Бриджид Кеммерер - Проклятие одиночества и тьмы

Харпер молчит некоторое время. Когда она наконец отвечает, ее голос звучит низко и печально.

– Ты хоть представляешь, что сделал со мной? – Девушка шмыгает носом, и мне кажется, что она снова плачет. – С моей семьей?

– Нет, – говорю я. – Не представляю.

Снова молчание, и в этот раз оно весьма многозначительно.

– У моей мамы рак, – в итоге говорит Харпер. – Она умирает. Девять месяцев назад врачи сказали, что ей осталось жить полгода. В ее легких опухоли. Мама говорит, что каждый день – это подарок, но в действительности каждый день – это пытка. Она едва может дышать. Мой брат и я – единственные, кто может о ней позаботиться.

Для Харпер это тоже пытка. Я слышу это в каждом слове.

Девушка снова шмыгает носом.

– Когда мы были помладше, мы справлялись, но потом она заболела, и у нас закончились деньги. Мой отец связался с плохими людьми, которые дали ему в долг, и я не понимаю, как он вообще мог подумать, что мы сможем расплатиться. А потом он сбежал, и моему брату… Мой брат делает ужасные вещи, пытаясь расплатиться… – У Харпер срывается голос. – Если бы я была там, я бы могла им помочь. Я могла бы быть с мамой. Я могла бы быть с братом. Я им нужна. Ты можешь это понять? Что я им нужна? Можешь?

Я прислоняю лоб к двери. Боль Харпер проникает в меня через дерево, сдавливая грудь и выуживая воспоминания о моей семье.

– Да, могу.

– Нет, – с яростью кричит она. – Не можешь!

– Могу, – мягко говорю я.

– Как?

– Потому что ты мне нужна.

Опять молчание, которое, кажется, тянется вечность. Я уже думаю, что Харпер полностью разочаровалась во мне и ушла от двери.

Я все равно решаю высказаться.

– Когда проклятие вступило в силу, я думал, что снять его будет просто, – я сомневаюсь, чувствуя, как знакомое чувство стыда сдавливает мне горло, – но потом… чудовище убило мою семью.

Я сглатываю. Намного проще думать о чудовище как о чем-то отдельном. О чем-то, что я могу остановить.

– Я был так высокомерен… и оно бездумно разорвало их на части. У меня не было возможности… Я не могу… Я не могу их вернуть. Не могу ничего исправить.

Мое дыхание сбилось. Я не помню, как умерли мои родные. У меня есть только воспоминание об их мертвых телах, расчлененных и разбросанных по Главному залу. Я помню, как нашел их, когда стал собой за час до того, как начался новый сезон. Я помню, что был полностью покрыт их кровью.

А затем начался сезон, и все исчезло. Все. Замок вернулся к самому первому дню, но в нем были только я и Грей. Мертвые остались мертвыми.

Уже довольно давно я отказался от любых эмоций, связанных с моими разгромами, но сейчас к горлу подступает комок, отчего мои слова звучат сдавленно.

– К концу второго сезона чудовище обратило внимание на моих слуг. К третьему… Миледи, пожалуйста… Пожалуйста, знайте, что я не желал вам зла. Я не желал зла вашей семье. Я испробовал все, что пришло мне в голову, чтобы снять проклятие. Я пытался убить себя. Я бы снял чары, если бы только мог. Клянусь вам.

Молчание.

Мне больше нечего предложить. Я не могу рассказать девушке.

Ключ поворачивается, и дверь открывается. Мы с Харпер стоим лицом к лицу.

У нее покрасневшие щеки и влажные глаза.

Я чувствую, что сейчас сам расплачусь.

Она смотрит на меня изучающе.

– Я не понимаю, когда тебе можно верить. Все, что ты говоришь, всегда кажется точно просчитанным.

Уязвленный, я отскакиваю назад.

– Но не теперь, когда ты сказал все это.

И затем лишь потому, что судьбе нравится меня удивлять в этом сезоне, Харпер делает шаг вперед, прижимает свое лицо к моей груди и обвивает руками вокруг пояса.

Я настолько поражен, что не могу пошевелиться. Девушка могла бы стащить у меня любой из кинжалов и зарезать меня им, и я был бы не так удивлен.

– Мне очень жаль, что такая трагедия произошла с твоей семьей, – говорит Харпер.

– Сочувствую тому, что произошло с вашей семьей, миледи.

Мой голос звучит глухо даже в моих собственных ушах. Я все еще стою, замерев, и не знаю, что делать с руками.

Харпер поднимает на меня взгляд. Не знаю, что она читает на моем лице, но это заставляет ее отпрянуть.

Выражение ее лица представляет собой смесь изумления и озадаченности.

– Что такое? Тебя разве никогда не обнимали?

Я чувствую себя не в своей тарелке.

– Не… Не могу припомнить, когда это было в последний раз.

– Этому я тоже верю. – Харпер смотрит на мою руку. – У тебя действительно с собой карты.

– Так и есть.

Харпер заправляет непослушную прядь волос за ухо.

– Мы можем сыграть. Пойдем.

Мы устраиваемся возле огня. Карты мелькают у меня между пальцами, пока я тасую. Я рад тому, что моим рукам есть чем заняться. Понятия не имею, что делать дальше.

Я быстро раздаю, затем кладу оставшиеся карты на стол, перевернув лицевой стороной одну из них. У меня два принца, значит, я могу украсть у Харпер королей, но я никогда не использую эти карты сразу. Обычно я бы следил за ее движениями, чтобы попытаться угадать, какие у нее на руках карты, но сейчас мой мозг слишком зациклился на том моменте, когда Харпер обняла меня.

Не говоря ни слова, она кладет карту в стопку. Рядом с нами в очаге громко трескается полено. Я делаю ход пятеркой камней. Харпер отвечает пятеркой мечей.

Я погружаюсь в ритм игры. Лилит сделала замечание по поводу того, что трактир был мал, но мне нравятся интимная атмосфера этой комнаты и тепло камина. Я наслаждаюсь знакомой игрой с новым соперником. В замке холодно и пусто. В трактире сейчас наоборот. Брови Харпер поднимаются, когда она вытаскивает карту. Она подсовывает карту в раздачу с левого края и тянет еще одну, добавляя ее с правой стороны, затем еще одну, пока не находит нужную.

Я показываю ей карту принца.

Харпер резко вскидывает голову, чтобы посмотреть на меня, и протягивает мне короля мечей.

– Я буквально только что ее взяла.

– Знаю.

Харпер размышляет над этим, затем кладет девятку камней.

– Не думаю, что смогу продолжать ненавидеть тебя, – говорит она задумчивым и тихим тоном.

– Такие трогательные слова, чтобы выразить всю вашу нежность ко мне, миледи. – Я выкладываю на кон червовую девятку. – Я польщен.

Харпер начинает улыбаться, но ее лицо быстро становится серьезным.

– Я не могу перестать думать о всех тех девушках, которых ты похитил, и о том, как это заставило тебя выглядеть высокомерным самонадеянным подлецом. Я даже представить не могла, что ты всего лишь делал то, что тебе нужно было делать.

Я подкидываю карту в кучу.

– Мой отец сказал как-то, что всем нам при рождении раздаются карты. Хороший расклад может в итоге проиграть, как и плохой может выиграть. Всем придется играть с теми картами, которые раздала нам судьба. Те решения, которые мы принимаем, не всегда являются теми решениями, которые мы хотим принять, но, так или иначе, это решения.