Джон Толкин - Властелин Колец [litres]

Когда хоббиты миновали поляну, перед ними, несказанно изумив их, внезапно выросли воины в блестящих кольчугах и высокие стражи, одетые в черное и серебряное, которые встретили их со всеми возможными почестями и склонились перед ними в глубоком поклоне. Один из воинов протяжно протрубил в трубу – и гостей повели вниз, через рощицу, вдоль поющего потока. Наконец впереди открылось широкое зеленое поле; за ним, в серебристой дымке, катила свои волны могучая река, а посреди реки высился длинный лесистый остров, у берегов которого покачивалось множество кораблей. Вдоль поля, сверкая доспехами, длинными рядами выстроились неисчислимые полки. Когда хоббиты ступили на поле, воины разом выхватили мечи и, потрясая копьями, под звуки рогов и горнов закричали на многих языках:

– Да здравствуют Невелички! Слава! Слава!

– Куйо-и-Периан ананн! Аглар’ни Ферианнат! 616

– Хвалите их хвалою великою! Слава Фродо и Сэмуайзу!

– Даур-а Бераэль, Коннин эн Аннун! Эглерио! 617

– Слава им!

– Эглерио!

– А лайта тэ, лайта тэ! Андавэ лаитувалмет! 618

– Слава им!

– Кормаколиндор, а лайта тариэнна! 619

– Слава им!

– Славьте Хранителей Кольца, славьте их славой великою!

Фродо и Сэм, пораженные, красные до ушей, блестя глазами, прошли мимо воинов – и увидели впереди, в гуще ликующей толпы, три высоких трона, сложенных из зеленого дерна. За одним из тронов, справа, полоскался на ветру бело-зеленый флаг – вольно бегущая по лугу белая лошадь; налево реяло серебряно-голубое знамя – корабль-лебедь, плывущий по морю; и, наконец, посредине развевалось огромное полотнище, черное, с белым цветущим деревом под сияющей короной, в окружении семи мерцающих звезд. На среднем троне восседал воин, облаченный в кольчугу, но с непокрытой головой. Поперек колен у него лежал длинный меч. Когда хоббиты подошли ближе, воин, темноволосый и сероглазый, поднялся с места, и они сразу же узнали его, хотя он немало переменился – этот высокий, светлый ликом, царственный владыка Племени Людей.

Фродо кинулся ему навстречу, Сэм – за ним, с криком:

– Вот это да! Такой конец и правда всему делу венец! Или это Бродяга, или я еще не проснулся!

– Да, Сэм, это я, Бродяга, – ответствовал Арагорн. – Долгий путь проделали мы с тобой от Бри, не правда ли? Помнишь, как не по нраву пришелся тебе сначала мой вид? Далекая нам всем выпала дорога, но для вас она оказалась самой темной и трудной.

И тут Сэм смутился вконец: Король преклонил перед ними колено, а затем, встав, дал им обоим руки, Фродо – правую, Сэму – левую, и подвел к дерновому трону, и усадил на него, а потом обратился к людям и воскликнул, да так, что его услышали все, кто был на поле:

– Славьте их славою великою!

А когда тысячеустый радостный гром замолк, из толпы – к исчерпывающему, полному и окончательному удовлетворению Сэма, которому показалось, что такой радости уже не вместит его сердце, – выступил гондорский менестрель, и встал перед Королем на колени, и испросил королевского изволения петь. И – чудеса! – вот какими словами предварил он свою песню:

– Слушайте, вы, о доблестные владыки и рыцари без страха и упрека! Слушайте, короли и князья, воины и благородные мужи гондорские, и всадники Рохана, и сыны Элронда, и дунаданы, пришельцы с Севера! Слушайте, эльф, гном и вы, бесстрашные жители Засельские! Слушайте меня, все свободные народы Запада, слушайте мою песню, ибо я спою вам о Фродо Девятипалом и о Кольце Судьбы!

