Джон Норман - Свидетельница Гора

Теперь незнакомец посмотрел на меня, и я поспешно отвела взгляд, ещё крепче прижав к себе лоскут шёлка.

— Я могу говорить? — еле слышно спросила Айнур.

— Все три в позицию! — бросил мужчина.

Три женщины немедленно, почти синхронно, приняли обычную, для таких как мы, позу, замерев на коленях. Ягодицы опираются на пятки, спину прямо, колени широко расставлены, ладони прижаты к бёдрам.

— Можете поднять головы, — разрешил он им.

Теперь женщины могли смотреть на него. Они получили на это разрешение. Признаться мне доставило удовольствие, видеть их в таком виде и в таких позах. Точно так же могла бы стоять любая из нас, даже они, перед любым, таким как он. Но поскорее опустила голову вниз. Они стояли на коленях перед мужчиной в обычной позиции подчинения. Учитывая их положение в саду и ту немалую власть, что они имели здесь надо мной и остальными, я не думала, что для меня было бы мудро, дать им понять, что я их откровенно рассматриваю. Тем более что я сама могла быть немедленно поставлена в ту же самую позу.

— Я могу говорить? — снова спросила Айнур, в глазах которой стояли слёзы, то ли обиды, то ли гнева.

— Нет, — отрезал мужчина, и перевёл взгляд на меня.

Я не могла полностью понять того, что было в его взгляде. Он смотрел на меня не совсем так, как мужчина обычно смотрит на девушку, которую он использовал, так же равнодушно, как на некий инструмент, который уже послужил своей цели и теперь не нужен.

Я не была особенной, повторяла я про себя. Я ничем не отличалась от тысяч других. Я непроизвольно дёрнулась, словно поспешно пытаясь развернуть мой влажный шёлк, чтобы натянуть его на себя.

— Ты не получала разрешения одеться, — заметил незнакомец.

Я быстро положила тунику рядом с собой и выпрямилась на коленях.

— Туника, — скомандовал он, швыряя мне свою одежду.

Поймав тунику, я послушно встала и, встряхнув её, поцеловала, как меня когда-то научили, и помогла ему облачиться в неё.

— Пояс и кошелёк, — последовала следующая команда.

Поцеловав их, так же, как и одежду, я обхватила талию мужчины руками, изо всех сил стараясь не казаться его тела, всё же, за мной следили три пары глаз, опоясала его и застегнула пряжку. Однако уже его близости хватило мне, чтобы начать дрожать, в конце концов, он был мужчиной, причём мужчиной этого мира.

Он ткнул пальцем в траву сбоку от себя, и я покорно опустилась туда на колени, заняв подобающее, для такой как я место у ног, такого как он. Вдруг незнакомец резким пинком отбросил свои сандалии на несколько футов в сторону и пристально посмотрел на Айнур. Женщина, недоверчиво, почти протестующе уставилась на него. Но он настойчиво указал пальцем на сандалии и щёлкнул пальцами.

Айнур встала на четвереньки и, подползя к первой сандалии и подняв её зубами с земли, принесла ему и положила у его ног. Затем она тем же способом поднесла и вторую. Женщина посмотрела вверх, но незнакомец просто кивнул ей на прежнее место, давая понять, что она должна вернуться туда и снова встать на колени между Тимой и Таной.

Айнур, бывшая первой девушкой среди нас, Айнур, в роскошном шёлке и дорогих украшениях, Айнур, в золотом талмите с рубином, принесла в зубах сандалии, на виду у таких как Тима и Тана, не говоря уже обо мне, самой непритязательной из всех в этом саду!

В этом мире тоже существует иерархия, и статус, и ранги, и дистанция. Такие понятия всегда реальны, и здесь они не скрываются, здесь они постоянно на виду. Жители этого мира не пожелали скрывать того, что люди не равны друг другу, что они не одинаковы, и это касается не только таких как я. Такое признание, само собой, столь полезное в плане поддержания социальной стабильности, законодательно закрепило всё богатство различий присутствующих в природе. В этом мире, к добру или к худу, порядок предпочитают хаосу, а правду выдумкам.

Айнур была вынуждена принести сандалии, причём перед Тимой, Таной и перед такой как я! Ничего значимого нет в таком акте, как поднесение сандалий. Нисколько. В действительности, я сама с удовольствием принесла бы такие сандалии, причём, сделала бы это с любовью. Это один из способов угодить мужчине, и показать ему, кто мы есть. Это способ красивого служения. Безусловно, такое действие можно использовать и в дисциплинарных целях, вынуждая нас яснее понять, кто мы такие, раз мы должны носить сандалии таким способом.

Однако одно дело для такой как я, получить разрешение принести сандалии, такому как он, скажем, дома наедине в минуты интимности, или даже перед благородным обществом, где я могла бы считать, что мне оказана честь, ибо мне одной из многих предоставили такое разрешение, да пусть даже в общественном месте, таком как термы или вестибюль гимнастического зала, где никому другому, но мне позволили насладиться подобным занятием. Но совсем по-другому это выглядит для такой как Айнур, вынужденной сделать это в ситуации, которая сложилась сейчас, да ещё и на глазах, таких как мы. Честно говоря, я небезосновательно подозревала, что Айнур, окажись она наедине с ним, а не перед нами, будь её волосы распушенными, не сдерживаемыми её талмитом, будь она голой, за исключением разве что её ошейника и кое-каких украшений, скорее всего, сама бы попросила, красиво и смиренно стоя на коленях, о разрешении оказать ей честь, позволив послужить ему таким способом. Но в данный момент, конечно, был совсем не такой случай.

По щекам стоящей на коленях между Тимой и Таной женщины бежали слёзы. Наихудшим в сложившейся ситуации было даже не то, что она, назначенная первой среди нас, была вынуждена вести себя так, как если бы она могла быть равной нам. Нет, скорее хуже всего было то, что она, принеся сандалии, была просто возвращена на прежнее место. Ей не просто приказали принести сандалии. Всё выглядело так, что ей не было позволено надеть их на ноги мужчины. Он не захотел, чтобы она прикасалась к нему.

А его властный взгляд упёрся в меня. Но я не была особенной! Я не была важной! И, тем не менее, незнакомец, указав сначала на сандалии, а потом на свои ноги, щёлкнул пальцами.

Торопливо встав на колени перед ним, я подняла одну из сандалий, посмотрела на него, опустила голову и, поцеловав сандалию, снова бросила взгляд вверх, а затем изогнулась и, обув мужчину, тщательно затянула шнуры. То же самое я сделала и со второй сандалией. Нам преподавали делать это именно таким способом. Обычно, если не получено иных инструкций, вначале надевается правая сандалия, а затем левая. И конечно, именно так я и поступила. Вторым из того чему нас обучили в первую очередь было именно одевание мужчины, а первым делом нас научили его омовению. Закончила я свой уход традиционным поцелуем его ног, а затем, отползя немного назад, замерла на коленях в общепринятой позе. Так и положено поступать, чтобы, если потребуется, получить дальнейшие инструкции от того, кто стоит перед тобой.