Джон Норман - Свидетельница Гора

— Покажи рабыне бассейн, — бросил хозяин подземелий.

— Встань к ограждению, рабыня, — скомандовала мне брюнетка с факелом.

Я поднялась на ноги, но была настолько напугана, что едва могла стоять. Как же мне не хотелось приближаться к этой стенке! Я до дрожи в коленях боялась перевалиться через неё. А что, если я потеряю равновесие? Ведь мои руки связаны за спиной! Как я смогу удержаться?

— Ближе! — приказала мне рабыня.

Подойдя вплотную к парапету и посмотрев вниз, я сразу отпрянула назад, задохнувшись от ужаса. Рвущийся наружу рефлекторный крик застрял в горле. Но я ещё что, а свободная женщина в клетке была близка к истерике.

— Смотри! — потребовала рабыня.

Выбора у меня не было, пришлось снова подойти к ограждению и посмотреть вниз. Вода бурлила. В свете факела металось несколько тёмных лоснящихся фигур. Я никогда не видел ничего подобного прежде. По виду они напоминали грызунов, но для грызунов были слишком большими. В то же время они совершенно не походили на тех шестилапых существ, что я видела на карнизе и на платформе башни.

— Урты, — прокомментировала рабыня с факелом.

Некоторые из этих тварей, прижав уши к голове и блестя влажным мехом, выпрыгивали из воды, пытаясь добраться до клетки, которая, наконец, прекратила опускаться. Свободная женщина, висевшая внутри, поджала ноги и выла дурным голосом.

На моих глазах на воде появился бурун, быстро приближавшийся к клетке, а затем поверхность словно взорвалась. В воздух, целиком вылетев из воды, взвилось одно из этих животных. Шея вытянута, челюсти распахнуты, передние лапы прижаты вдоль тела, задние — вытянуты назад. Стремительная хищная фигура, взлетев почти на ярд над тёмной поверхностью бассейна лишь чуть-чуть не дотянувшись до клетки, на миг, казалось, зависла в воздухе, а затем, с недовольным рычанием, рухнула обратно в воду, выбросив вверх фонтан брызг и подняв волну, разбежавшуюся в разные стороны, отразившуюся от стен и превратившуюся в мелкую рябь. Брызги долетели до клетки, намочив ноги свободной женщины. Да что там до неё, если даже я почувствовала, как несколько капель попали на мою кожу. За первым ещё несколько животных, одно за другим попытались допрыгнуть до заветной цели. Уходя под воду и оплыв на несколько ярдов, они снова и снова, набрав разгон, вылетали из воды, чтобы, в конечном итоге, в ярости и злобе падать обратно в бассейн. Темноволосая рабыня подняла факел выше и отвела руку назад, чтобы огонь не погас под напором летевших в нашу сторону брызг. Одна из тварей, по-видимому, оказавшаяся самой сильной, смогла выпрыгнуть выше других и зацепиться зубами за нижний обруч решётки. Несколько мгновений тело урта раскачивалось, свисая с клетки. Затем животное принялось перебирать передними лапами, в попытке найти точку опоры, и забраться в клетку, но когти лишь бесполезно царапали металл повисшего днища, раскачивая его на петле. Свободная женщина заходилась в крике. Урт огрызнулся на пленницу, но тем самым, разжав челюсти, лишился опоры, и с рычанием и визгом, грохнулся в воду. А ведь его челюстям не хватило каких-то дюймов, чтобы достать ног заключённой. Видя относительный успех своего товарища, ещё одно животное повторило попытку и выпрыгнуло из воды. Этот не смог зацепиться, но его челюсти клацнули фактически уже в пределах открытой клетки. Не все животные прыгали, некоторые терпеливо лежали на в воде, напряженно неподвижные, полупогруженные, широким кругом охватившие висящую клетку. В свете факела можно было разглядеть их нетерпеливо шевелящиеся ноздри, блестящие глаза и уши, прижатые к бокам покрытых лоснящимся мехом голов, и все эти головы были ориентированы в сторону клетки.

