Джон Норман - Свидетельница Гора

— Нет, Господин, — испуганно пролепетала я. — Простите меня, Господин!

— А ёё поведение разительно изменилось, — заметила свободная женщина.

— А я-то думаю, чего это тебе тут ошиваться вздумалось, — усмехнулся незнакомец.

— Простите меня, Господин, — взмолилась я.

— Какая же она всё-таки рабыня, — презрительно скривилась блондинка.

— И что же это мы хотели здесь выведать, а? — осведомился он.

— Всего лишь, в каком городе я ношу свой ошейник, Господин, — ответила я.

— Столь незначительную и простую вещь? — удивился мужчина.

— Да, Господин.

— Если не ошибаюсь, существует тысяча способов, которыми Ты могла бы узнать это, — заметил он.

— Я — неграмотная, Господин, — пояснила я. — Это не так-то легко узнать.

— Почему же Ты не спросила, например, у меня? — поинтересовался мужчина.

— А господин сказал бы мне это? — удивилась я.

— Нет, — ответил незнакомец. — А затем ещё и избил бы тебя, а потом связал и привязал к твоему ошейнику сообщение о твоей неосмотрительности.

— Да, Господин, — простонала я.

— В любом случае, теперь слишком поздно для таких действий, — признал он, — поскольку, Ты уже успела обмануть свободную женщину и узнать, в каком городе находишься.

— Простите меня, Господин, — повторила я.

— Закрой глаза, — приказал мужчина.

— Да, Господин.

— Ты расстроила эту свободную женщину, — обвинил он меня.

— Простите меня, Господин, — попросила я, испуганно сжав веки ещё сильнее.

— За это Ты теперь будешь дёргаться и кричать в её присутствии, — заявил незнакомец.

— Господин! — простонала я, осознав, что он собирается сделать.

Его руки крепко обхватили меня за талию.

— Ой! — вскрикнула я, вдруг перестав чувствовать под ногами опору.

— А-ах, — послышался сдавленный вздох, это у свободной женщины перехватило дыхание.

— О-о-о! — прокричала я снова, но уже громче и протяжней.

— Сладкая маленькая таста, — прокомментировал он.

— Господин? — выдохнула я. — Господи-и-ин!

До меня донёсся мужской смех, раздавшийся неподалёку. По-видимому, прохожие заинтересовались происходящим. Впрочем мне уже было всё равно, кто там смеётся и как на меня смотрит. Я уже руками и ногами обхватила мускулистое мужское тело, через мгновение уже задыхалась от восторга. Спустя какое-то время, он уложил меня на камни и, смилостивившись, обернул мою голову своим плащом, лишь после этого разрешив открыть глаза. Теперь меня окружала тьма, иногда, в те моменты, когда я обращалась лицом к солнцу, отливавшая красным и с мелкими яркими звёздочками в местах крошечных отверстий в плетении нитей. У меня не заняло много времени, с того момента, когда он снова забрал меня у меня самой, что легко может сделать со мной любой мужчин, на то чтобы начать беспорядочно дёргать ногами и истошно вопить.

Мне даже стало жалко и обидно, что он так быстро закончил со мной.

— Закрой глаза, — приказал мне незнакомец, вставая с меня.

— Да, Господин, — прошептала я, покорно зажмуривая глаза.

— Свободная женщина, — сказал он, удалив свой плащ с моей головы. — Сообщит тебе, когда я уйду. Только после этого тебе можно будет открыть глаза.

— Да, Господин, — вздохнула я, распластанная на каменных плитах зоны прилёта, понемногу возвращаясь в реальность из бушевавших только что в моём теле эмоций, физических и психологических, жуткой смеси смущения, унижения, страха и восторга.

— Сегодня вечером, вернувшись к своей конуре, Ты должна рассказать надсмотрщику о том, что Ты сделала сегодня.

— Пожалуйста, не надо, Господин! — взмолилась я, при этом держа свои глаза плотно закрытыми.

Увы, я так и не дождалась снисхождения, или даже слов сочувствия.

— Да, Господин, — простонала я в страдании, поворачиваясь на бок и подтягивая колени к груди.

Некоторое время я так и пролежала на камнях в позе эмбриона.

— Он ушёл, — шепнула мне свободная женщина, спустя какое-то время.

Открыв глаза, я поднялась на четвереньки, и посмотрела на свободную женщину.

— Неужели Ты, правда, собираешься рассказать всё своему хозяину или надсмотрщику? — понизив голос, спросила она.

— Да, Госпожа, — ответила я.

Может я хотела бы промолчать, но я лучше чем кто бы то ни было знала, какие чрезмерные риски будут вовлечены в это.

— Но ведь тебя же за это могут избить плетью, и это как минимум, — поразилась пленница.

— Да, Госпожа, — согласилась я.

— И Ты всё равно расскажешь?

— Да, Госпожа, — вздохнула я.

Конечно, ей пока не понять той лёгкости, с какой можно было вытащить этот вопрос на свет божий и представить на суд тех, кто обладает властью надо мной. Самая простая, даже случайная проверка могла определить, подчинилась ли я или нет. Конечно, я понятия не имела, будет ли кто-либо это проверять. Но это могло быть сделано, сегодня вечером, или завтра, или несколько месяцев спустя, но это может произойти. Но я не хотела бы, чтобы это произошло, ибо результат такой проверки имел бы для меня плачевный результат. И разница между результатом моего признания сейчас и выяснения моего непризнания в результате проверки потом, примерно такая же, как между плетью и зубами слина.

— Насколько же вы рабыни беспомощны, — восхищённо прошептала пленница.

— Да, Госпожа, — согласилась я и встала на колени.

— Каково это, быть настолько беспомощной, уязвимой, порабощенной и угнетаемой? — полюбопытствовала она.

— Несомненно, Госпожа скоро сама узнает это, — тихим голосом ответила я.

— Мужчины — они такие ужасные монстры, — вздохнула блондинка. — Почему они не хотят идти на компромисс с нами, и делать то, что мы им говорим?

— Потому, что это именно мы — рабыни, которые должны делать то, что они нам велят, — улыбнулась я.

— А из меня тоже можно сделать рабыню? — поинтересовалась она.

— Госпожа может не сомневаться в этом, — заверила я её.

— Значит, то, что было сделано с вами, может быть сделано со мной, — заключила свободная женщина. — И я должна буду повиноваться!

— Да, Госпожа, — кивнула я.

— Мужчины могли бы использовать меня, — недоверчиво проговорила пленница. — Меня! Свободную женщину…

— Бывшую свободную женщину, — вставила я реплику в поток её возмущения.

— Чтобы удовлетворять свою ужасную, животную похоть!

— Я бы на вашем месте радовалась, — решила посоветовать я, — тому, что в этом мире мужчины остались столь же свободными, сколь здоровыми и сильными, и что здесь их похоть не была снижена до полной прохладности.

— Я должна буду обслуживать их! — словно в ступоре произнесла она.

— Полностью, — добавила я.

— Мне поставят клеймо и наденут ошейник!

— Верно, — не стала успокаивать её я.

— Это так не похоже на то, как быть свободной женщиной!