Джон Норман - Свидетельница Гора

Незнакомец, кстати, совсем не выглядел напуганным. Возможно, говоря мне, что его знают в доме, он сказал правду. Однако это, по-видимому, не давало ему права входить в сад, и без разрешения использовать тех, кто здесь обитал. О том, что у него такого разрешения не было, можно было ясно судить по поведению Айнур.

Может, ей просто было жаль, что это не она, а я, оказалась в саду и попалась ему на глаза?

Почему я не сопротивлялась? Почему я не позвала охранников? Конечно, Айнур захочет узнать об этом. Пусть, лишь бы она не узнала, что я была у стены! В конце концов, поэтому я и не сопротивлялась, поэтому я не закричала. Только потому, что я подходила к стене. Это было именно то, что дало ему, чужаку здесь, такую власть надо мной, и это помимо того, что, что он и так имел практически неограниченную власть над любой из таких как я.

Впрочем, зачем лгать самой себе? Я слишком быстро разделась. Я повиновалась мгновенно. Прежде всего, мне самой хотелось почувствовать на себе его руки. Я сама хотела оказаться в его руках. Такие как я принадлежат таким как он. И сад этот, по-своему прекрасное место, вот только «цветам» его, таким прекрасным, но бессмысленным, недостаточно мимолётно брошенного охранником взгляда. Слишком редко в этом доме перепадают его «цветам» развлечения, и вышло так, что реже всех из его «цветов» в эти развлечения включают меня.

Когда Айнур отбирает кандидаток для праздника, все мы, красивые, возбуждающие, надушенные, накрашенные, увешанные украшениями и одетые в шелка выстраиваемся перед нею, отчаянно надеясь, что в этот раз повезёт. Увы, меня почти всегда ждал отказ и команда убраться с глаз долой. В результате, пока все развлекали гостей в зале, я поливала слезами свой матрас. Не думаю, что была настолько хуже остальных «цветов». Уверена, моих умений хватило бы для ношения подносов или розлива вина. Помнится, некоторые мужчины нашли меня весьма привлекательной. Порой мне даже казалось, что я здесь не была «цветком», или, по крайней мере, не таким же «цветком», как остальные, если принимать это слово в том же самом игривом и интимном смысле, в каком это относится к обитательницам подобных садов. Мне казалось, что я была чем-то сильно отличающимся от них. Всё выглядело так, словно я здесь была не столько «цветком», сколько чем-то, что должно было храниться в саду, как будто меня здесь прятали. Разумеется, нас всех хранили в саду. И в некотором смысле мы все были здесь спрятаны. Мы предназначены не для глаз первого попавшегося, а только для глаз тех, кто обладает абсолютным правом на нас, а также тех, кому это могло бы быть разрешено. Наверное, все эти мои мысли были глупостью. Я была всего лишь одним из «цветков», ни больше и ни меньше. Меня не выбирали только потому, что я не понравилась Айнур. И кстати, не нравилась я не только ей, но и многим из остальных. Думаю, что причина их негодования крылась в банальной зависти. Просто они знали, что я могла бы, оказавшись в цепях в павильоне продаж, направляемая умелыми прикосновениями плети, благодаря своей беспомощной реакции, уйти по более высокой цене, чем даже они. Другая причина, возможно, была связана с моим происхождением, ведь я была единственной девушкой-землянкой в этом саду. Что поделать, мы не всегда нравимся уроженкам этого мира.

Так что, я сама хотела и отчаянно нуждалась в его прикосновении. И причина была в том, что я такая, какая я есть. И я была такой всегда, хотя и пыталась бороться с этим, и не понимала этого до конца, пока не попала в этот мир.

