Джон Норман - Свидетельница Гора

— Согласен, — сказал другой.

— Но это — позор, что мы заплатили за неё, — заявил Тэнрик.

— Верно, — послышались сразу несколько голосов.

Похоже, они предпочитали бы добывать себе женщин иными способами, возможно, охотясь и преследуя их. Вероятно, для них это и было своего рода игра, охота или спорт. Возможно, им было интереснее и почётнее загнать свою добычу в свои сети или ловушки, пленить женщину в тот момент, который они выберут сами, когда жертва уже уверена, что она спасена. А может их развлекает получить их как трофей в лихом набеге, или похитить под покровом ночи, связав по рукам и ногам, и заткнув рот, в её же собственной кровати, насладиться ужасом жертвы и её телом, чтобы затем, накинув на голову капюшон, привезти в своё орлиное гнездо. Или же они предпочитают завоевать свои трофеи мечом, лицом к лица с противником, в открытом бою, на войне, возможно как в качестве попутной добычи, а возможно, даже и основной цели таких усилий. Дело в том, что женщины в этом мире, причём не только такие, как я, но даже и свободные женщины, считаются привычным и законным видом военной добычи, такой же, или даже более желанной, чем золото, серебро, дорогие ткани и прочие трофеи. В действительности в этом мире даже войны велись ради того, чтобы получить нас. Они часто упоминаются под названием «рабские войны».

Наконец, мужчины расступились. Многие, как оказалось, весьма заинтересовались мной. Мне даже стало любопытно, пошлют ли меня к кому-либо из них. Интересно, а не мог ли тот мужчина, что сидел на троне когда-нибудь, вспомнив обо мне, потребовать прислать меня в его спальню, возможно, в том же виде, в каком он захотел увидеть Дорну, в сережках и одной вуали? Уж конечно, я постаралась бы доставить ему удовольствие. Но при этом я панически боялась почувствовать не себе такие руки, как у него. А ещё я опасалась, что могла бы начать биться в конвульсиях при первом же его взгляде.

Следует понимать, что мы принадлежим им полностью.

Я робко подняла глаза, чтобы взглянуть на того, кто сидел на большом стуле. Но он уже отвернулся к другим, и разговаривал с ними, и предмет их обсуждения, насколько я поняла, не имел никакого отношения ко мне. Волна раздражения пробежала по мне. Вот только что я была центром внимания, а теперь они обо мне словно забыли. Было странно стоять на коленях столь заметно и открыто, и быть всеми позабытой. Конечно, такие как я хорошо знакомы с правилом незаметности обслуживающей рабыни. Этому меня научили ещё в загонах. Служить следует кротко, скромно, опустив глаза вниз. Если не служишь, то следует тихо и почтительно встать на колени, либо позади, либо в стороне от столов. А вот когда вызовут для дальнейшего обслуживания, например, взглядом или щелчком пальцев, следует поскорее вскакивать на ноги и спешить опуститься на колени рядом с клиентом, возможно, чтобы очистить стол или принести и подать, снова стоя на коленях, крошечные чашечки крепкого кофе, или, как его здесь называют, чёрного вина, вместе с маленькими серебряными бокалами бело-жёлтого шербета.

Вот так я и стояла на коленях, в правильной позе, голая и всеми забытая.

Мои мысли вернулись в прошлое, в мой старый мир, в мою прежнюю жизнь, к моим урокам и одноклассницам, в магазины и торговые центры, у моим подругам, Джин, Присцилле, Сандре и Салли.

Мои волосы, разбросанные по плечам ветром, гуляющим по террасе, легонько щекотали мою кожу. Несколько прядей трепетали перед моим лицом. Но я не решалась нарушить положение, чтобы зачесать их назад.

Кожу на спине саднило от обрушенных на неё ударов плети. Мою шею охватывал стальной ошейник, который я не могла снять.

— Рабыня, — внезапно позвал меня мужчина, сидевший на троне.

— Да, Господин! — с готовностью и даже нетерпеливостью отозвалась я и снова почувствовала на себе его пристальный взгляд.

