Эрика Йохансен - Судьба Тирлинга [litres]

Кэти не верила, что он может ценить что-то превыше себя самого.

«Да ладно! – мелькнула издевательская мыслишка. – А Роу, что, лучше?»

Нет, но Роу об этом знал, и не строил иллюзий на свой счет. Так что разница была огромной. Может, Роу и не был добряком, но Гэвин был просто дураком. Он даже читать не любил.

Тир, тетя Мэдди и мама ушли с просеки, направившись на запад, в сторону города. По пути мама едва заметно кивнула Кэти, отмечая, что та сегодня неплохо справилась. Гэвин, Хоуэлл, Ален и Морган скрылись между деревьев к востоку от просеки, чтобы обойти холм и двинуться на юг, к скотному двору. Джесс направилась к подножию холма, на лесопилку, и Вирджиния пошла следом; она входила в большую группу, занимавшуюся исследованием и описанием обширных территорий вокруг Города – Земли Тира, как ее теперь называли, несмотря на то, что самому Тиру это не нравилось. У каждого из них были другие занятия, призванные маскировать их встречи на просеке; даже Джонатан Тир днем был занят, трудясь на молочной ферме. Но ни одно из этих занятий не могло сравниться с уроками Тира. Он учил их драться, но это была лишь половина обучения. У Кэти часто возникало странное чувство, будто он учит их быть лучше, и не словами, а собственными примером. Более хорошими людьми, более хорошими членами общества. Во время этих уроков голос Роу не исчезал из головы Кэти, но становился заметно глуше. В мире Роу Алена вышибли бы давным-давно, но идеям Роу об исключительности, его принципу «человек человеку волк» не было места на этой просеке.

Кэти с минуту посидела, прежде чем подняться и начать отряхивать штаны от налипших травинок. Она могла себе позволить немного опоздать на овечью ферму; работником она была усердным и мистер Линн, глава прядильщиков и красильщиков, считал ее практически святой. Наверное, замечания она дождалась бы не ранее, чем после недели прогулов.

На другом конце просеки все еще сидел Джонатан Тир, уставившийся прямо перед собой. Он выглядел мрачным и уставшим, почти сонным, и Кэти пошла прочь, решив не трогать его; Джонатан был ужасно странным! Кэти подумала, что даже в их обществе, ценящем индивидуальность, было трудно найти место для Джонатана Тира. Он был сыном своего отца, и одно это могло бы придать ему определенный статус, но Джонатан не принимал ни один из тех знаков внимания и почитания, что Город был готов дать ему; он словно не знал, что с ними делать. Большую часть его времени занимали книги, и он частенько просиживал часы напролет в темной нише на втором этаже библиотеки. Даже во время уроков на просеке он казался отстраненным, отрезанным от того дружеского общения и сладостного чувства избранности и причастности, которым наслаждались все остальные. Он был странным, просто странным, и первым порывом Кэти было просто молча уйти.

Но дойдя до края просеки, она замедлила шаг, а затем и вовсе остановилась. В голове зазвучал голос мамы, голос из детства Кэти, и она говорила: когда ты видишь, что у твоего соседа проблемы, как бы ты к нему ни относился, о чем бы с ним ни спорил прежде, ты не уходишь. Ты помогаешь.

Джонатан Тир выглядел так, словно у него серьезные проблемы.

Раздраженно вздохнув, Кэти развернулась и направилась к нему.

– Ты в порядке?

Джонатан не ответил, просто сидел и смотрел прямо перед собой. Кэти опустилась на корточки и заглянула ему в лицо, догадываясь, что выражение, принятое ею за усталость, означало сосредоточенность, словно Джонатан пытался разглядеть что-то вдалеке. Кэти обернулась, но увидела лишь стену деревьев на том краю просеки.

– Джонатан?

Она щелкнула пальцами у него перед лицом, но он даже не моргнул. Его зрачки были расфокусированы, и Кэти испугалась – вдруг у него случился какой-то приступ и нужно срочно звать на помощь. Но остальные ребята уже разошлись. Не было слышно даже звука их шагов, только музыка леса, птичьи трели и тихий шелест листвы, которую шевелил легкий полуденный ветерок.

Кэти медленно, неуверенно, протянула руку и коснулась плеча Джонатана. Он дернулся, но зрачки не сфокусировались, и когда его взгляд, по-прежнему пустой и невыразительный, остановился на ней, Кэти с дрожью ощутила, что парень смотрит сквозь нее.

– Все пропало, – прошептал он. – Пропащий город, пропащая земля. Ты и я, Кэти. Ты, я и нож.

На последнем слове Кэти отскочила, инстинктивно схватившись за рукоять ножа. Джонатан схватил ее за запястье ледяными пальцами, и уголки его губ приподнялись в мрачной улыбке.

– Мы пытались, Кэти, – прошептал он. – Мы сделали все, что могли.

Тихо вскрикнув, она вырвала свое запястье из захвата. Джонатан моргнул и его зрачки сжались, реагируя на пробивающиеся на поляну лучи солнца. Он уставился на нее, приподняв бровь.

– Кэти?

Она отшатнулась назад. Ее сердце все еще стучало, как бешеное, и ей не хотелось стоять слишком близко к нему. Она чувствовала, что опасность исходит от него, распространяется волнами, как жар от костра.

– Ты спал, – отважилась сказать она.

«Спал, – язвительно прозвучало в ее мозгу. – Он впал в транс, или вроде того, как делает Энни Фаулер, когда ее просят сказать, какая погода будет завтра».

Но Энни всего лишь на мгновение прикрывает глаза, прежде чем предсказать погоду, как правило, верно. Это совсем не походило на то, что случилось с Джонатаном. У него это было почти как…

– Занятие окончено? – спросил Джонатан.

– Да. – Она выпрямилась и протянула ему руку. Она просто поднимет его на ноги и на этом все. Хватит с нее на сегодня добрососедской взаимопомощи. Она уберется отсюда, вернется на овечью ферму, займется окраской шерсти и забудет эту странную сцену.

Но вместо этого, она почувствовала, как с губ помимо воли слетает вопрос:

– Что ты увидел?

Он нахмурился.

– В каком смысле?

Она потянула его вверх.

– Твой отец впадает в трансы. Мама мне о них рассказывала. Ты сейчас впал в такой. Что ты видел?

– Ты не должна никому рассказывать.

– Почему нет? Не моя вина, что тебя накрыло в середине занятия.

Он схватил ее за плечи, и Кэти напряглась, внезапно осознав, что он почти на фут выше нее. Она потянулась было к ножу, но, прежде чем ей удалось коснуться рукоятки, Джонатан отпустил ее и отшатнулся назад.

– Прошу прощения, – сухо сказал он. – Но я не хочу, чтобы кто-нибудь об этом узнал.

– Почему нет? – озадаченно спросила Кэти. – Я была бы рада обладать видением. Я не получила никакого дара после Перехода.

Джонатан окинул ее оценивающим взглядом.

– Всю мою жизнь люди следят за мной, ждут, когда же я стану Уильямом Тиром в миниатюре. И это нормально; я понимаю, почему они этого ждут. Но династии – это зло. Кого бы они ни выбрали следующим главой этого города, его должны выбрать не за то, что он чей-то там сын. Им будет проще принять верное решение, если меня посчитают таким же, как все.