Джон Норман - Свидетельница Гора

— Моя дорогая Гэйл, — услышала я над собой голос Айнур.

Я мгновенно напряглась всем телом, с ужасом ожидая удара стрекала. Она подошла ко мне босиком, как ходит здесь большинство рабынь, мягко ступая по каменному полу. Настолько мягко, что я даже не услышала её шагов.

— Мне жаль, что я вызвала ваше недовольство, Госпожа, — всхлипнула я. — Пожалуйста, не бейте меня снова!

— Ты — всего лишь смазливая маленькая варварка, — сказала она. — Откуда тебе было знать то, что Ты делала? Вот, я принесла лосьон для смягчения кожи на твоей спине. А сейчас лежи спокойно.

— Госпожа? — не поняла я.

— Ага, — хмыкнула она. — Ну что, так лучше?

— Да, Госпожа, — ответила я, чувствуя, как уходит напряжение.

Лосьон приятно холодил мою исполосованную спину.

— Госпожа? — спросила я, напуганная её странным поведением, ещё больше, чем предыдущей поркой.

— Ты не должна была ходить по камням, — сказала Айнур. — Ты же могла повредить свои ноги.

— Да, Госпожа, — вынуждена была признать я.

— А твои ножки должны быть мягкими и соблазнительными, — поучительным тоном добавила она.

— Да, Госпожа, — вздохнула я.

— Ты — девушка сада удовольствий, и должна помнить об этом.

— Да, Госпожа, — сказала я.

— После случившегося, если тебе опять захочется пойти в сад во время периода отдыха, Ты должна сначала спросить моего разрешения, — предупредила женщина, продолжая втирать лосьон в мою кожу. — Это понятно?

— Конечно, Госпожа, — поспешила ответить я. — Простите меня, Госпожа.

— И ещё, если в будущем Ты снова увидишь в саду кого-то, кто, как тебе покажется, может не иметь никакого права там находиться, ты должны немедленно поспешить ко мне и сообщить.

— Да, Госпожа, — кивнула я. — Я сожалею, Госпожа, что я ублажала его.

— Ты — всего лишь маленькая варварка, — повторила Айнур, со странно мягкими интонациями. — Ты не смогла бы по-настоящему ублажить такого мужчину.

— Да, Госпожа, — не стала спорить я.

Конечно, в действительности, ничуть не сожалела о случившемся. Более того, я жаждала этого снова. А также, я была уверена, что смогла доставить ему удовольствие, по крайней мере, не меньшее, чем она. Что бы они тут о себе не выдумывали, но на самом деле, многим мужчинам такие варварки как я нравятся. Они очень хорошо умеют проводить нас по нашему пути. И, кстати, уже давно я научилась определять, когда мужчина был удовлетворён, а когда нет. Те, кто носит ошейник, довольно быстро овладевают мастерством такого определения. Фактически, если они не будут довольны, то мы, вероятно, очень быстро узнаем об этом, получив поцелуй кожи, стрекала, ремня или плети.

— Так-то лучше, не правда ли? — спросила женщина, отстранившись от меня, отложив баночку с лосьоном в сторону и вытирая руки полотенцем.

— Да, Госпожа, — признала я, постаравшись, чтобы мой голос звучал с благодарностью.

— Я скоро вернусь, — пообещала она. — Принесу тебе ужин.

Айнур возвратилась, и я села и с удовольствием поела. То, что она принесла мне, можно было смело называть яством. Возможно, наша старшая рабыня выпросила это у мужчин. Кроме того, у неё с собой была небольшая и не глубокая чашка вина.

— Спасибо, Госпожа, — поблагодарила её я, заканчивая эту трапезу. — Я, правда, ужасно сожалею о своём проступке. Я не хотела раздражать вас или вызывать ваше недовольство. Вы очень добры.

— А теперь, — не обращая внимания на мои извинения, сказала она, — позволь-ка я сниму эти тяжёлые, уродливые кандалы с твоей лодыжки.

Айнур, действительно отомкнула браслет и отложила его, вместе с его цепью соединявшей его с кольцом в сторону. Ключи от таких аксессуаров хранились у неё.

