Джон Норман - Свидетельница Гора

— Девка?! — изумлённо повторила свободная женщина.

— Конечно, — кивнула рабыня. — Ты разве не заметила, как тебя только что осмотрели? Теперь Ты так же, как и мы, всего лишь «девка».

— Я — свободная женщина! — попыталась протестовать пленница, добившись этим только весёлый смех этой рабыни и усмешки остальных.

— Девка, девка, — заверила её она.

— Но я же сказала, что я сожалею, — обиженно напомнила блондинка. — Я очень голодна. Поделитесь со мной хотя бы половинкой одного из ваших абрикосов!

— А Ты признаешь, что Ты — девка? — поинтересовалась рабыня.

— Да, — сокрушённо ответила свободная женщина.

— Ну так, начинай, — бросила ей рабыня.

— Я, э…, э-э… девка, — выдавила из себя пленница.

— Девка на цепи! — засмеялась другая невольница.

— Да, да, — залилась слезами блондинка. — Я всего лишь девка на цепи! Я закованная в цепи девка! Теперь, пожалуйста, пожалуйста, дайте мне хотя бы кусочек абрикоса!

— А почему мы должны дать что-то столь драгоценное для нас, той, кто только что признала себя закованной девкой? — полюбопытствовала одна из рабынь.

Пленница бросала на неё взгляд полный испуга и непонимания.

— Прикажи мне, — сказала ей та девушка, с которой она разговаривала изначально.

— Отдайте мне один из ваших абрикосов, — голосом, в котором уже не чувствовалось прежней решительности, потребовала свободная женщина.

— Нет, — отрезала кейджера.

— Ну пожалуйста! — простонала блондинка.

— А Ты выпроси себе свой собственный, — язвительно посоветовала ей девушка, и, с надменным видом отвернувшись, направилась к мосту.

Теперь около свободной женщины остались я и ещё две других невольницы.

— Пожалуйста, дайте мне что-нибудь поесть, — взмолилась пленница, жалобно глядя на нас.

— В загонах накормят, — бросила одна из оставшихся.

— Спорим, это будет рабская каша, — добавила её подруга.

Свободная женщина уставилась на них дикими глазами.

— А волосы у неё ничего, очень даже привлекательные, — заметила первая из этих двух девушек.

— Интересно, ей их остригут или оставят? — полюбопытствовала вторая.

— Неужели они могут так поступить? — ужаснулась свободная женщина.

— Да запросто, — заверила её первая рабыня.

— Но, почему? — спросила ошеломленная пленница.

Её удивление и неподдельный страх только подтвердили мой вывод относительно её отношения к своим волосам. Она их действительно любила.

— Например, чтобы сделать парик для свободной женщины, — пожав плечами, ответила вторая.

— Но я — свободная женщина! — напомнила блондинка.

— Так это же замечательно, — усмехнулась первая, — они даже смогут удостоверить это настоящие волосы свободной женщины, а мгновением спустя выжечь тебя клеймо.

— Клеймо? Мне? — покачнувшись, переспросила пленница слабым голосом.

— Конечно, Ты же не ожидаешь, что тебя оставят без клейма и без ошейника? — поинтересовалась вторая девушка.

Большинство шиньонов и париков, используемых свободными женщинами, имеют сертификаты, что они изготовлены из волос, взятых у таких же свободных женщин, как и они. Однако, с другой стороны, я с большой долей уверенности могу утверждать, что в большинстве своём они сделаны из волос, взятых у рабынь.

— А ещё их можно использовать это для тросов катапульт, — внесла свою лепту первая из рабынь, заставив свободную женщину задрожать.

Конечно, теперь с ней могли сделать всё что угодно. Фактически, хотя её тело ещё не было отмечено клеймом, она была собственностью владельцев.

Я невольно коснулась своих волос. Не исключено, что и меня саму точно так же могут остричь. Некоторые рабовладельцы сбривают волосы своих рабынь каждые два-три года, рассматривая этот процесс, насколько я понимаю, как часть прибыли приносимой рабыней. Оставалось только радоваться тому факту, что большинству гореанских мужчин нравятся длинные волосы их невольниц, да и вообще, рабынь предназначенных для удовольствий остригают довольно редко, разве что в качестве наказания. Но есть некоторые категории рабынь, которым, действительно, регулярно подрезали волосы, например, это касается женщин работающих на фабриках, в прачечных, на кухнях и тому подобных местах. Ещё можно упомянуть рабынь, транспортируемых в трюмах невольничьих судов, этих обычно выбривают полностью, чтобы защитить от паразитов, которые кишат под палубой. В общем ситуации, когда коротко стриженых, а то и бритых наголо рабынь выставляют на продажу не являются чем-то из ряда вон выходящим, но всё же это скорее исключение из правил, прежде всего, из-за того, что это резко снизит их цену, и сложно ожидать, что удастся продать их лучше, чем как самые низкие категории рабынь, вроде рабынь для хлевов, полевые, девок чайника-и-циновки, или кувшинных девок.

— Прощай, девка, — бросила первая из этих рабынь.

— Прощай, девка, — повторила за неё её товарка.

Наконец-то они ушли! Теперь из всей первоначальной группы, что собралась вокруг этой свободной женщиной, осталась я одна.

То, что я задержалась, на мой взгляд, должно было заставить её предположить, что я это сделала не просто так. И разумеется, это было верно. Но я не сомневалась, что, все её попытки угадать мою истинную цель окажутся далеки от истины.

Информация, которую мне страстно хотелось получить, не могла быть получена без большого риска, причём, ни от свободного человека, ни даже от рабыни, поскольку они сразу поймут, что не знать что-либо столь очевидное можно было только в одном случае, если мне это по той или иной причине было запрещено. Невольницы не захотят рисковать и сообщать мне то, что я жаждала узнать. Их можно даже понять. Что если рабовладельцы узнают? Любопытство, насколько я помню, не подобает кейджере. И всё же, как я подозреваю, нет в мире существ более любознательных, чем мы.

— Развлекаешься, рабыня, — обиженно проворчала свободная женщина.

Я лишь пожала плечами.

— Что, нравится видеть свободных женщин на караванной цепи, раздетых и закованных? — недовольно поинтересовалась она.

— Это то, где им надлежит быть, — заметила я.

— Будь сейчас у меня моя плеть, — прошипела блондинка, — и я заставила бы тебя пожалеть о своих словах!

— От этого они не стали бы менее верными, — развела я руками, заставив её вскрикнуть от гнева. — К тому же, теперь не тебе задумываться об использовании плети. Она будет находиться в других руках.

Женщина снова сердито задергала руками, закованными в кандалы.

— Наверное, тебе приходилось пороть рабынь, — предположила я.

— Да! — бросила она.

— Теперь тебе самой придётся бояться плети, — заметила я, и поймав на себе её недоверчиво испуганный взгляд, добавила: — Да, теперь она спокойно может быть использована и для тебя. Было бы интересно посмотреть, как тебе это понравится.