Михаил Рожков - Хранитель

— О нашей затее знали только ты, я, учитель и твой сынок?

— Ты откуда знаешь, что Фрол — мой сын? — Зло спросил мэр, встав из-за стола.

— Ты не кипятись, Захар Аркадьевич. Земля слухами полнится. Да и к тому же я всё-таки следователь как-никак. Я вот на что намекаю: не мог ли твой Фрол быть к этому причастен? А то, может, и не стоит искать журналиста. Лежит он где-нибудь мёртвый в канаве, а мы тут переживаем.

— Ты это, смотри — никому, — закричал Семёнов на полицейского и ударил кулаком по столу. — Чтоб ни одна живая душа не узнала про моего сына.

— Господа, не надо ссориться, — произнёс неожиданно вошедший Самуил Степанович.

— Как тихо вы вошли, — произнёс удивленно Захар Аркадьевич и сел в кресло.

— Просто вы слишком громко кричали и не заметили, — сказал, улыбаясь, Энштен.

— Я давно хотел спросить, — встав из своего кресла, произнёс Пинкертон, — раз мы с вами обладатели одной большой тайны и дурим весь мир, я хочу знать подробности, товарищ Самуил Степанович.

— Фу, да вы никак пьяны? — произнёс Энштен, подойдя к полицейскому. — Почему сразу дурим? Земля красная? Красная. А подробности вам знать ни к чему, Анатолий Сергеевич.

Многие знания умножают скорби. Идите-ка лучше выполняйте то, что приказал вам Захар Аркадьевич.

С этими словами он пристально посмотрел в лицо капитану и положил руку на его плечо. Пинкертон почувствовал, как его тело пронзил холод, он весь как-то осунулся, побледнел и резко выбежал из кабинета. Прочь оттуда, от этого человека. Бежать далеко, лишь бы не испытывать этого страшного ощущения, прикосновения вечности и смерти.

— Ну а мы с вами побеседуем с Фролом, — произнёс Самуил Степанович, повернувшись к мэру.

Начало декабря выдалось снежным. Снег тихо падал с неба, кружась забавным танцем и падая на землю. Снежинки были крупные, мясистые. Они падали на выпавший накануне снег, обновляя его. Фрол медленно и тщательно расчищал дорожу возле магазина огромной лопатой. Остановился на мгновенье, посмотрел в сторону двери магазина, где работала Зинаида, вздохнул и снова принялся за уборку снега. Любил он её. Любил большой безответной любовью. Понимал и про разницу в возрасте, и про то, что гулящая она, и про то, что не быть им никогда вместе. Понимал, но ничего с собой поделать не мог. Чувства.

Двое мужчин приближались к дворнику. Молодой снег, жалобно хрустя, умирал под их ногами.

— Доброго здоровьечка, Фрол Аркадьевич, — произнёс, приблизившись, Самуил Степанович.

— Я Иванович по паспорту, — недовольно пробурчал Фрол.

— Ну да, ну да, прости старика. Слышал, журналист сбежал?

— Как сбежал? — как мог, изобразил удивление Фрол.

— Ночью, кто-то ему помог.

— Вот же гад, — прорычал здоровяк и сжал кулаки.

— Как там Анна Серафимовна поживает? — спросил учитель, пристально глядя в глаза.

— Да ничего, в добром здравии.

— Я думаю, тебе какое-то время лучше пожить у неё. Нам не нужно, чтобы ты с журналистом случайно встретился.

— Надо, значит, поживу.

— Молодец, Фролушка, иди с богом, — сказал Энштен и зашагал прочь.

— Ты это, сынок, не дури. Хорошо? — спросил Захар Аркадьевич.

— Не буду.

— Вот и славненько, — проговорил Семёнов, похлопал дворника по плечу и побежал следом за Самуилом Степановичем.

Вечером, на кухне у Анны Серафимовны, все трое сидели за столом и ели пельмени, слепленные днём умелыми руками старушки и неопытными конечностями Ручкина. Фрол, обжигаясь горячей пельмениной, пытался проглотить её, попутно рассказывая события дня и разговор возле магазина.

— Мне кажется, это не человек, — проговорил дворник, наконец-то проглотив пельмень. — Он так на меня смотрел, как будто видел меня насквозь. В его глазах было что-то странное.

— Что? — спросил Ручкин.

— Не знаю, как объяснить. Такое ощущение, как будто смотришь в вечность.

— Мальчик мой, — нежно проговорила чекистка, — ты просто перечитал книжек.

— Ты просто не видела его взгляд, бабуль. И есть ещё одно, что не даёт мне покоя.

— Что же? — спросил Пётр Алексеевич.

— Он назвал меня Фролушка.

Анна Серафимовна вдруг резко закашляла и принялась вытирать губы салфеткой.

— И что в этом такого? — не унимался журналист.

— Так зову его только я, — ответила ему старушка. — И только в стенах этого дома.

— Вот-вот, — подтвердил отпрыск мэра, — такое чувство, что это был намёк. Мне кажется, он всё знает.

— Чушь какая-то, простое совпадение, — проговорил Ручкин и добавил в тарелку с едой ложку сметаны.

— Красная земля тоже чушь? — спросил сердито Фрол.

Пётр Алексеевич потупил взгляд. А потом спросил: — Товарищ подполковник, какие наши планы?

— А план таков, уходить вам с Фролушкой надо. Нутром чую, что вам грозит опасность.

— А как же ты, бабуль? — взволнованно спросил дворник.

— Стара я для побегушек, да и не по статусу мне бегать от всяких аферистов. Да ты не переживай, что он мне, старой, сделает? А вам уходить надо, ночью и пойдёте. К отцу Михаилу идите, он вас спрячет, да и не выдаст в случае чего. Как поспокойней будет, я с вами свяжусь.

— Я без тебя никуда не пойду, — безапелляционно выдал здоровяк.

— Так, Фрол Аркадьевич, — в голосе Анны Серафимовны прорезался металл, — это приказ, а приказы не обсуждаются. Как понял?

— Так точно, — нехотя ответил дворник, — и я Иванович по паспорту.

— Один вопрос, Анна Серафимовна, — встрял в семейные разборки Ручкин. — Вы же наверняка, в силу бывшей профессии, всё знаете про каждого жителя села. Наверно и досье на каждого есть. А что вы знаете про Энштена?

— Ничего не знаю. Появился за полгода до того, как земля красной стала. Я пыталась про него навести справки по своим каналам, ещё до того, как нас закрыли. Но ничего. Чист как белый лист. Что, в общем-то, странно. И ещё, запомните, молодой человек, офицеры бывшими не бывают.

Ночью наступило небольшое потепление. Воздух был влажный, снег потихоньку подтаивал, обнажая тут и там островки красной земли. Двое тайком пробирались по спящему селу. Вдруг один из них, тот что выделялся своими габаритами на фоне другого, остановился вокруг столба и сорвал листок, который был к нему приклеен.

— На, читай, — протянул он лист своему спутнику.

— Что это? — спросил Ручкин, пытаясь в темноте разглядеть буквы. — Так-так. Что тут написано? Разыскивается Ручкин Пётр Алексеевич за совершение опасного преступления. За любую информацию о его местонахождении гарантировано вознаграждение в размере пятидесяти тысяч рублей. Что-то скромно они меня ценят.

— Плохо дело, — произнёс Фрол, сплёвывая, — пятьдесят тысяч у нас большие деньги. На них можно дом купить. Так что будь уверен, теперь каждый житель будет землю рыть, чтобы тебя найти.