Бриджид Кеммерер - Проклятие одиночества и тьмы

Вряд ли что-то хорошее. Я знаю это наверняка.

– Командор, – говорю я.

– Милорд.

Голос Грея ничего не выдает, но стражник явно ожидает приказа сделать что-то изнурительное или мучительное. Я более чем уверен.

– Учитывая то, что мы видели, если бы тебе понадобилось собрать подразделение стражников, то сколько человек тебе бы потребовалось? – Я протягиваю ему ножи для метания, которые Харпер отдала мне.

Грей хмурится, пока убирает оружие в ножны на своих браслетах. Он явно пытается определить, откуда возник такой вопрос.

– С какой целью?

– Чтобы я мог показаться на людях и дать знать о себе. – Я выдерживаю паузу. – И о Харпер.

Грей ничего не говорит, явно ожидая подвоха.

– Ты знаешь сколько или не знаешь? – спрашиваю я.

– Знаю. Сорок восемь.

– Сорок восемь!

– Только ваша личная стража когда-то составляла половину этого, не считая стражи во дворце, – поясняет Грей; в его голосе поровну досады и любопытства. – Каждый должен располагать временем для упражнений, учений, а еще уметь подстраиваться под разнообразные графики для обеспечения бдительности…

– Ясно. – Я поднимаю руку. – Сможешь найти и обучить сорок восемь новых стражников до того, как я изменюсь?

– Предположим, у нас… Сколько? Шесть недель? Семь? Если бы у нас была армия и я мог бы выбирать среди искусных воинов… Возможно. Но в нынешних условиях? Вряд ли. – Грей делает паузу. – А что?

– Как думаешь, сколько ты сможешь найти и обучить?

– Если вы хотите приказать мне держаться подальше от леди Харпер, вам не стоит прибегать к изощренной диверсии…

– Я этого и не делаю. Так сколько?

Выражение лица Грея становится скептическим.

– Не знаю. Я вместе с вами был заключен в замке. У меня нет никакого представления о том, в каком состоянии находятся люди, если не считать тех, кого мы встретили. – Командор поднимает руку и указывает на трактир: – Хотите, чтобы я набрал детей? Возможно, у того младенца есть талант к владению мечом.

Я бросаю на него заносчивый взгляд.

– Следи за тоном, командор. Мне нужен твой совет, а не издевки.

– Если вам нужен мой совет, то я должен понимать, чего вы хотите добиться.

– Те мужчины полагали, что я мертв. Люди считают, что королевская семья их бросила. Я хочу иметь возможность пройти среди народа и показать ему, что я все еще жив и что это все еще мое королевство.

– Но… с какой целью? Ваша обязанность – посвятить Харпер…

– Нет. Моя обязанность – служить народу Эмберфолла, – я делаю шаг вперед, – а твоя обязанность – служить мне.

Грей не отступает назад.

– Как и всегда.

Ветер проносится между нами, и я подавляю дрожь.

– Сможешь это сделать или нет?

– Даже если я найду тех, кто готов служить – что сомнительно, учитывая обстоятельства, – и даже если мы сократим количество вдвое, то никаким образом такой отряд за считаные недели не сможет предоставить эффективную организованную защиту.

Грей прав. Конечно же, он прав.

– Что, если мы не будем беспокоиться по поводу защиты?

Командор хмурится.

– Прошу прошения, но…

– Что, если мы все сфальсифицируем?

Грей смотрит на меня так, словно я лишился рассудка. Он не так уж далек от истины.

– Итак, если я правильно понимаю, вы хотите, чтобы я набрал людей в Королевскую Стражу, обеспечил их обмундированием и формой, и… Потом что? Позволил им сопровождать вас в массы практически без военной подготовки?

– Да! Именно.

Глаза Грея сужаются.

– И это все не затем, чтобы устроить диверсию?

– А разве у меня есть необходимость устраивать ее, командор?

Грей не отводит взгляда.

– Нет. – Он выдерживает паузу. – Значит, у вас есть план?

У меня есть подобие плана, его наметки.

– Да. Так ты сможешь это сделать? Сможешь создать впечатление, что стража настоящая?

– Допустим, – осторожно говорит Грей. – Что будет, если вы действительно окажетесь в опасности?

Я представляю себе, как въезжаю верхом в более густонаселенные города. Люди толпятся возле меня. Я не появлялся перед ними годами. Народ Эмберфолла страдает от голода и отчаяния. Сама эта идея безумна и похожа на самоубийство.

Но какая разница? Мне нечего терять.

– Для этого у меня есть ты.

Грей явно озадачен.

Я хлопаю его по плечу перед тем, как направиться к трактиру.

– Ты же сказал, что предпочитаешь быть полезным, разве нет?

Коул и Эвелин ссорятся.

У меня замерзли руки и лицо после того, как я пробыла на холоде большую часть дня. Спор о том, что подавать королевским гостям, убеждает меня в необходимости незаметно прошмыгнуть вверх по ступеням.

В комнате слишком холодно, несмотря на потрескивающие языки пламени в камине. Я подхожу к окну, чтобы его проверить, и оно оказывается закрытым. В конце двора Рэн и Грей о чем-то напряженно разговаривают.

Думаю, Его Высочеству это не понравится.

Да, это достаточно очевидно.

Я вздыхаю и задергиваю шторы, затем иду и падаю на край кровати. Я растираю руки о ноги, пытаясь их согреть. Грубые швы штанов для верховой езды цепляются за костяшки. Я не понимаю, как такое возможно, чтобы я пробыла здесь всего лишь полтора дня. В тот момент в конюшне мой дом казался мне сном, а это пребывание здесь – реальностью, и это ощущение усиливается, словно у меня мутится сознание. Может быть, я так себя чувствую и не паникую, потому что это все и есть сон и мне просто нужно подождать, когда я проснусь?

Я щипаю себя.

Это не сон.

Я закрываю глаза и обнимаю себя, думая о маме. Когда я была маленькой, она говорила мне, что внутри у каждого из нас есть искорка, и эти искорки могут найти друг друга вне зависимости от того, где мы находимся. Тогда это меня очень успокаивало, и сейчас тоже успокаивает.

Я никогда не спрашивала, что случится с ее искоркой, если мама умрет.

Когда она умрет.

Мне приходится прижать руку к груди и затаить дыхание.

Нет, мне нужно дышать. Я глотаю кислород и пытаюсь всхлипнуть без звука.

Это проходит. Я могу дышать. Я выживу.

Не знаю, как долго сможет продержаться мама. Сезон длится три месяца.

Я достаю телефон из кармана. Шесть процентов заряда. Я снова открываю фотоальбом. Мама. Джейк. Ноа. Я. Повтор.

Телефон показывает предупреждение: заряд батареи 5 %. Это не важно, правда. Что это значит? Пять минут? Десять? Одна?

Моему лицу становится щекотно, и я вытираю щеки, поражаясь, что пальцы становятся мокрыми. Я припоминаю, как читала статью по психологии о пешеходных переходах. В ней говорилось, что обратный отсчет на светофоре снижает стресс водителей, потому что они знают, как долго им осталось ждать. Там также говорилось, что знать, сколько придется мучиться, лучше, чем просто ждать .