Мари Бреннан - Естественная история драконов. Мемуары леди Трент. Путешествие на «Василиске» [litres]

Томас Уикер

Конечно же, вся эта история была лишь ширмой, скрывавшей истину: на деле рыцарского звания меня удостоили за спасение Ее Высочества, ныне – правящей королевы. Все это было еще одной ее благодарностью, хотя, естественно, никто не говорил об этом прямо. Перед отплытием с Кеонги адмирал Лонгстид предупредил, что, хоть полусловом проговорившись о сих материях, я буду отдана под суд и, вероятнее всего, окажусь в тюрьме, и посему я держала язык за зубами.

Как гласит известная пословица, безумен бедняк, а богач просто экстравагантен. Точно так же вышло и с рыцарством: если в качестве миссис Кэмхерст я считалась женщиной с безнадежно дурной репутацией, то как Кавалерственная дама Изабелла Кэмхерст сделалась всего лишь несколько скандальной и потому вполне достойной различных приглашений. Самые легкомысленные приглашения на светские рауты я отвергала, но вскоре братья Ниланд обратились ко мне с предложением опубликовать мой травелог в виде книги «Вокруг света в поисках драконов», первое издание коей разошлось менее чем за два месяца. Затем я отправилась в лекционное турне по королевству, и, если публика порой больше интересовалась моей личной жизнью, чем научной работой, или в зале отыскивался шумный критикан, вознамерившийся высмеять мой отказ от первоначальной гипотезы о происхождении морских змеев, я жаловалась на это лишь в тесном кругу ближайших друзей.

Как бы ни радовали все эти достижения (не говоря уж о весьма своевременном улучшении финансового положения), со временем я начала скучать по миру и покою своего дома на Харт-сквер, где ждали своего часа материалы, собранные во время экспедиции.

Большая часть предстоящей работы касалась вопросов таксономии. Урок преждевременной публикации статьи в «Вестнике морских исследований» не прошел даром: публиковать новой гипотезы я не собиралась, пока не удостоверюсь в ее основательности и, более того, не смогу подкрепить ее обширной коллекцией образцов и данными наблюдений. Необходимые образцы и данные оказались в моих руках лишь спустя годы, однако за это время мне удалось заложить незыблемый фундамент для сделанных позже открытий.

А еще я обзавелась хобби, немало озадачившим многих из окружающих. Во всеуслышание объявив, что интересуюсь окаменелостями, обнаруженными в различных частях света, я начала брать уроки у скульптора и камнереза – то есть учиться резать и шлифовать камень.

Истинной целью всего этого, конечно же, было разъятие окаменевшего яйца, уже более полугода покоившегося на книжной полке и с виду казавшегося всего лишь выточенным из камня яйцом (именно за таковое я его и выдавала). Учитывая стоимость таившегося внутри огневика, эту работу нельзя было доверить постороннему; всему необходимому следовало научиться самой. Наконец, сочтя себя подготовленной, я сделала с яйца гипсовый слепок, утяжелила его свинцом (дабы горничная не заметила разницы в весе), и процесс извлечения эмбриона начался.

Первым делом я очистила яйцо от внешней каменной оболочки, некогда – скорлупы. Огромный камень неярко замерцал: обычный характерный блеск огневика был приглушен его толщиной. Держа в руках невообразимое богатство, я собиралась разрезать его на куски (наверное, в эту минуту где-то, сам не зная отчего, неудержимо зарыдал дававший мне уроки камнерез).

Но меня куда более заботил не сам огневик, а его содержимое. Поднеся камень к лампе, я смогла разглядеть контуры эмбриона внутри, и от облегчения едва не лишилась чувств. Почти год – почти целый год меня снедали тревоги, что яйцо, унесенное нами с Рауаане, окажется стерильным, или его содержимое безвозвратно уничтожено в процессе окаменения.

С величайшей осторожностью я начала резать камень, подбираясь к ближайшей к поверхности косточке эмбриона, но, достигнув цели, обнаружила внутри не кость, а всего лишь пустоту, наполненную пылью. Вообразите мое разочарование: я-то надеялась, что процесс окаменения был схож с процессом консервации драконьей кости, и мне удастся извлечь из камня целый скелет! Не обнаружив ничего, кроме пыли, я была так обескуражена, что бросила все и спрятала яйцо подальше от глаз горничной.

И среди ночи проснулась с новой идеей. Разбуженная моим топотом и шумом, Натали обнаружила меня осторожно заливающей в очищенную от пыли полость гипсовый раствор.

– Что ты, скажи на милость, делаешь? – спросила она.

– Снимаю слепок с полости, оставшейся на месте скелета, – ответила я (Натали с Томом знали и о моем ненамеренном визите на Рауаане, и о нашей с Сухайлом находке). – Если проделать все очень аккуратно, возможно, я еще смогу кое-что узнать.

– А до утра это подождать не могло? – зевнув, спросила Натали.

Но к тому времени у меня было достаточно денег, чтобы ничуть не беспокоиться о расходах на свечи и керосин, и я продолжила работу.

Весь процесс занял не одну неделю. Я резала камень, пока не приближалась к очередной полости, затем сверлила в нем отверстие и заполняла полость гипсом. Проделав это на всех легкодоступных участках, я удалила их и принялась за те полости, что находились в глубине. Полость внутри была не сплошной, и посему слепки приходилось снимать поэтапно, всякий раз прерываясь для зарисовок общего вида, дабы исключить ошибки при сборке гипсового скелета в единое целое.

Наконец работа подошла к завершению, и я смогла посмотреть, каких же драконов разводили древние дракониане.

– Никогда подобного не видел, – сказал Том, когда я показала результат ему.

– В самом деле, – согласилась я. – Я уже заказала несколько трудов по эмбриологии, вскорости они будут доставлены.

В те времена мы не знали об эмбриологии драконов практически ничего, да и ныне знаем о ней до обидного мало, хотя с тех пор наши знания все-таки несколько продвинулись вперед и более не являют собою того же почти полного отсутствия информации, что и раньше.

Склонившись над столом, Том пригляделся к неровным ноздреватым слепкам, скрепленным проволокой в соответствии с изначальным положением костей – насколько мне удалось в нем разобраться.

– Крылья и хвост явно еще недоразвиты – особенно хвост, – заметил он.

– Возможно, полностью хвост развивался после того, как детеныш вылупится. В конце концов, и человеческие дети разительно отличаются пропорциями от взрослых, – сказала я, развернув слепки так, чтобы Том сумел взглянуть на них под иным углом. – Недоразвитые крылья – тоже вполне ожидаемо: подобное свойственно всем птицам. А вот суставы ног… да, трудно судить, учитывая качество слепков, но выглядят они как-то странно. Не могу сказать, что это – обычная стадия развития драконьего эмбриона или же указание на принадлежность к вымершему виду.