Екатерина Соболь - Сердце бури

Странник еле слышно рассмеялся:

– А как ты думаешь, кто устроил, чтобы Сван встретился ей как раз в то утро? И кто растянул время так, чтобы она смогла передать тебе послание? Она мечтала влюбиться и стать мастером своего дара. Сван был как раз для нее: он мягкий, она сильная, я знал, что он ей понравится. А что до послания… Конечно, ее дар не способен вместить длинную историю в одну секунду. Но я это сделал, чтобы она умерла, чувствуя, что делает важное дело. Хорошая была девочка – помогала людям, была трудолюбивой, храброй и честной. Я знал, что все они умрут, но выбрал ее, потому что ей нужен был больше всех.

Генри свернулся на боку, обхватив колени. До него медленно, по капле начинало доходить происходящее: он умирает. Хотя… Он вскинулся и сел.

– Эй. Стой. Ты мне врешь, – пробормотал он, и сердце забилось быстрее. – Я уже два раза чуть не умер, и тогда я тебя не видел.

Странник бледно улыбнулся краем рта.

– Генри, я не всегда прихожу сам. Очень редко, на самом деле, – меня и в давние-то времена мало кто лично встречал. Я просто… как бы это сказать… обустраиваю сцену. У многих и без меня есть человек, который станет идеальным проводником. В первый раз для тебя им был Сивард: потерянный и несчастный младший принц с даром огня, такой же, как ты. В следующий раз, в Башне мастеров, с тобой был твой брат, хоть ты тогда еще не знал, кто он. – Странник говорил неспешно, будто торопиться им уже некуда. – Я очень странно вижу мир, почти так же, как Барс: повсюду миллионы возможностей, а смерть – это их отсутствие, будто вокруг человека обрываются и обрываются золотые нитки будущего. В те два раза у тебя они еще оставались, но сейчас ты в абсолютной тьме, прости. Я еще вчера утром это почувствовал, оттого и пришел: если уж тебе умирать, так героем, победившим злого волшебника. Но теперь все изменилось, тьма везде. Везде. Даже я, кажется, умираю, хотя не думал, что это возможно. Алфорд прав: когда Хью вошел в полную силу, все возможности его победить исчезли. Не знаю уж, утешит тебя это или нет, но умираешь теперь не только ты.

Генри лег обратно. У него шумело в ушах, все тело болело, и даже огонь притих: он тоже слышал, что сказал Странник.

– Зачем ты вообще нужен, если не можешь никого спасти? – хрипло спросил он. – Какая разница, кто как умирает? – Генри закрыл глаза, чтобы не смотреть на этот серый, ужасный мир. – Барс придумал волшебников еще там, у себя дома. Он не стал бы создавать… такое.

Странник грустно усмехнулся:

– Больной ребенок, который всю жизнь сидел взаперти, потому что за ним в любую минуту могли прийти и убить? Мы, все четверо, – это его самые заветные мечты. Тис – уют и доброта. Джоанна – строптивая красавица, которая может изменить обличье кому угодно, а кому, как не Перси, знать, что суть важнее оболочки. Алфорд – веселый молодой учитель, который помогает добиться успеха в любимом деле. И четвертый: смерть, которая добра к хорошим людям и которой не нужно бояться. Он был печальным ребенком, и так уж вышло, что я получился самым сильным из всех.

Генри посмотрел на него и наконец понял.

– Ты поэтому выглядишь, как выросший Перси?

– Да. У себя дома, за Пределом, он рисовал меня таким, каким стал бы сам, если бы вырос большим и сильным. Мы с ним ни разу не говорили с тех пор, как покинули Землю забытых. Он никогда не вмешивался в мои дела и, по-моему, не особо меня любит. Он – сама жизнь, вечный ребенок, а я – взросление. Ведь что есть смерть, как не высшая точка взросления?

– Почему люди вообще про тебя не забыли, раз те, кто тебя встречал, умирают? – безнадежно пробормотал Генри.

– Ну вот поэтому меня и рисуют с закрытым лицом: некому было рассказать, как я выгляжу. Спасенные самоубийцы не в счет, им я не представляюсь. Но когда-то, на заре времен, люди еще помнили, кто я такой, отсюда все выражения вроде «Странника ради» – это, строго говоря, ругательство. Но сказок обо мне никто рассказывать не хотел, и все забыли. Помнили только что-то про дорогу и важность перемен в пути, хотя, поверь, у меня и получше изречения были.

Странник умолк, глядя на умирающий мир так, будто любуется им, хотя ничего красивого в нем уже не было. Слов больше не осталось, сказать было нечего. Ветер подхватывал золу, кружил ее в воздухе, и Генри бессмысленно следил за ней, чувствуя, как уходит время, которое больше не имело никакой цены. «Никогда не сдавайся», – говорил отец, но что делать в такие дни, как сегодня? Что делать, если не можешь победить? Только…

– Проиграть, – онемевшими губами пробормотал он. Странник вопросительно поднял брови. – Сдаться.

Генри резко втянул воздух сквозь сжатые зубы. Мысль, которая пришла ему в голову, казалась огромной и прекрасной, но радоваться было рано: для начала нужно кое с кем договориться.

«Мне нужна твоя помощь, – подумал он. – Я не справлюсь без тебя».

Огонь, как обычно, понял его идею еще до того, как Генри успел облечь ее в слова.

«Ты что, издеваешься? – прошипел он. – И не проси».

«Мы с тобой – единственные, кто может всех спасти. Ты – единственный. А я тебе помогу».

«Очень мило, но какой мне смысл это делать? Жертвовать собой, знаешь ли, не в моей природе».

Генри улыбнулся, не открывая глаз:

«Откуда тебе знать? Тебя всю жизнь ненавидели, а теперь ты можешь стать героем, самым великим из всех, и заодно станешь сильнее, чем когда-либо был. По-моему, неплохо».

Огонь долго молчал.

«Ты ведь обещал, – пробормотал он наконец. – Обещал, что придумаешь способ выиграть и спасти нас».

«Прости меня. Нет такого способа, но мы можем проиграть так шикарно, как никто еще не проигрывал. Мне не справиться без тебя».

Огонь вздохнул, и этот теплый, щекочущий вздох прокатился по всему телу.

«Я даже не уверен, что после такого не сдохну окончательно. В смысле, что смогу возродиться в следующий раз. Но знаешь, все это было так скучно каждый раз: ненависть, страх, борьба, смерть. Никто не заходил так далеко. Угораздило же с тобой связаться. – Он помолчал. – Ой, да пошло оно все, давай это сделаем. Это была интересная жизнь. В кои-то веки».

Генри улыбнулся. Его душили слезы, но он держал их в себе, держал изо всех сил.

«Эй. Спасибо, что ты со мной. Я рад, правда. Не у каждого есть настолько близкий друг, а?» – Он постучал себя по груди, и огонь засмеялся: оценил шутку.

Открыв глаза, Генри натолкнулся на взгляд Странника: тот покачивал головой, будто поверить не мог в то, что видит.

– Поразительно, – пробормотал он и вдруг положил ладонь Генри на голову. – Как же я люблю таких, как ты: бойцы до последней капли крови. Ты ее создал. Возможность. Из тьмы вытащил. Знаешь, я понимаю, отчего Перси так тебя полюбил. Ты такой же, как он: сама жизнь.

– От тебя это особенно приятно слышать, – ответил Генри, и Странник засмеялся беззаботным, легким смехом совсем молодого человека.