Джон Норман - Свидетельница Гора

— Я должен был бы выпороть тебя.

— Нет, Господин, — прошептал я. — Пожалуйста, не надо, Господин.

Я открыла глаза. Темно. Совершенно темно. Крошечный огонёк масляной лампы давно погас.

Использовав меня, Теренс, точно так же, как и в прошлый раз, отправил меня спать на полу рядом с его диваном. Я легла с левой стороны, если смотреть со стороны ног. Как и прежде, я была прикована цепью к кольцу за шею. И как прежде, повёрнута я была головой к его ногам. Кстати, на Горе весьма распространено, что рабыня спит головой к ногам хозяина. Чаще всего рабское кольцо, к которому приковывают рабыню, можно найти именно в ногах постели мужчины, оно может быть закреплено либо непосредственно на корпусе кровати, либо вмуровано в пол. Таким образом, невольница обычно спит на полу в ногах господина. Обычно, там же, когда хозяина охватывает страсть, она и используется, прямо у рабского кольца, к которому она прикована цепью. И можно сказать мне была оказана большая честь. Ведь мне было позволено лежать на поверхности постели. Когда кейджере предоставляют такую привилегию, обычно она встаёт на колени с левой стороны в ногах кровати, и сначала целует меховые покрывала и только затем вступает на их поверхность. Почему слева? Да всё по тому же, ведь большинство мужчин является правшами, а значит, когда он повернётся на бок, ему будет удобнее гладить и ласкать свою рабыню. Безусловно, не является чем-то необычным или неизвестным, ситуация, когда господин, который любит свою рабыню, разрешает ей делить с ним его постель. Но и его рабыня прекрасно знает о привилегиях, в это вовлечённых, и понимает, что они могут в любой момент быть аннулированы.

Теренс опять дал мне простыню. Теперь сидела, прижимая эту простыню к себе.

Это точно был стук. Кто-то стоял с той стороны двери, и звал, настойчиво и упорно. Меня сразу охватил страх. Что-то случилось, раз в такую рань кто-то упорно колотит в дверь.

Его пара одетых в жёлтый шёлк рабынь и Дорна вместе с ними были отосланы из дома. Вечера я видела, как их, закованных в наручники и караванную цепь, отправили в качестве подарка солдатам одной из смен, отдыхавшим после дежурства на стенах города. Вот уж не думала, что Дорна обрадовалась тому, что её приковали за шею к рабыням более низкого статуса, как и тому, что её решили использовать для отдыха рядовой солдатни. Однако я была уверена, что после второй или третьей передачи из рук в руки, она начнёт извиваться как должно, как бы ей этого не хотелось избежать. В конце концов, теперь, она была рабыней, и её рабские потребности, зажжённые в её животе, рано или поздно, если не мгновенно, не оставят ей выбора в таких вопросах. Мы быстро учимся просить о руке любого мужчины.

Что же делать? Будить капитана я боялась.

В отчаянии ещё сильнее прижала скомканную простыню к себе. Сразу вспомнились странные события, случившиеся в Треве за последнее время, события смысла и причин которых я не понимала, но которые заставляли меня дрожать и в страхе оглядываться.

Вчера вечером, когда он закончил со мной, Теренс велел мне встать на колени подле дивана, а затем, пристегнув цепь к моему ошейнику, он сел на край дивана и посмотрел сверху вниз на меня, стоявшую перед ним на коленях. Потом он склонился надо мной и, взяв мою голову в руки, зачесал назад мои волосы. Это был жест, показавшийся мне неожиданно нежным и несвойственным для столь сильного мужчины, столь властного и жестокого.

— Дженис, — сказал он.

— Да, Господин?

— Как Ты думаешь, Ты когда-нибудь ещё встретишься с тем, ухаживать на кем было твоей обязанностью? — поинтересовался Теренс. — Я имею в виду заключённого номер Сорок один, того крестьянина, интерес к которому проявили люди из чёрной касты.

— Нет, Господин, — ответила я, — не думаю.

— А если бы Ты, случайно, увидела бы его снова, Ты смогла бы узнать его?

— Да, Господин, — кивнула я.

— Сколько времени Ты ухаживала за ним? — спросил офицер.

— Точно не скажу, — пожала я плечами, — несколько месяцев.

— Тогда, несомненно, Ты бы его узнала, — сказал он.

— Думаю, что да, Господин, — согласилась я.

— Наверное, Ты одна из очень немногих, кто смог бы это сделать, — кивнул Теренс.

Думаю, что его предположение было вполне оправдано. Конечно, ещё его могли узнать хозяин подземелий и он сам. Кроме того, можно вспомнить кое-кого из охранников и, конечно, других подземных рабынь, что видели его, по крайней мере, дважды, один раз в камере, и второй раз около бассейна с уртами. Но я не сомневалась, что меня можно было считать самой близко знакомой с тем узником из всех, за исключением, самого хозяина подземелий, конечно.

— Это делает тебя совершенно особенной, — покачал головой мужчина.

— Господин? — не поняла я.

— Тебя, собственно и купили-то именно для того, чтобы обслуживать его, — добавил Теренс.

— Да, Господин, — кивнула я.

— И, к сожалению, слишком многие знают об этом, — вздохнул офицер, — и не только здесь, в Треве, но и в других местах, например, даже в тех загонах, где на тебя надели твой первый ошейник и начали дрессировать.

— Это так важно? — спросила я.

— Вероятнее всего, нет, — ответил он.

— Но ведь тот узник умер в горах, разве нет? — уточнила я.

— Несомненно, — кивнул Теренс.

— Мне чего-то следует опасаться? — испуганно спросила я.

— Любопытство не подобает кейджере, — напомнил мужчина.

— Пожалуйста, Господин! — вскрикнула я.

Но он просто взял меня за плечи и толкнул на пол рядом с диваном. Лязгнула цепь. Теренс, не скрывая раздражения, поднялся на ноги. Я лежала у его ног, дрожащая, испуганная, получившая очередное напоминание о том, что я женщина и рабыня.

— Простите меня, Господин! — взмолилась я, напрягаясь и в ужасе глядя на его занесённую для пинка ногу.

Однако офицер не стал пинать меня. Он просто повернул меня на бок, а через мгновение на меня упала простыня.

— Спасибо, Господин, — с благодарностью сказала я.

Я уже окончательно проснулась, и теперь отчётливо слышала стук в дверь и крики. Но так и сидела на пол, комкая в руках простыню, не решаясь принять какое-либо решение. Мне было страшно, я опасалась будить капитана, и не меньше того боялась не разбудить его. Я боялась и того, что нечто нехорошее могло произойти в Треве, а иначе в чём смысл этого настойчивого стука и нетерпеливых криков.

Наконец, я решилась и, быстро встав на колени перед диваном, положила руку на его щиколотку.

— Господин! Господин! — прошептала я офицеру. — Господин! Проснитесь! Пожалуйста, проснитесь!

Никакой реакции. Тогда я потрясла его сильнее.

— Господин! — уже громче позвала я. — Дверь! Кто-то пришёл!

Офицер проснулся внезапно. Только что расслабленно лежа, и вот уже сидит вертикально.