Гай Орловский - ЧВК Всевышнего [litres]

– Что-то не так? – спросил он.

Азазель ответил мирно:

– Да морда у тебя больно устатая. Но зато, как вижу, в мире людей освоился.

Михаил огрызнулся:

– Освоился?.. Начинаю забывать, кто я и зачем!.. Ты хоть знаешь, чем я занимался в этот выходной?

– Не важно, – ответил Азазель очень хладнокровно. – В самом деле не важно. Напомню тебе еще разок, хотя такое никому из нас вспоминать не хочется, но факт есть факт: Всевышний землю и весь мир отдал человеку!.. Да-да, слабому человеку, а нам поручил помогать ему. Но мало кому из нас помогать ему хочется, потому что вообще не врубаемся, почему ему помогать и зачем. А вот у тебя возможность просто уникальная… даже уникальнейшая!

Михаил буркнул:

– Ну-ну, похвали меня. Не только ты обожаешь, когда нахваливают.

– Тебе просто повезло, – сказал Азазель безжалостно. – Ты в теле человека, потому можешь понять, что чувствует человек, как живет, чего добивается и чего страшится. И, возможно… только возможно!.. только ты сможешь понять, почему именно человеку Творец отдал мир.

– Да, – сказал Михаил с тяжелым сарказмом. – А еще во мне это самое худшее из животных, элементаль!..

– Он в каждом человеке, – сообщил Азазель буднично, – хоть и не такой могучий. Человек больше чем наполовину животное!.. Потому я предположил бы, что на тебя возложена особая миссия.

Михаил дернулся, даже споткнулся, разбрызгивая жидкую грязь.

– Какая? Ты что плетешь?

Азазель ответил без привычной ехидности:

– Откуда мне знать? Неисповедимы пути Создателя, как говорят все лодыри, не желающие думать. Но ты узнаешь.

Михаил сказал с подозрением:

– Но как же тогда ты и твои орлы, что спустились тогда на гору Хермон? Тоже облеклись плотью!

– В той плоти не было души, – напомнил Азазель. – Тогда мы еще не понимали, насколько это важно. А ты вошел в Макрона, когда его душа еще не выпорхнула, как воробей. Или мотылек. Потому ты и сейчас – Михаил Макрон… но уже покруче мотылька.

Бианакит и Обизат догнали, идут следом шаг в шаг, как и велел Азазель, Обизат услышала последние слова, спросила жадно:

– Мой господин и повелитель… покруче мотылька? Он умеет летать?

– Летает он как гусь, – ответил Азазель. – Но пока стесняется. У гусей жопы тяжелые. А так он орел, когда сидит! Если, конечно, деревья не клюет.

Обизат ответила с непониманием в голосе:

– А зачем моему господину и повелителю их клевать? В таких гнилых и мокрых червяков точно нет! Они бы там захлебнулись.

– Хорошо рассуждаешь, – похвалил Азазель. – Ты прекрасно подходишь своему господину и повелителю. Как два прекрасно сшитых и выделанных сапога на одну ногу… Стоять!

Он вскинул руку, все послушно остановились. Михаил напрягся, нечто тяжелое и древнее начало вторгаться в него с такой мощью, что страх заставил ощетиниться, мрак отступил на миг, затем усилил натиск.

Элементаль проснулся, заворочался, древняя тьма остановилась, но не отступила, пытаясь отыскать щели в защите незваных пришельцев.

Азазель сосредоточенно вслушивался, Михаил потребовал:

– Что здесь? Это деревья-людоеды?

Азазель поморщился.

– Ну что за детские страшилки… Просто в те дальние времена часть нефилимов обособилась, чувствуя некую неправедность своей жизни, ушли в леса, пытались что-то выработать свое… В конце концов сами превратились в деревья. Нефилимы очень пластичны в отличие от закостенелых людей. Потому и выжили даже при потопе. Сорок суток под водой некритично.

Михаил сказал недовольно:

– Это люди закостенелые?

– Муравьи еще закостенелее, – ответил Азазель. – Если тебя это утешит. Я имею в виду рост, внешность, конечности. Муравьи такими взрослыми и рождаются, как и живут потом, а люди где-то посредине между муравьями и нефилимами.

Бианакит и Обизат помалкивали, слушая непонятные, а потому как бы умные речи падшего и странного ангела.

– Обойдем, – велел Азазель. – Так, на всякий случай. Вон там просто деревья, а вон там нефилимы, ставшие деревьями.

Все осторожно пошли за ним по дуге, обходя опасный участок. Михаил косился на покрытые отвратительной слизью толстые стволы, давление чуть уменьшилось, словно эти существа всего лишь защищались от вторжения.

В одном месте Азазель пошел прямо между этими чудовищными стволами, но Михаил чувствовал, что древняя нерассуждающая тьма остается за спиной, а дальше просто обычные для этого мира деревья, какие только и могут быть на этом вечном болоте.

Он сказал с неудовольствием:

– Если бы люди жили тысячи лет, как нефилимы, тоже, наверное, могли бы вот так. В смысле, трансформироваться. Думаю, эти в деревья тоже не сразу… Они бессмертны?

– Могут, – подтвердил Азазель. – Силенка у них вообще запредельная, но метаболизм накладывает узду. Быстрее двигаться не могут, никакое дерево не сможет поймать ветвями ни человека, ни даже черепаху…

Обизат огляделась, спросила живо:

– Тут водятся черепахи?.. Хочу черепашку.

Азазель хохотнул, Бианакит сдержанно улыбнулся.

– Она ему подходит, – сказал Азазель Бианакиту, – Мишке повезло. Оба такие чистые души, так и тянет прибить.

– Зачем? – спросил Михаил.

Бианакит объяснил со свойственной ему солдатской серьезностью:

– Азазель считает, что она видит пока только хорошее. Чтоб не разочаровывать. На самом деле она все видит, и все ей нравится.

– Она в восторге, – уточнил Азазель.

Обизат обиженно надулась.

– Я здесь, вы забыли?

Михаил пробормотал:

– Думаю, Господь мог бы сотворить что-то и повеселее этого яруса…

– Всевышний, – возразил Азазель, – для меня лично скорее художник, чем судья! Возможно, еще гениальнее, чем я, хотя я вообще-то совершенство… Но Он создал мир, а я только замыслил, каким бы создал, если бы умел… Правда, я замыслил вообще нечто грандиознейшее.

Бианакит настороженно оглядывался по сторонам.

– Михаил прав, слишком мрачно. На месте Господа можно бы и повеселее…

– Таких мест много, – заверил Азазель. – Даже в Аду. Но художники рисуют не только сюсюкальные картины, но и мрачные… Нельзя жрать только сладости!

Обизат вздохнула мечтательно.

– А я бы смогла… какие изумительнейшие пирожные делают люди!.. Я бы ела и ела.

Михаил мерно шагал вслед за Азазелем, мысли забежали далеко вперед, сейчас начал продумывать, что Ад быстро развивается только благодаря попадающим туда грешникам. Демоны их ненавидят за то, что они люди, которых Создатель возвысил и назвал венцом творения, но некоторые все же прислушиваются, а люди умеют подсказать что-то полезное, особенно грешники, самые хитрые, изворотливые и бесчестные из людей.

Долгое время таким делали только малые поблажки, но в последнее время Ад настолько разросся, что никто уже не мог уследить за всеми. В разных землях Ада возвысились свои лорды, что очень неохотно выполняли указания Верховной Власти.