Кстати, тот, кому принадлежали абсолютные права на меня, за всё время моего здесь нахождения, так ни разу и не прикоснулся ко мне. Честно говоря, я не знала, было ли у других с ним что-нибудь или нет. Лично я его даже никогда не видела, поскольку, когда меня доставили сюда, то раздели и продемонстрировали перед экраном, и я понятия не имею, был ли за тем экраном он сам или просто его агент. В те немногие разы, что я обслуживала ужин в доме, или банкеты в зале, присутствовали только его подчиненные. Всё, что мне было известно о нём, это только его имя.

Я подняла взгляд на незнакомца.

Но он не обращал на меня никакого внимания. Он не должен сказать, что я была у стены! Он не должен позволить ей узнать, что я, по своему собственному желанию, целовала его и не раз.

Потом я посмотрел на тех двух женщин, что пришли вместе с Айнур. Это были Тима и Тана, её помощницы. Их имена очень часто встречаются в этом мире, правда, только у таких женщин, как мы. Вероятно, наберутся многие тысячи женщин с подобными именами. Несомненно, за то долгое время, что они провели в ошейниках, у них было много имен. Даже у меня, чьё пребывание в этом мире и в ошейнике было довольно коротким, уже несколько раз поменялось имя. Мы достаточно быстро учимся отзываться на любое имя, помещённое на нас. Фактически у нас нет права на наши собственные имена, что впрочем, и понятно, учитывая то, кем мы являемся, не больше, чем, скажем, у тарсков или слинов.

И Тима, и Тана были весьма крупными женщинами. Любая из них в одиночку была значительно сильнее меня. Тана, поймав мой взгляд, многообещающе улыбнулась, и я сразу испуганно опустила голову вниз. На её бедре справа, со шнура, свисала пара маленьких, крепких, прелестных браслетов, соединённых между собой тремя стальными звеньями.

— У вас есть что сказать в своё оправдание? — сердито спросила Айнур у незнакомца.

Её поведение, её отношение, её манера вести себя, её очевидное негодование и язвительность, её гнев наконец, сильно озадачили меня. Я вообще не понимала того, что происходило на моих глазах. И конечно, это ужасно пугало меня. Что всё это могло означать? Чем можно было объяснить происходящее? Выглядело почти так, как если бы она могла быть, так или иначе, лично обманута или предана.

— Ну и! — потребовала женщина.

— А Ты получила разрешение говорить? — спокойно поинтересовался незнакомец.

У Тимы, стоявшей по правую руку от Айнур, и у Таны, что возвышалась по левую, от испуга перехватило дыхание.

Стоило мужчине вперить взгляд в Тиму, как та повалилась на колени и моментально прижалась головой и ладонями к траве в позе почтении, в которой незадолго до этого стояла я сама. Как только его глаза перешли на Тану, она, не теряя времени, приняла то же самое положение. Два маленьких крепких браслета, висевших на её бедре, металлически брякнули, ударившись один о другой, когда она наклонялась. Теперь они свисали со шнура немного впереди её правого бедра. И пусть Тима и Тана были довольно крупными женщинами по сравнению со мной, но перед таким мужчиной, впрочем, как и перед каким-нибудь другим, поменьше его, они были малышками.

Наконец, глаза незнакомца упёрлись в Айнур. Его оценивающий взгляд неторопливо прошёлся сверху вниз по её телу, а потом вернулся к глазам женщины. Лишь самое короткое мгновение, в тщетном гневе, смогла она выдержать этот взгляд. Отчаянно задрожав всем телом, с криком страдания и полными слёз глазами женщина опустила голову. Я глазом не успела моргнуть, как она уже стояла перед ним, точно так же, как и её товарки, прижимая голову и ладони к земле, в традиционной позе почтения. Рубин, красовавшийся на золотистой ленточке, погас, скрывшись в траве. Около правой руки Айнур, валялось ненужное теперь своей хозяйке, страшное стрекало. Надо заметить, что наша старшая не потеряла слишком много времени на то, чтобы выказать повиновение. Мужчины, такие как он, не склонны проявлять терпение к таким как мы.