Эрика Йохансен - Судьба Тирлинга [litres]

– Пока нет.

– Эмили! – позвала Красная Королева, и фрейлина тут же появилась на ступеньках, выходящих в центр балкона. Она кинула короткий взгляд на Келси и тут же отвернулась, и Келси тоже сделала вид, что не узнает ее. С тех самых пор, как они избавились от трупа тюремщика, Эмили отказывалась отвечать на любые вопросы.

– На сегодня я с ней закончила. Веди ее вниз.

Сказано это было небрежно, но тон подвел. Оглянувшись на Красную Королеву со ступенек, Келси снова разглядела в ней женщину, доведенную до отчаянья. Она сама частенько говорила таким тоном в те последние, проклятые недели в Цитадели.

Она не стала пытаться заговорить с Эмили во время спуска в подземелья. Слишком много людей было в коридорах, слишком велика вероятность, что их подслушают. « Перед самой датой» , – сказала Эмили, и только сейчас Келси позволила себе мысль о готовящемся побеге. Она ждала его и боялась; ведь если Святой отец готовит нападение на Цитадель, у Булавы есть проблемы поважнее. Келси ужасно хотела передать с Эмили сообщение, предупредить Булаву, предупредить Андали, которой нужно знать, что они с дочерью в опасности. И, кстати, откуда Святой отец вообще узнал об Андали? Неужели в Королевском крыле завелся очередной предатель?

«Я должна выбраться отсюда, – подумала Келси. – Неважно, какой ценой. Мое королевство совершенно беззащитно».

Когда они проходили мимо камеры ее соседа, Келси удалось разглядеть, что он там, сидит за своим столом, полностью погруженный в работу, и свечи освещают замершее в дюйме от чертежа лицо. Она увидела лишь его профиль, но и так стало понятно, что он намного моложе, чем она представляла. Он, правда, был лыс, но при более пристальном взгляде было заметно, что ему просто бреют голову. Келси очень хотелось рассмотреть его получше, но когда они проходили мимо, мужчина не обратил внимания ни на нее, ни на Эмили.

Когда Эмили закрыла дверь ее камеры, Келси схватила ее за руку и потянула поближе, собираясь рассказать об Андали и попросить передать сообщение Булаве. Но Эмили вырвалась, приложила палец к губам и ушла. Келси захотелось кричать от разочарования. Когда свет факела Эмили скрылся из виду, Келси зажгла свечу и аккуратно поставила ее на пол у решетки. Это была напрасная трата воска, но мысли о Булаве, Пэне, Андали, обо всех тех, кто беспечно жил в Цитадели, даже не подозревая, что над ними нависла смертельная опасность… эти мысли убивали ее, и сидеть в темноте было просто невыносимо.

«Пьет кровь ».

Если Красная Королева говорила правду – а хоть Келси и не доверяла ей, но поверила отчаянию в ее голосе – тогда Келси выпустила на свободу настоящий кошмар. Ей показалось, что руки стали липкими от крови.

– Я уже убивала раньше, – прошептала она, вспомнив почему-то не Торна или тюремщика, а Мерна. Его убийство было проявлением милосердия… по крайней мере, так ей тогда казалось. Тишина камеры давила на нее, и мгновение спустя она уже опустилась на колени перед решеткой, стиснув прутья.

– Эй, там! Рисовальщик!

В соседней камере царило молчание.

– Вы давно там?

Снова молчание. Как заставить его говорить? Келси немного подумала и решилась:

– Я видела ваши пушки на поле битвы. Невероятное оружие.

– Вы видели, как они стреляют? – спросил он.

Келси нахмурилась, собираясь солгать, но затем сказала:

– Нет. Их не стали использовать против нас.

Мужчина невесело рассмеялся.

– Потому что не могли. Им так и не удалось заставить их стрелять. С моим орудием все было в порядке, а вот химику Красной Королевы, работавшему над рецептом пороха, не удалось добиться результата.

Келси оперлась спиной на решетку. Сколько же времени они потратили на эти пушки, пытаясь вывести их из строя; ей хотелось ударить себя.

– Вас провели, – сказал мужчина и добавил после долгого молчания: – А что, тирийская армия действительно была уничтожена?

– Да.

– А генерал?

– Бермонда убили, – ответила Келси. Умом она понимала, что должна оплакивать человека, посвятившего службе всю жизнь, но у нее не получалось; Бермонд был реакционером, и часто мешал ей. – Его помощник сейчас командует остатками моей армии. Но их недостаточно даже для формирования сил городской полиции.

– Какое несчастье. Потребуется не одно поколение, чтобы восстановить армию из ничего.

– У нас только три года.

« А может и меньше» , – прозвучало у нее в голове. При мысли о Святом отце во главе вооруженного легиона внутри Келси вспыхнуло пламя. Даже если Святой отец потерпит неудачу, остается еще Роу Финн со своими монстрами, идущий следом.

– Три года, да? – Ее сосед хмыкнул. – Удачи.

– Как вы здесь оказались? – спросила Келси просто чтобы поддержать разговор. Ей не хотелось сидеть одной в темноте. – Вы же попали в рабство, да?

– Да.

– Мне говорили, что Красная Королева обращается с ценными рабами, как со свободными людьми. А вы одаренный инженер. Почему же вас заперли в подземельях?

Мужчина надолго замолк. Сердце Келси упало, и она снова вцепилась в прутья решетки, чувствуя, как впивается в колени шероховатый камень пола.

– Пожалуйста, поговорите со мной. Я сойду с ума в тишине.

– Полагаю, просьба королевы – это не пустяк. Даже королевы в заточении.

Ножки стула проскрежетали по полу, когда мужчина поднялся из-за стола, и до Келси донесся шорох бумаги.

– Это все не так уж важно. Раз в неделю мою камеру обыскивают, чтобы убедиться, что я не придумал ничего чересчур впечатляющего. Но когда меня швырнули в тюрьму, все мои записи и чертежи просто сгребли в кучу и доставили сюда. До сих пор она не попадалась им на глаза, но именно из-за нее я здесь. Взгляните.

Секунду спустя скомканный лист бумаги упал перед решеткой камеры Келси. Она протянула руку и схватила его, затем расправила и разгладила на полу. Бумажка напоминала рекламу, но поднеся свечу ближе, Келси поняла, что это политическая листовка, написанная красивым почерком сразу и по-мортийски, и по-тирийски.

Люди Мортмина!

Вы устали быть рабами? Устали трудиться не покладая рук, чтобы удовлетворить чудовищные аппетиты власть имущих? Устали смотреть, как уходят на войну ваши сыновья, возвращаясь с пустыми руками, или не возвращаясь вовсе? Хотите лучшей жизни? Вступайте в наши ряды.

– Так вы были мятежником, – прошептала Келси.

Довольно умно придумано, с этой листовкой. Написана простым, грубоватым языком, но Келси полагала, ее текст нашел отклик во многих сердцах.

– Я не был мятежником, – возразил ее сосед. – Я просто изготовлял для них такие листовки время от времени, чтобы заработать пару монет на собственные нужды. – Его слова были пронизаны самоиронией. – Это был замечательный способ бунтовать, не подвергая себя настоящей опасности.