Екатерина Соболь - Сердце бури

Генри хмуро кивнул. Сван всегда слушался любого, кто давал ему распоряжения.

– Короче, Алфорд нас перенес. Выяснил каким-то своим волшебным способом, где искать Хью. – Джетт покосился на Алфорда, неподвижно застывшего рядом с поваленным деревом, и понизил голос. – Он уже, по-моему, совсем плохой – будто тает с тех пор, как Хью начал силу отовсюду тянуть. Боюсь, недолго ему осталось. Эй, господин волшебник! Что нам теперь делать?

Алфорд развернулся к ним. Вид у него и правда был такой, будто он сейчас ляжет и помрет.

– До вас еще не дошло? – отрывисто спросил он. – Ничего. Ничего больше не сделать. – Алфорд посмотрел на Генри, и от этого взгляда тот едва не втянул голову в плечи. – Это была последняя надежда, и ты ее уничтожил.

– Нет, – помотал головой Генри. – Слушайте, нет. Нужно просто всем вместе подумать, и мы найдем способ победить, всегда есть выход, всегда!

– Не в этот раз, – жестко сказал Алфорд. – Все, что создал и защищал Барс, умирает, и это из-за тебя, понимаешь? К тебе уже приходил Странник, я видел тебя с ним. Что, решил и остальных за собой потянуть?

– При чем тут Странник? – нахмурился Генри.

– При том, что его видят только те, кто скоро умрет, – отрезал Алфорд. – Ну, и еще существа и волшебники, мы вообще вне человеческих понятий о жизни и смерти. А он – и есть смерть.

Генри выдавил смешок.

– Что ты несешь? Странник – волшебник, его в дороге встречают, он…

Алфорд в два шага подошел к нему, схватил за плечи и встряхнул, как котенка.

– В переносном смысле! – отчаянно выпалил он. – «В пути ты обретаешь перемены, путешествие важнее места назначения» – это все о том, что жизнь важна сама по себе, а место назначения у всех одно. Ты был обречен с того момента, как он тебе показался, но остальных-то ты зачем угробил? Их всех! – Алфорд ткнул в Эдварда, Свана, сбившихся вместе посланников. – Хью теперь не победить. Он уже не человек, сила полностью подчинила его себе, и в ближайшие часы она высосет все королевство без остатка.

– Так что я теперь… Я даже маму не увижу? – пролепетал Джетт.

Алфорд посмотрел на него, обвел взглядом остальных – и, кажется, впервые сообразил, как громко кричал о том, что все они сейчас умрут.

– Мне жаль, друзья, – мягко сказал он. – Я перенесу вас к вашим семьям, чтобы каждый ждал конца дома, со своими. На это у меня сил еще хватит. – Он тоскливо огляделся. – Правда, отсюда я перемещаться не могу: Хью уничтожил тут все волшебство подчистую, надо отойти хотя бы на километр. Пойдемте?

Он зашагал вниз по склону, и все потянулись за ним, как оглушенные.

– Стойте! – хрипло позвал Генри. Все обернулись к нему враждебно и отстраненно, словно он уже был далеко-далеко от них. – Подождите!

– Не вздумай за нами идти, – устало предупредил Эдвард. – Только попробуй.

– Можно кое-что спросить? Только один вопрос, – выдавил Генри. – Который час?

Все переглянулись, и один из посланников достал круглую металлическую коробочку.

– Шесть тридцать пять, – сказал он, заглянув в нее.

Генри кивнул и опустился на поваленное дерево. Голоса и шаги удалялись все дальше, пока не стихли совсем. Кажется, Хью был прав насчет десяти четырнадцати – осталось меньше четырех часов, а потом все закончится, так какая теперь разница, где быть? Он сполз с бревна и растянулся на мокром снегу, который теперь казался серым, – то ли от пепла, то ли от того, что белый цвет тоже ушел. Не обязательно отсюда куда-то перебираться. Умереть на пепелище своего дома, в лесу, где тебя десять лет пытались убить, – звучит справедливо.

– Очень жаль. Красивый был мир, – произнес у него за спиной знакомый голос.

Похоже, Странник и правда был куда сильнее других волшебников, раз смог перенестись сюда, когда Алфорд сказал, что это невозможно.

– Уйди, – бесцветно сказал Генри. – Я не хочу тебя видеть.

Странник вздохнул и сел на поваленное дерево. Выглядел он не лучше, чем Алфорд, но Генри больше не было его жаль.

– Прости, – негромко сказал Странник, потирая ладони. – Я бы очень хотел, чтобы это была история того, как ты получил все, что хотел, и жил долго и счастливо, но мой несдержанный друг Алфорд прав: это – история твоей смерти.

– Убирайся, – процедил Генри, жалея, что нет сил встать и дать ему пинка. – Мне все равно.

Странник долго молчал, а потом заговорил:

– Помнишь историю о женщине, которая сбежала из своего большого красивого дома после гибели сына? Я убрал из нее одну деталь. Перси ведь говорил тебе: есть варианты будущего, у каждого положения десятки возможных исходов.

– Проваливай отсюда со своими историями.

В большинстве исходов эта женщина убивала себя – прекрасный нежный цветок, который воспитание не готовило для трудных времен, – как ни в чем не бывало продолжил Странник. – Старший сын находил ее тело и понимал, что виноват и в этом тоже, он ведь не присмотрел за братом, а теперь и за ней. У детей обостренное чувство ответственности за близких, они всегда считают себя виноватыми, когда рушится их семья. Тот мальчик тоже так думал – и в большинстве вариантов будущего постепенно сходил с ума. По-настоящему. И когда много лет спустя его брат возвращался живой и здоровый, он находил только руины своей семьи, и там уже нечего было спасать. Но мать исчезла, и чувство ответственности за все, что осталось, победило предрасположенность старшего принца к душевному нездоровью. Я предотвратил важную деталь этой пьесы – смерть королевы. Те, кто убивает себя, никогда не думают о тех, кто остается.

Генри резко перевернулся на живот.

– Заткнись, – процедил он. – Не заговаривай мне зубы. Пришел убить, так убивай.

– Ну что ты, я никого не убиваю, – поднял брови Странник, и Генри выть захотелось от того, каким родным и знакомым он казался. Наверное, дело совсем плохо, когда ты рад видеть даже собственную смерть. – Я проводник. Сопровождаю хороших людей на ту сторону, помогаю им привести дела в порядок. А еще являюсь к плохим и растягиваю их последнюю секунду до бесконечности, чтобы они успели подумать о своем поведении. Но вот уже триста лет работы мало – к тем, кто ни плохой, ни хороший, я вообще не прихожу, скучно. А с тех пор как даров не стало, таких, увы, большинство.

Генри уперся лбом в сложенные руки и закрыл глаза.

– Ты действительно спас Эдварда и маму? – глухо спросил он.

– Да.

– Зачем? Ты же…

– Смерть – это, знаешь ли, важный момент, – пожал плечами Странник. – Есть у меня такое увлечение: в свободное от работы время останавливаю хороших людей, которые хотят сделать ужасную глупость.

– На постоялом дворе никто, кроме Мойры, даже не заметил, что ты сидишь в кресле, – пробормотал Генри. В горле пересохло, и он облизнул губы, но стало только хуже: рот наполнился вкусом гари. – Ты пришел именно к ней, но что-то я не заметил, чтоб ты ей помог дела обустроить.