Михаил Рожков - Хранитель

— Можно братьев Буйновых позвать, — вставил Фрол.

— Кто это? — спросил Ручкин.

— Братья. Безработные алкоголики, за пару бутылок сделают что угодно, — пояснил дворник.

— Так, теперь нам нужна поддержка полиции или военных, — вошла во вкус чекистка. Зять мэра исключается, а вот Исаев очень даже подойдёт. В связи с пропажей капитана его место займёт лейтенант Морозов. Исаев сержант, ему никогда не видать руководящих должностей. А вот если мы ему предложим эту должность, думаю, он не откажется. И к тому же Морозова он ненавидит.

— Исаев — хороший вариант, — продолжил Фрол. — Тупой, но исполнительный и очень любит власть.

— Осталось найти нового мэра, — потирая руки, проговорил Пётр Алексеевич. Настроение его улучшалось с каждой минутой.

— Это ещё проще, — произнесла старушка. — Какой помощник не мечтает занять место своего начальника. А помощник Семёнова, Иван Серафимович, уже семь лет за ним слюни подтирает. И ненавидит его всей душой.

— И сколько же на всё это понадобится времени? — погрустнел Ручкин.

— Если учесть количество населения, — начала прикидывать в уме Анна Серафимовна, — и площадь территории, думаю, до конца дня управимся.

— Управимся? — переспросил журналист.

— Да, управимся. Фрол мне в этом поможет. Ну а вы, Пётр Алексеевич, так как в розыске, останетесь здесь. А нас ждёт тяжёлый день, полный переговоров, подкупов и уговоров. Отдыхайте, товарищ журналист, завтра вы Красный Богатырь не узнаете.

Семёнов молча прохаживался по своему кабинету, изредка поглядывая в окно. Рядом с ним, сидя в кресле, находился Самуил Степанович. Всем своим видом он изображал спокойствие и, казалось, даже изредка дремал. Во дворе, перед окнами администрации, стояли двое мужчин с плакатами. Они слегка покачивались от большого количества выпитого, но лица их были полны решимости. Это были братья Буйновы. Семён и Степан.

Надпись на плакате Семёна гласила: «Долой узурпатора Семёнова!» На плакате же Степана была другая надпись: «Мы хотим в большой мир!» Братья периодически прикладывались к бутылке и вновь поднимали плакаты вверх, пытаясь что-то кричать. Неподалёку от них стоял Фрол, выжидая своего часа.

— Что же это? Митинг, что ли? — поглядывая в окно, спросил Захар Аркадьевич у Самуила Степановича. — Надо же, отродясь такого не было.

— Это не митинг, это революция!

— Сейчас приедет Морозов со своими ребятами и мигом этих бездельников усмирит.

— Ну-ну, — только и ответил Энштен и прикрыл глаза.

А между тем братья всё больше напивались, их крики становились всё громче, хоть и разобрать уже, что требуют митингующие, становилось труднее. Потихоньку людей возле администрации становилось больше, кто-то проходил мимо, а кто-то останавливался из любопытства. Один из сельчан, дородный мужчина в возрасте, остановился рядом с якобы скучающим Фролом и попытался выяснить подробности.

— Вот ты в Париже был? — начал издалека Фрол.

— Нет. А что там?

— И я не был. А там, говорят, красиво, башня там какая-то стоит, больше, чем наша, раз в сто.

— Да ладно? Неужто такие бывают?

— Бывают, — продолжал обрабатывать мужика дворник. — Вино там, говорят, просто обалденное. Ты такого никогда не пробовал.

— Ну, нам такого и не попробовать, мы же закрытые.

— А знаешь, почему вокруг нас стена стоит?

— Почему?

— Скажи мэру нашему спасибо. Его заслуга. Ему это очень выгодно. Ты, кстати, выпить хочешь? — спросил Фрол, доставая из-за пазухи бутыль.

Семёнов продолжал смотреть в окно. Потом резко отошёл от него, достал из стола коньяк, открутил пробку и сделал несколько больших глотков.

— Чего ты там такое увидел? — спросил учитель, который по-прежнему сидел в кресле и был спокоен.

— Да сынок мой там. У-у-у, Иуда, — ответил мэр и сделал ещё пару глотков.

— Ты бы много не пил.

— Это ещё почему?

— В тюрьме сушняк замучает, а стакан воды никто и не принесёт.

— Тьфу-тьфу-тьфу. Сплюнь, Самуил Степанович, — раздражённо ответил Захар Аркадьевич и постучал по столу.

А народу меж тем становилось всё больше. К митингующим присоединялись всё новые лица. Фрол успевал заботливо им всем наливать.

— А знаешь, что в Шотландии виски есть? — объяснял заплетающимся языком один парень другому.

— А что такое виски? — отвечал его товарищ.

— Напиток такой, вроде нашего самогона. Только ароматный до жути. Но ты его не попробуешь никогда.

— Это почему?

— Потому что стены кругом. Спасибо скажи Семёнову.

— А он тут при чём?

— Это он стену построил, и он нас тут держит, как собак.

— А земля, земля красная, тоже он?

— Он.

— Вот падла…

Народу становилось всё больше, их крики становились всё яростнее. Кто-то кричал, что набьёт мэру морду, а кто-то хотел повесить его на берёзе, напротив магазина. Тихо и как-то буднично к толпе подъехала машина скорой помощи. Из неё не спеша вышел мужчина пятидесяти лет, высокого роста, худощавый и весь какой-то нескладный. На его лице были аккуратные очки и маленькая острая бородка. Одет он был нарядно: чёрные брюки, кожаный плащ, лакированные туфли, а довершала образ флисовая фуражка. Это был помощник мэра — Иван Серафимович Копытин. К нему тут же подбежал Фрол, поставил перед ним табурет и помог взобраться на него.

— Земляки, — обратился к толпе Иван Серафимович. — Я семь лет верой и правдой служил этому негодяю. Я семь лет терпел его унижения и побои. Но сегодня моему терпению пришёл конец. Сегодня я открою вам правду. Да, друзья мои, это именно он виноват в том, что мы здесь запертые, как крысы. Именно он причастен к красной земле. Он все эти годы наживался на нас. В то время как мы голодали, он ел чёрную икру и насмехался над нами. А в мире столько прекрасного, а он нас тут всех держит. «Вот ты, девочка, хочешь в цирк сходить?» — обратился Копытин к маленькой девочке, которую держала за руку молодая мама.

— Хочу, — тихо проговорила девочка.

— Все слышали, — обвёл рукой толпу революционер. — Но она никогда не попадёт в цирк, пока этот там сидит. Долой Семёнова! Хватит ему властвовать! Свергнем его — падёт и стена.

— Долой Семёнова, — закричала и загудела толпа.

— Я хочу в цирк, — заплакала девочка, но сквозь шум толпы её никто не услышал.

Захар Аркадьевич, глядя в окно, становился всё мрачнее и мрачнее. Бутылка в его руках стремительно пустела.

— Ну что, Захарушка, готов сложить полномочия? — спросил Энштен.

— Хрен им. Парижа и Шотландии им захотелось. А деньги-то у вас есть, нищеброды? — закричал в закрытое окно мэр.

— Так они у тебя их и возьмут.

— А-а-а, а вот ещё один Иуда, — стиснув зубы, произнёс Семёнов, увидев в окне своего помощника. — Продал меня, гад, за тридцать серебряников продал. Что делать-то, Самуил Степанович?