Сара Маас - Королевство пепла. Союзники и противники. Боги и Врата [litres с оптимизированной обложкой]

Аэлина могла бы смести их всех еще до восхода солнца. Несколько ударов ее магической силы – и от армии остались бы лишь воспоминания.

Однако вчера, когда обсуждалась стратегия битвы, она ни единым словом не обмолвилась о своем участии.

Рован видел надежду, светившуюся в глазах защитников крепости, неописуемый восторг детей, когда она проходила по коридорам. «Огненосица, – шептались люди. – Аэлина Неистовый Огонь».

Долго ли продержатся эти надежды и восторг, когда обнаружится, что с пальцев Аэлины не сорвалось даже капли пламени? Рован представил, какой страх охватит защитников крепости, сейчас уверенных, что королева Террасена испепелит моратские легионы.

Рован так и не решился спросить ее напрямую. Говорил себе, что вот-вот спросит, ругал за медлительность – и не спрашивал. А ведь за все эти недели, даже во время их учебных поединков, Аэлина не сотворила ни искорки.

Не в силах задавать вопросы Аэлине, он терзал ими себя. Почему она не могла или не хотела применить свою магическую силу? Почему после нескольких первых дней Аэлининой свободы они ничего не видели и не ощущали? Какие ужасы, сотворенные Маэвой и Кэрном, вызвали у нее панический страх или ненависть к своей магии и напрочь отбили желание прикасаться к внутреннему источнику?

Тревоги и опасения, снедающие Рована, заставили его встать и тихо выйти из комнаты. Коридор был полон пока еще негромким гулом приготовлений. Он успел сделать пару шагов, как дверь за спиной снова открылась. Ноздри уловили знакомый и не самый приятный запах.

– Они ее сожгли.

– Что? – не сразу понял Рован, бросая косой взгляд на Фенриса.

Фенрис кивнул проходившей целительнице.

– Кэрн. Маэва. Они сожгли ее.

– Зачем ты мне это говоришь?

Пусть Фенрис и принес Аэлине клятву на крови, пусть помог ей бежать из лагеря и поддерживал в дни истязаний, его это никоим образом не касалось. Это касалось только Рована и Аэлины.

Фенрис улыбнулся одними губами:

– Ты полночи смотрел на нее. Я видел по твоему лицу. И догадывался, какие мысли не дают тебе покоя. «Почему она не может, как прежде, сжечь вражеские отряды дотла?»

Рован направился к умывальне в конце коридора – длинному металлическому корыту. Несколько солдат и целительниц плескали на лицо холодную воду, стремясь прогнать остатки сна и успокоиться.

– Кэрн надевал ей металлические рукавицы, – продолжал Фенрис. – Однажды он их нагрел на открытом огне жаровни. Потом…

Фенрис умолк, подбирая слова. У Рована перехватило дыхание.

– Целителям понадобилось две недели, чтобы убрать ожоги на руках и ладонях. Когда она очнулась, руки у нее были как у новорожденной. Аэлина не смогла понять, происходило это с нею наяву или в кошмарных снах.

Возле корыта стояли кувшины. Дети, взявшиеся помогать взрослым, постоянно наполняли их. Рован взял кувшин, нагнулся и опрокинул себе на голову. Ледяная вода обожгла кожу, заглушила гул в ушах.

– Кэрн был неистощим на издевательства.

Фенрис тоже взял кувшин, плеснул на руки, потом на лицо. Вода из корыта стекала в каменный желоб. Рован смотрел на водоворот возле сливного отверстия. У него дрожали руки.

– А вот твои знаки принадлежности… Они почему-то продержались дольше всех. Другие шрамы исчезали, но они оставались.

Рован вспомнил: когда он нашел Аэлину, кожа на ее шее была ровной и гладкой. Прочитав его мысли, Фенрис пояснил:

– Накануне бегства целители снова возились с Аэлиной. Вот тогда знаки и исчезли. Не от целительских усилий. Маэва ей сказала, что ты отправился в Террасен.

Слова Фенриса больно задели Рована. Знаки исчезли, когда Аэлина перестала надеяться, что он разыщет ее. До этого самые искусные целители Маэвы не могли убрать их с кожи.

Рован обтер лицо рукавом камзола.

– Зачем ты мне это рассказываешь? – повторил он.

Фенрис выпрямился. И он тоже вытирался рукавом.

– Затем, чтобы ты перестал раздумывать о случившемся. Сегодня тебе и так хватит забот.

Рован молча пошел туда, где их ждал скудный завтрак. Фенрис шагал рядом.

– Не мешай ей. Когда она будет готова, сама придет.

– Она – моя истинная пара, – прорычал Рован. – Думаешь, я этого не знаю?

И вообще, почему Фенрис сует нос в их дела?

– Когда тебе что-то нужно, ты бываешь жестоким, – усмехнулся Фенрис, поднимая руки.

– Я бы никогда не заставил Аэлину рассказывать мне что-либо, пока она не почувствует готовность.

Так повелось у них с самого начала. Каждый рассказывал о себе, когда чувствовал готовность и хотел рассказать. Рован полюбил Аэлину отчасти и за это.

Ему вспомнилась другая крепость – Страж Тумана. Их дни с Аэлиной, когда он открывался перед нею, рассказывая о себе такое, о чем прежде молчал. Более того, Рован тогда впервые ощутил потребность рассказать ей, пусть и обрывочно, как он жил до их встречи. И Аэлина искренне хотела все это услышать. Все его рассказы.

Аэлину и Элиду они нашли в комнате, наспех превращенной в столовую. Обе сидели с мрачными лицами, жуя хлеб, сыр и сушеные фрукты. Где сейчас были Гарель и Лоркан, оставалось только гадать.

Рован подошел к Аэлине, поцеловал в шею. В то место, где виднелись новые знаки ее принадлежности.

Аэлина что-то промычала и отломила от своего куска хлеба. Хлеб был добротным и довольно свежим.

– Я ведь вышел из комнаты совсем недавно. Едва успел умыться. А ты уже здесь, за столом. Почему меня это не удивляет? – спросил Рован, снова поцеловав ее шею.

Элида прыснула со смеху и тут же уткнулась в свою тарелку. Аэлина молча пихнула мужа локтем.

Завтрак не затянулся. Из столовой все четверо прошли во внутренний двор, где был фонтан, и наполнили водой походные кожаные фляги. Оставалось найти себе подходящие доспехи. На верхних этажах с амуницией было туго. Полагая, что арсенал может находиться внизу, они спускались все ниже и ниже, пока не очутились перед закрытой дверью.

– Мы здесь все же гости, хоть и явились без приглашения, – сказала Аэлина, поглядывая на замок. – Не сочтут ли нас бесцеремонными?

Рован молча раскрошил замок струей магического ветра.

– Теперь похоже, что дверь открыли до нас, а мы просто зашли… из любопытства, – невозмутимо произнес он.

Аэлина лукаво на него посмотрела. Фенрис вынул из настенной скобы факел и толкнул дверь.

– Вот мы и узнали, почему крепость находится в столь дерьмовом состоянии, – сказала Аэлина, оглядывая хранилище. – Отец Шаола прячет здесь все золото и разные забавные вещицы.

Представления Аэлины и Рована о «забавных вещицах» совпадали. К ним относились доспехи, мечи, копья и старинные булавы.

– Неужели отец Шаола не мог раздать оружие? – удивлялась Элида при виде стоек с мечами и кинжалами.