Кристен Сиккарелли - Боги света и тьмы [litres]

Чтобы зашить раны на ребрах, ему пришлось задрать ткань до груди и прикрыть ее живот и ноги одеялом. Но ее талия и весь бок были открыты, и шрам от старого ожога, спускающийся к самому пупку, был прекрасно виден.

Скралл взглянул в ее расширившиеся от ужаса глаза, но ничего не ответил. Ответа и не требовалось. Аша и так поняла, кто обмыл ее раны. Он всего лишь слуга. Всю свою жизнь он раздевал и купал своих хозяев. Все это не имело никакого значения. Но для Аши имело: он видел все ее уродство. Впервые за долгое время Аша не чувствовала гордости за свой шрам. Она испытывала стыд.

Откинувшись на подушку, она отвернулась от слуги.

– Вот, возьми, – он поднял с пола поднос и поставил его рядом с ней на кушетку. На подносе лежали оливки, хлеб, стояла плошка с оливковым маслом.

– Ты потеряла много крови. Тебе нужно немного поесть.

– Я не голодна.

– Искари.

Аша метнула на него недовольный взгляд.

– Пожалуйста.

Поморщившись, она дотянулась до хлеба, отломила кусок и, обмакнув в масло, закинула в рот.

– Что произошло? – спросил он, продолжая орудовать иглой.

– Я нашла его, – Аша опять дернулась от боли. – Точнее, он меня нашел.

– Тот дракон, на которого ты охотилась?

Аша кивнула и отломила еще хлеба.

– Это он меня хвостом, – сказала она, показывая на свой рваный бок.

Слуга замер.

– Ты убила его?

Она покачала головой, вспоминая тень в деревьях и свист хвоста над головой. «Первый раз в жизни я вернулась с охоты с пустыми руками». При этой мысли ее левая ладонь непроизвольно сжалась в кулак.

Она замолчала, и слуга вернулся к работе. Он начал напевать под нос незамысловатую песенку и вдруг остановился, а затем снова продолжил, но слегка изменил мелодию. Он проделывал это снова и снова, будто выбирал из получавшихся вариантов лучший.

Аша лежала не шевелясь и слушала его голос, стараясь немного отвлечься от иглы, сшивающей ее кожу.

Невольно в памяти возник один напев.

Райан шел через апельсиновый сад, окружавший дворец его матери, и вдруг замер как вкопанный. В саду кто-то пел, словно соловей заливался в роще.

Аша прогнала эти мысли.

– Можно я у тебя кое-что спрошу, скралл?

Он замолчал. Не поворачивая головы, он удивленно вскинул бровь и покосился на нее.

– Веришь ли ты в Седого Ольна?

Он поджал губы и продолжил зашивать рану.

– Мне не нужны твои боги, – спустя какое-то время произнес он.

– Но ты думаешь, он существует? – спросила она, приподнявшись на локте.

Движение отдалось острой болью в ребрах, и она тихо охнула. Он неодобрительно прищурился.

– Так считают многие драксоры.

– Я тебя спросила о другом.

Вздохнув, он вытянул нитку из иглы и завязал узел.

– Почему ты спрашиваешь?

Осторожно он прошелся пальцами по шву, проверяя работу. Странное тепло разлилось по ее телу.

Аша украдкой изучала его лицо в желтом свете свечи. Серебряный ошейник, охватывающий горло, бросал тень на выступающие ключицы. Беглый невольник, потерявший право на жизнь. Она могла бы рассказать ему что угодно, если бы захотела. Все это уже не имело бы никакого значения. Она не ответила. Скралл смыл ее кровь с пальцев в чане с водой.

– Я верю в одну богиню, – сказал он, отряхивая руки. – Имя ей – смерть, великая избавительница.

Она уселась на кушетке; рубашка расправилась и скрыла ее шрамы.

– Мне еще нужно тебя перебинтовать. – Он кивнул на ее бок.

– Смерть – всего лишь обыкновенный вор, – сказала Аша, вспоминая старую легенду.

Историю Элормы, у которого смерть украла единственную настоящую любовь в день их свадьбы.

Невольник забрал пустой поднос с колен Аши и принес бинты. Она послушно оголила бок, и он начал перевязывать заштопанные раны, на этот раз не особо заботясь о соблюдении закона, запрещающего ее касаться.

– Может быть, для тебя, – произнес он. – Но для некоторых из нас смерть – освободительница.

Аша подняла на него глаза. Он был так близко, что она чувствовала тепло его тела, словно наплывающий волнами жар костра. Когда он ловко перекинул бинт из одной руки в другую и наклонился к ней, то слегка коснулся щекой ее уха.

Сердце Аши гулко забилось. Он замер, а затем едва заметно шевельнулся и начал поворачивать к ней лицо. Но что-то его остановило, он упрямо выпятил подбородок и отодвинулся. Пока он бинтовал ее, она видела, как он изо всех сил старается держаться поближе к ней. Аша даже не заметила, что затаила дыхание.

В комнате без окон сложно определить время суток. Когда Аша проснулась в следующий раз, уже могло наступить утро. Свечи оплыли, сон отступил, оставив ее лежать на кушетке и рассматривать полки с манускриптами. Она боялась, что раны опять растревожатся, поэтому долго не шевелилась. Но наконец тихонько повернулась на бок и увидела, что кто-то спит на полу у кушетки.

Слуга Джарека. Спящим он был похож на лунный цветок, лепестки которого раскрывались лишь по ночам, редкий, прекрасный цветок под светом звезд. Аша дотянулась до огарка свечи и поднесла его к лицу невольника. Вздрагивающие ресницы отбрасывали тени на бледные скулы, а волосы напомнили ей море в Дармооре: бушующее, вздымающееся волнами, неспокойное море.

Она подумала о Райане, рассматривавшем Лилиан в апельсиновом саду, и быстро отвернулась, уставившись обратно в потолок и отгоняя эти мысли. Но мысли все наплывали и наплывали; тогда она подтянула ворот рубашки почти до глаз и принялась вдыхать мужской запах, застрявший в льняной ткани: соленый запах пота, от которого у нее все задрожало внутри.

Опомнившись, она быстро одернула рубашку и повернулась к полкам, пытаясь отвлечься от мыслей. Она дотрагивалась до деревянных ручек свитков, искусно вырезанных, покрытых маслом. Дерево было новым, свежим, без трещин и сколов. Аша вдохнула сильный аромат туи. Она вытянула с полки один свиток и развернула его. Читать было слишком темно, поэтому, превозмогая ноющую боль, она дотянулась до свечи. Но едва Аша прочитала первые строчки, как тут же остановилась.

Это был один из древних напевов, история третьего Намсары – человека, который спас город от засухи, длившейся целый год, создав цепь акведуков. Как и ручка свитка, пергамент был новым, хрустящим. Темные чернила блестели, но в почерке чувствовалось что-то необычное. Слова плясали, будто выведенные нетвердой рукой, а некоторые были написаны с ошибками.

Аша подняла глаза к полкам. На них лежали сотни таких пергаментов. Она принялась лихорадочно вытаскивать один за другим и в каждом обнаруживала древние напевы, запрещенные сказания, истории семи Намсар, которые поднимались на защиту своего народа, преследовали врагов, свергали королей-самозванцев. Истории про Первого Дракона, спутника каждого Намсары и живой связи между Седым Ольном и его людьми.