Джон Норман - Свидетельница Гора

— О, пожалуйста! — простонала я.

— Ну пожалуйста, скажи мне, — не отставала нахалка.

— Я обязана отвечать? — уточнила я.

— Я понимаю, что сейчас я не могу просто взять и приказать, чтобы Ты сделала это, — ответила она. — Сейчас я — ничто, практически как рабыня переданная под твою ответственность. Так было договорено, такое мне поставили условие. Ну пожалуйста, Дженис! Пожалуйста, скажи!

— Да, — ответила я. — Я действительно люблю так стоять на коленях перед мужчинами. Меня это возбуждает. Кроме того, я считаю, это правильным для меня. По-моему, это правильно и подходяще для меня.

— Наверное, это заставляет тебя чувствовать себя очень женственной, — заметила девушка.

— Да, это так, — не стала отрицать я. — Но это нормально для женщины, чувствовать себя женственной. В этом нет ничего неправильного.

— Я — женщина, — вдруг заявила она. — И я тоже хочу чувствовать себя очень женственной.

— Но Вы ведь — свободная женщина, — напомнила я ей, но увидев страдание в её глазах, решила продолжить: — Есть два пола. Одному предназначено доминировать, а другому — нет. Каждый должен быть верен своей сущности. В этом мире эта основополагающая истина была признана, и в части социальной сферы наделена статусом закона.

— Я хочу быть верной своему полу, — прошептала девушка, — по-настоящему верной ему. Полностью верной ему.

— Осторожней, — предупредила я её. — Вы — свободная женщина.

Некоторое время мы сидели молча.

— Свобода драгоценна, — нарушила я молчание.

— У меня уже была свобода, — вздохнула она. — Я знаю на что это похоже. Теперь я хочу любви.

— Вот я — рабыня, — сказала я. — И я так и не нашла любви.

Горькие воспоминания на миг охватили меня, но я постаралась поскорее выкинуть их из головы.

— Что-то не так? — спросила моя собеседница.

— Ничего, — отмахнулась я, глотая слёзы.

Я не обязана была говорить ей правду, в конце концов, в данный момент она была для меня ничем, всё равно, что рабыней.

— Я думаю, что Ты — настоящая рабыня, Дженис, — негромко проговорила девушка.

— Да, — признала я. — Я — настоящая рабыня. И я была ей даже задолго до того, как меня привезли сюда, и надели ошейник.

— И Ты любишь быть рабыней! — улыбнулась она.

— Это может быть ужасно, быть рабыней! — покачала я головой.

— Ты любишь быть рабыней! — повторила моя подопечная.

— Да, — согласилась я. — Я люблю быть рабыней!

Девушка опустила глаза вниз, на свои колени, расставленные настолько широко, насколько она смогла. Она была, что называется, «рабски одетой». Одно соблазнительное бедро, левое, когда она опустилась на колени, появилось из-под коричневой тряпки, которая была обёрнута вокруг талии и завязана на узел. На ней был импровизированный хальтер. Мы сделали его из полос, нарезанных из обычной коричневой тряпки, переплетённых между собой. По своей непритязательности и открытости, получившийся результат можно было считать предельно близким к рабскому хальтеру. Кстати, это именно я решила, что она должна быть одета в эти короткие лохмотья. И именно я решила, оставить её живот открытым, причём настолько, насколько это было возможно, не выходя за рамки приличий, рабских, конечно. Несомненно, планируя такую одежду, я выражала что-то вроде моего отношения к её статусу, статусу свободной женщины. Именно так я думаю о вашем статусе, и тех, кем вы действительно являетесь, о свободных женщинах! Отбросьте свои вуали и одежды, и мы посмотрим, чего вы стоите на самом деле! Вот тогда мы увидим, что вы ничем не лучше и не выше нас, ничем не лучше рабынь! Да, возможно, я воспользовалась подвернувшимся случаем и уступила искушению немного отмстить ей, и в её лице всем свободным женщинам. А кроме того, как часто рабыне выпадает шанс одеть свободную женщину так, как ей, рабыне, захотелось бы её одеть? А как часто ей предоставляется возможность провести по городу одну из них «рабски одетой», с руками, закованными за спиной в наручники, и взятой на поводок? Как вам такой поворот? Сказать, что хозяин подземелий, когда я показала ему получившийся результат, был поражён, это ничего не сказать. Конечно, он скептически хмыкнул, когда пришёл в себя. Возможно, прежде он представить себе не мог того, что эта свободная женщина, ещё не изучившая мягкости и беспомощности рабыни, фактически была привлекательной и желанной особой, по крайней мере, для её нынешнего статуса. Тем не менее, надзиратель позволил нам выйти из подземелий как есть. А она, похоже, вообще нисколько не возражала против всего этого, и даже в целом относилась к происходящему, как к восхитительному приключению. Возможно, она не сочла бы происходящее настолько восхитительным, если бы она понимала, как на кого теперь смотрели на неё мужчины. Разве не привело бы это её в ужас? Какая свободная женщина посмела бы появиться на улице, выглядя, как говорится «рабски желанной»?

Несколько дней назад её выпустили из рабской клетки, висевшей над бассейном, пересадив в клетку, установленную неподалёку от нашей комнаты. Надо признать, что это была довольно удобная клетка, около восьми футов шириной и высотой, и десять футов длиной. И хотя внутри имелись кольца, она не была прикована к ним цепью. Ей даже кинули соломы на пол, поставили миску для еды, кувшин для воды и отхожее ведро. Роскошь застеленного соломой пола, несомненно, являлась признанием её статуса свободной женщины. Однажды утром мне приказали сложить одеяло и выползти из конуры раньше, чем обычно. Я проследовала за хозяином подземелий к камере свободной женщины. Не могу сказать, что идя за ним, я чувствовала себя уверенно, всё же в тот момент я боялась её. Рабыням в этом мире быстро дают понять, что свободных женщин, по неким причинам, относящихся к своим порабощённым сёстрам с непередаваемой злобой и ненавистью, следует опасаться. Но та свободная женщина, с которой я столкнулась в клетке, сильно отличалась от себя самой, какой она запомнилась мне по нашей первой встрече. Она опустилась на колени ещё при нашем приближении.

— Я нет никакой информации о вашем выкупе, Леди, — своим скрежещущим голосом сообщил ей хозяин подземелий, на что девушка только молча кивнула головой.

Я встала на колени позади мужчины, по левую руку от него. Это — обычное место для ведомой рабыни. На мне была типичная рабская туникау, короткая и предельно открытая.

— Поздравляю вас с улучшением вашего поведения, — буркнул надзиратель.

— Спасибо, сэр, — кротко поблагодарила она.

— Можете мне поверить, что здесь не самое худшее место в этих подземельях, — продолжил он. — Надеюсь, Вы понимаете, что мы, если на то будет желание, можем вернуть вас в клетку над бассейном.

— Да, сэр, — ответила девушка, склонив голову.