И Сэм услышал эти слова, и рассмеялся от переполнившего его счастья, и вскочил, и воскликнул:

– О, какое чудо! Какое диво! Все, все мои желания исполнились, все до единого!

И он расплакался, и все плакали вместе с ним – но взвился к небу серебряный и золотой голос менестреля, и стихли разом и плач, и ликование. Песня лилась над полем то по-эльфийски, то на языках Запада, и сердца слушавших, уязвленные сладостью слов, переполнились и излились радостью, острой, словно лезвия мечей, а мысли унеслись туда, где боль и радость сливаются воедино, а слезы претворяются в благословенное вино счастья 620.

Наконец солнце стало клониться к горизонту, тени деревьев удлинились и менестрель кончил петь.

– Славьте их славою великою! – возгласил он и преклонил колено.

Тогда Арагорн встал, и воины встали вслед за ним и перешли в приготовленные для трапезы шатры, где все пили, ели и веселились, пока не кончился день.

Фродо и Сэма, отдельно от всех, отвели в одну из палаток, где им помогли снять старую дорожную одежду, оказав ей все подобающие почести, а взамен дали новую, чистую. Когда все было готово, явился Гэндальф, и в руках у него, к удивлению Фродо, оказались меч, эльфийский плащ и мифриловая кольчуга, отнятые орками в башне Кирит Унгол. Сэму Гэндальф принес новенькую кольчужку из позолоченных колец и тщательно очищенный, заштопанный и зашитый эльфийский плащ, побывавший в стольких передрягах. Кроме того, Гэндальф положил перед хоббитами два меча.

– Мне меч не нужен, – сказал Фродо.

– Сегодня, однако, тебе придется быть при мече, – возразил Гэндальф.

Тогда Фродо выбрал меч поменьше, который прежде – до перевала Кирит Унгол – принадлежал Сэму.

– Жало я отдал тебе насовсем, – сказал Фродо Сэму.

– Нетушки, хозяин! Господин Бильбо подарил его именно вам. Он должен быть при вас, вместе с вашей серебряной кольчугой, и все тут. Господин Бильбо не согласился бы увидеть его на ком другом!

Фродо уступил, и Гэндальф, преклонив колено, как оруженосец, помог им с Сэмом опоясаться мечами; затем, встав, он водрузил им на головы серебряные обручи. Завершив последние приготовления, хоббиты отправились на устроенный в их честь великий пир и сидели за королевским столом рядом с Гэндальфом, и Эомером Роханским, и князем Имрахилом, и всеми гондорскими военачальниками; были на пиру и Гимли с Леголасом.

Когда истекла Минута Молчания, гости расселись, а слуги внесли вино, Сэм внезапно заметил среди виночерпиев двух оруженосцев, явившихся прислуживать Королям Запада. Один был одет в черное с серебряным – цвета Минас-Тиритской Гвардии, другой – в белое и зеленое. Сэм удивился – он не мог взять в толк, зачем здесь, среди могучих князей и воинов, крутятся какие-то мальчишки? Но когда оруженосцы случайно оказались рядом с ним, он пригляделся получше – да так и ахнул:

– Гляньте только, господин Фродо! Гляньте-ка на них! Я не я буду, ежели это не Пиппин, то бишь достойный Перегрин Тукк, а с ним вселюбезнейший господин Мерри! Ух и выросли же они! Ну и дела! Сдается мне, мы тут еще о таких приключениях услышим, что нам и не снились!

– На этот счет будь спокоен, – заверил его Пиппин, оборачиваясь. – Кончится пир – и тут же примемся за рассказы! А пока мой совет – потяни Гэндальфа за рукав и попробуй разговорить его. Он уже не такой молчун, как раньше, хотя все равно по большей части не говорит, а смеется! А мы с Мерри, изволишь ли видеть, заняты. Мы ведь нынче не просто так, мы рыцари – я гондорский, Мерри – роханский. Надеюсь, ты заметил?