— Ну вот, теперь, Ты можешь ходить, где тебе захочется, — сообщила мне старшая рабыня, но тут же добавила: — В пределах помещений, конечно.

— Спасибо, Госпожа.

Что интересно, в данный момент мы с ней в спальне были одни. Куда-то пропали все остальные девушки, не был даже Тимы и Таны, её вездесущих помощниц.

— Вы очень добры, — повторила я.

— Это — пустяк, — отмахнулась она и легонько поцеловала меня в щеку, после чего собрала посуду и ушла.

Айнур ушла, а я откинулась на спину и задумалась. Мне было не понятно столь резкое изменение поведения старшей рабыни. Я была уверена, что обнаружив меня в руках того высокого, длинноволосого красавца, она почувствовала себя оскорблённой. У меня было мало сомнений относительно того, что он уже захаживал сюда раньше для встреч с самой Айнур. Сегодня в саду она выглядела просто жутко, безумно ревнующей к его вниманию ко мне. Добавим к этому то, что она была унижена на моих глазах, да ещё и при её помощницах. Ещё бы, ведь её поставили на колени и приказали принести сандалии, а завязать эти сандалии поручили мне. Ой не думала я, что подобные оскорбления, такая женщина как Айнур смогла бы забыть столь быстро. Кроме того, у неё, тоже имелись свои потребности, и несомненно столь же сильные, жгучие и жестокие как и любой из нас. Вообще, мне казалось, что жизнь в этом доме, в этом саду, была сплошным огорчением. Иногда, что и говорить, у нас бывали развлечения, в доме или в саду. Кто-то пел или играл, в то время как другие, такие как я, разносили еду и напитки, ухаживая за гостями, в ожидании того момента, когда кого-то из нас не отберут или не назначат служить, как рабыни. Но этого для нас было недостаточно. Разве это не было понятно с первого взгляда на наши шеи? Разве не ошейники были там? Разве эти атрибуты не служили символом того, что в наших животах горели рабские огни? Разве не сами мужчины проследили за тем, чтобы они там загорелись?

Вскоре в комнате, одна за другой, начали собираться остальные девушки. Я украдкой посматривала на них. Под наблюдением Айнур они сдали свои туники и украшения. А через некоторое время появился мажордом со своей обычной вечерней проверкой. Подняв повыше лампу, мужчина проконтролировал, что все мы лежим на своих матрасах, и даже Айнур. Потом он развернулся и вышел, а я услышала как охранник, его сопровождавший, задвинул на место засовы. В этом доме было правило, согласно которому, мы не должны были разговаривать после наступления девятнадцатого ана.

Мне вспомнился высокий, длинноволосый мужчина. Интересно, что он делал в саду? Совершенно очевидно, что он был личностью, известной в этом доме, однако лично я видела его впервые. Как бурно я реагировала на его прикосновения, как повиновалась ему! Как, должно быть, я повеселила его, когда оказавшись в его руках, оказалась полностью неспособна скрыть себя от него. Как хорошо он теперь знал мою рабскую сущность и то, чем я была! Но зачем он хотел знать местоположение тех загонов, в которых меня дрессировали? Какой интерес представлял для него акцент моих похитителей? А ещё он хотел знать, смогу ли я прочитать некое слово, а когда не смогла, продемонстрировал знак, который, конечно, был символом или именем города Ара. Его я уже знала. Он встречался много где, например, на печатях. Но что меня напугало сильнее всего, он хотел знать, не слышала ли я когда-нибудь о рабыне по имени «Дженис», и не была ли я когда-либо в Треве. Думаю, что теперь у меня имелись веские причины для страха. Не стоит забывать, что я была не в той ситуации, когда можно было бы убежать или спрятаться. У меня не было ни малейшего шанса выйти из этого дома, за исключением, разве что на прогулку в сад. Двери заперты, ворота заперты. Вокруг высокие стены и строгие охранники. А главное, я была рабыней. Нет и не может быть ни единого шанса на побег для такой, как я. Я не владела своей собственной судьбой. Она была в руках других, в руках рабовладельцев. Нет, я не боялась. Я была в ужасе!