— Как Ты, несомненно, уже поняла, — сказал он, — твоя судьба решена.

— Да, Господин, — не стала отрицать я.

Этот человек относился к тому виду мужчин, к которым, как мне кажется, даже свободная женщина, не нашла бы в себе сил, чтобы не обратиться к нему «Господин».

— Может быть, Ты даже предположила, какая именно? — осведомился он.

— Нет, Господин, — ответила я.

Впрочем, мои мысли уже мчались вскачь, перескакивая с одного варианта на другой. Ещё в загонах я узнала, что была необычно красива и желанна. Кроме того, я быстро и чрезвычайно хорошо училась. И, хотя моя новая жизнь часто меня пугала, в целом, я любила её. Ведь здесь со мной был мой пол, впервые за всю мою ставший по-настоящему значимым. Правда, сама я больше не была важна сама по себе, и меня расценивали как некий ничего не значащий пустяк, просто недоразумение. Зато значение моего пола было признано сильными мужчинами, которые будут бескомпромиссно владеть им и эксплуатировать его. Можно сказать, что в неволе я нашла свою жизнь и своё предназначение. Это как будто, я впервые в моей жизни, пришла в свой дом, оказавшийся в таком непередаваемо далёком месте. Я была, как однажды пошутил один их охранников в загонах, «рождена для ошейника». Я не забыла его слов. Кстати, он потом добавил: «Так же, как все женщины».

В общем, что меня ждало, я не знала, но была уверена, что, учитывая мою красоту и желанность, а также мои таланты, даже такие, какими они были теперь, что это будет что высокое. Я думал о себе с точки зрения высокой рабыни, девушки большой ценности, той, которой могли позволить даже сандалии, не говоря уже о дорогих шелках и, возможно, даже золотом ошейнике. Разве та женщина, Дорна, высокая рабыня, не выказала ко мне дикую ревность? Возможно, я могла бы стать старшей рабыней в рабских покоях. Я могла бы рассчитывать на дальнейшее обучение. Меня могли бы с гордостью показывать знакомым господина, или, как государственную рабыню, иностранным дипломатам или торговцам. Я не должна была бы бояться плети как обычная девка. Меня могли бы часто вызывать к постели высокопоставленных мужчин, чтобы под перезвон колокольчиков извилисто проскользнуть в их объятия.

— Остерегайся рабыня, — предупредил меня офицер, — исходить из ложных предпосылок. Можно сделать неверный шаг.

— Господин? — не поняла я.

— Капюшон на неё, — приказал он.

Кто-то, стоявший позади меня, кого я не видела, накинул капюшон на мою голову и, натянув мне на лицо, закрепил пряжкой под подбородком. Через мгновение я почувствовала, как взлетаю вверх, поднятая чьими-то руками, возможно, надзирателя. Полёт закончился быстро, толчком мужского плеча в мой живот. Я оказалась на плече мужчины, наверняка головой назад. Из-за капюшона, уже через мгновение я была полностью дезориентирована.

Некоторые капюшоны представляют собой, довольно жестокие приспособления, но тот, что надели на меня, оказался простым, обычным капюшоном, который даже не включал в себя кляп, как неотъемлемую часть конструкции. Капюшоны, конечно, намного эффективнее, обычных повязок на глаза. В загонах нам иногда проходилось долгие часы стоять на коленях в таких капюшонах, не шевелясь, поскольку это запрещено. В таких случаях мы даже не знали, наблюдали за нами или нет. Могли ли мы изменить позу и избежать наказания, поскольку никто не нас не видит? А что если, кто-то наблюдает? И тогда за любое движение последует жестокое наказание? Мы не знали. Стоя на коленях в капюшоне, мы становились неподвижными и необыкновенно послушными. Такие капюшоны много для чего используют. Иногда нас упаковывают в них перед передачей покупателю или клиенту. Например, я, во время моей поездки, сюда находилась в нём почти постоянно. Соответственно я понятия не имела, как я здесь очутилась, и где это место расположено. А ещё, как я уже указала, такие устройства часто используются во время вязки рабынь.