Свободная женщина не могла подняться выше. Она отчаянно цеплялась руками за прутья, рыдая и истерично вскрикивая, как маленькая, мокрая, дрожащая испуганная птица. Следующее, выпрыгнувшее из воды животное, поймало кромку её рваных одежд. Раздался треск рвущейся ткани, и урт с клочком материи в зубах, сопровождаемый паническим воплем пленницы, рухнул обратно в тёмный бассейн. На мгновение мелькнула обнажённая голень женщины. Про себя я отметила, что ноги у неё заслуживали пристального внимания мужчин. Думаю, что они могли бы счесть её вполне приемлемой в качестве рабыни.

Наконец, хозяин этих подземелий начал медленно вращать колесо в другую сторону, постепенно поднимая клетку, пока та не оказалась на одном уровне с парапетом. Свободная женщина весела внутри, по-прежнему поджимая ноги. Мужчина оставил колесо в покое и, взявшись за шнур, потянул за него, поставив пол клетки на место. Впрочем, достаточно было ещё одного рывка, чтобы открыть его снова.

— Отпусти решётку, — приказал он свободной женщине. — Встань на ноги в центре клетки, руки прижми к бокам.

Пленница дрожала всем телом, но повиновалась. Шнур, шедший от рук мужчины к щеколде, был натянут в тугую. Малейший рывок и подпружиненная щеколда выскочит из гнезда, открыв дно клетки и сбросив её беспомощную заключённую в холодную тёмную воду, прямо в зубы нетерпеливо ожидающих животных.

— Ты никогда больше, — прохрипел мужчина, — не попытаешься заблокировать замок.

— Да, сэр, — прошептала она.

— Клетка должна быть готова к открытию, — продолжил надзиратель, — в любое время, даже когда Ты спишь. Ты меня поняла?

— Да, сэр, — еле слышно выдавила из себя женщина.

Насколько беспомощна она была! Насколько уязвимой становится любая женщина, оказавшись в таком заключении!

— Заруби себе на носу также и то, — предупредил он, — что изначально эта клетка предназначена для голой, закованной в цепи, выбритой налысо рабыни.

Рискну предположить, что нагота заключенной в такую клетку рабыни, помимо обычных целей, например, избежать пачканья одежды, постоянно напоминать ей, кто она есть и так далее, служит также и для того, чтобы избежать соблазна воспользоваться одеждой для блокировки замка. Подозреваю, что и выбритая голова, кроме целей обычного наказания, должна служить для предотвращения попытки использования волос для того, чтобы привязать щеколду. Стоит отметить, что голову рабыням выбривают не только ради наказания. Иногда это делается в целях гигиены, как например, при перевозке на невольничьих судах, или для личной безопасности, как на фабриках. Впрочем, девушку могут обрить и просто для того, чтобы получить её волосы, которые потом можно продать, например, посредникам, которые имеют дело с изготовителями катапульт и прочих осадных машин. Верёвки, сплетённые из нашей «шерсти», как это иногда упоминается в торговых сделках, очевидно, ценятся значительно выше пеньковых, когда речь идёт об использовании их в качестве такелажа катапульт. Рабыням, кстати, обычно, позволяют отращивать длинные волосы, поскольку это, во-первых, очень красиво, а во-вторых, с ними много чего можно сделать, как с точки зрения косметической, если можно так выразиться, так и с практической, подразумевая использование на мехах. Рабыню можно даже связать её же собственными волосами. Ну и конечно, заковывание заключённой в такую клетку рабыни, особенно если бы её руки скованы сзади, а щиколотки вплотную друг к дружке, должно было сделать для неё невозможным какое-либо вмешательство в открытие дна и предотвращение своего падения, когда дно уже открыто. Само собой, это помимо таких тривиальных соображений, как демонстрация того, что эта женщина — рабыня и увеличения её привлекательности.