушились из-за преступной спешки во время строительства или попытки сэкономить на материалах, чтобы потратить больше денег на украшения. В этом смысле богатые кварталы жили по тем же законам, что и бедные.

Но сегодня места в тени хватило немногим: площадь была до краев заполнена народом. Здесь собрался весь город, вернее, все мужчины, имеющие права гражданства, в том числе и право допуска на общественные площади. Прочие, вроде Иния с Эгери, оккупировали крыши. Свободным оставалось только пространство перед храмом Эйида, где возвышались две смешные деревянные башенки (Иний сказал, что в обычные дни на них забираются ораторы, чтобы прокричать свои провокации), и узкий проход, ведущий от храма прочь с площади к реке, где полководцев, заключивших позорный мир против воли своего государства, уже ждал корабль, готовый отплыть в Аргилею. Вдоль прохода стояли, поблескивая щитами и копьями, солдаты городской стражи. Им на плечи напирала толпа.

Ожидание затягивалось. Эгери сглотнула горькую слюну: у нее внезапно пересохло в горле. Все это: толпа на площади, солдаты в панцирях, одинокий корабль у причала – порождало какое-то смутное беспокойство, ощущение неправильности, хотя Эгери и не могла сказать, что здесь не так.