Томи Адейеми - Дети крови и костей [litres]

– Зел…

Притягиваю его лицо к своему, заставляя замолчать. Кажется, будто от прикосновения к Инану боль пройдет, а после поцелуя я вновь стану той девушкой с праздника.

Девушкой, на спине которой не вырезано «МУХА».

Я отстраняюсь. Глаза Инана все еще закрыты, как после нашего первого поцелуя. Только на этот раз он хмурится, словно ему больно.

Хотя наши губы сливаются, объятия кажутся другими. Он не гладит мои волосы, не касается моей губы большим пальцем. Его руки висят плетьми, будто он боится не только отдаться чувствам, но и просто пошевелиться.

– Можешь прикоснуться ко мне, – шепчу я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.

Его морщины становятся глубже:

– Зел, ты не хочешь этого.

Я вновь притягиваю его губы к своим, на этот раз он прерывисто дышит и немного расслабляется. Поцеловав, прижимаюсь лбом к носу Инана:

– Ты не знаешь, чего я хочу.

Его глаза слегка округляются, а затем я ощущаю желанный взгляд. Вижу парня, который хочет увести меня к себе в шатер. Вот он, взгляд, который позволит мне притвориться, что все в порядке.

Его пальцы скользят по моим губам, и я закрываю глаза, чувствуя его дрожь. Костяшки Инана касаются моего подбородка и…

…чувствую хватку Сарана и его исполненное ярости лицо, отчего все тело содрогается. Ледяное спокойствие его взгляда сменяется гневом, дыхание перехватывает. Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не закричать, пытаясь справиться с ужасом, пока его ногти вонзаются в кожу до крови…

Ты ответишь, девочка…

– Зел?

Прихожу в себя и понимаю, что мои ногти впиваются в шею Инана. Видимо, я пыталась не заплакать и унять дрожь в руках.

– Зел, что-то не так?

Тревога вновь появляется в его голосе. Взгляд, который так мне нужен, исчезает. Как и я.

– Зел…

Я целую его так яростно, что отметаю его сомнения, тревогу и стыд. Слезы текут у меня из глаз, когда я прижимаюсь к нему в отчаянной надежде ощутить то, что было между нами раньше. Он притягивает меня к себе, стараясь быть нежным, и держит так крепко, словно знает, что если отпустит, все кончится. Понимает, что случится за пределами сна.

Его пальцы скользят по моей спине. Следуя его безмолвной команде, я обхватываю ногами его спину. Он опускает меня в тростники, с нежностью кладет на землю.

– Зел… – выдыхает Инан.

Мы движемся быстро, слишком быстро, но остановиться не можем. Если этот сон прекратится, все кончится. Реальность поглотит нас, жестокая и не прощающая ошибок. Я никогда не смогу взглянуть на Инана, не увидев в нем Сарана.

Поэтому мы целуемся, сжимая друг друга, пока прочее не меркнет. Все исчезает, каждый шрам, вызывающий боль. В эту секунду я существую лишь в его руках, в мире его объятий.

Инан отстраняется, любовь и сожаление сливаются в его янтарных глазах. Я читаю в них еще кое-что: страсть. Возможно, мы видимся в последний раз.

Понимаю, что хочу этого. После всего, что случилось, мне это необходимо.

– Не останавливайся, – шепчу я, и дыхание Инана прерывается. Он пожирает меня взглядом, хотя я все еще чувствую его сомнения.

– Ты уверена?

Прижимаю губы к его губам, закрываю ему рот медленным поцелуем.

– Продолжай, – киваю я. – Ты мне нужен.

Закрываю глаза, когда он притягивает меня к себе, и отдаюсь его прикосновениям, забывая про боль. Пусть всего на мгновение.

Мое тело просыпается быстрее, чем разум. Хотя ужас агонии позади, ноющая боль все еще обжигает мне спину. Она вспыхивает, стоит мне открыть глаза. Я вздрагиваю. Что это? Где я?

Гляжу на полотняный шатер, установленный над моей койкой. В голове туман, я помню только объятия Инана. При мысли об этом сердце трепещет, словно я все еще в его сильных руках. Но все остальное кажется таким размытым, будто случилось тысячу лет назад. Его слова, наши слезы. Тростники, щекотавшие спину. Больше я их не увижу…

…черные глаза Сарана наблюдают, как нож лейтенанта вонзается в мою спину.

«Я был бы плохим королем, если бы не напомнил тебе о том, кто ты есть…»

Резко сажусь на кровати, вцепившись в грубые простыни. Боль снова накрывает волной, так что я едва подавляю стон, когда кто-то входит в палатку.

– Ты проснулась!

Рослая веснушчатая девушка-маг со светло-коричневой кожей и копной белых косичек подходит ко мне. Я вздрагиваю, когда она прикасается ко мне, но от тепла, проникающего сквозь хлопок моей туники, у меня вырывается вздох облегчения.

– Кани, – представляется она. – Приятно видеть, что ты пришла в себя.

Я разглядываю ее. Мне кажется, что я видела двух похожих на нее девчонок на поле для агбон.

– У тебя есть сестра?

Она кивает:

– Близняшка. Но я симпатичнее.

Пытаюсь улыбнуться, но не чувствую радости.

– Насколько все плохо?

Мой голос кажется мне чужим. Он жалкий и пустой. Словно эхо, отражающееся от стен высохшего колодца.

– О, это… Уверена, со временем…

Закрываю глаза, готовясь услышать правду.

– У меня получилось залечить раны, но… думаю, шрамы останутся.

Я был бы плохим королем, если бы не напомнил тебе о том, кто ты есть.

Снова передо мной холодные и бездушные глаза Сарана.

Бездушные.

– Но я недавно этим занимаюсь, – вырывается у Кани. – Уверена, лучший целитель уберет их.

Я киваю, но это уже неважно. Даже если стереть надпись, боль останется. Тру опухшее израненное запястье. Там, где магацитовые наручники впивались в кожу, тоже остались шрамы. Этого тоже не исцелить.

Полог шатра раскрывается, и я оборачиваюсь. Не хочу никого видеть, но потом слышу:

– Зел?

Этот голос полон нежности. Но он принадлежит не моему брату, а человеку испуганному и снедаемому стыдом.

Поворачиваюсь к нему: Тзайн сидит, съежившись, в углу шатра. Соскальзываю с койки. Ради Тзайна я проглочу слезы. Каждую.

– Привет, – говорит он.

Обнимаю брата, и рубцы снова горят. Он крепко прижимает меня к себе, отчего боль усиливается, но я молчу, ведь он должен видеть, что я здорова.

– Я оставил тебя тогда… – Его голос дрожит. – Разозлился и ушел с праздника. Но если бы только знал…

Отстраняюсь от Тзайна и изображаю улыбку.

– Все не так страшно, как выглядит.

– Но твоя спина…

– Все хорошо. После того, что сделала Кани, даже шрамов не останется.

Тзайн смотрит на девушку. К счастью, она находит силы, чтобы улыбнуться, и он переводит взгляд на меня, отчаянно желая поверить моей лжи.

– Я обещал папе, – шепчет он. – И маме…

– Ты сдержал слово, каждый день защищал меня. Не вини себя, Тзайн. Я не виню.

Стиснув зубы, он обнимает меня снова. Я вздыхаю от облегчения, чувствуя, что его мышцы уже не напряжены, как раньше.

– Ты проснулась.

Я поворачиваюсь к Амари. Ее черные волосы на этот раз не заплетены, а развеваются за спиной, когда принцесса входит в шатер, держа в руках солнечный камень. Он озаряет ее сиянием, но не пробуждает во мне никаких сил.