Кристен Сиккарелли - Боги света и тьмы [litres]

Аша разворачивала все новые и новые свитки, пробегала глазами первые строчки, бросала на пол и тянулась за следующими. Все это было больше чем преступление. Древние напевы были запрещены и сожжены задолго до рождения Аши. Переписывать и хранить их здесь было равносильно измене королевству.

Она развернула очередной свиток, но не бросила его, как остальные. Пальцы крепче сжали рукоятку.

– Что там написано?

Аша подняла голову. Невольник, сидя на полу, зевнул и взъерошил волосы. Она перевела взгляд обратно на неровные строчки, небрежно набросанные на пергаменте.

– Это напев про Вилию, – произнесла она.

В голове зазвучал голос матери, вернее, эхо ее голоса. Пусть прошло уже много лет и матери давно нет рядом, воспоминания о ней жили в сердце Аши.

Кушетка прогнулась: невольник уселся рядом и уставился на пергамент, разложенный у нее на коленях. Его бедро едва не задело ее колено, торчащее из-под рубашки. Аша повернулась к нему и открыла рот, чтобы приказать отодвинуться. Но после всего, что он сделал: промыл и перебинтовал ее раны, – это казалось бессмысленным.

– В детстве, – начала она, – каждую ночь меня мучили кошмары…

Она помолчала. Она не рассказывала об этом уже несколько лет.

– Мама называла их монстрами, потому что я видела их, даже когда открывала глаза.

Аша видела все ошибки в словах на пергаменте.

– Она вызвала всех лекарей, живших в городе, и каждый назначил свое лекарство. Одни поили меня перед сном теплым козьим молоком. Другие подвешивали травы и коренья к балдахину моей кровати. Кто-то даже велел положить мне под подушку зуб дракона.

Она поморщилась.

– Это сработало?

Аша покачала головой.

– Стало только хуже. Поэтому мать придумала собственное снадобье.

Какая разница, если она ему расскажет?

В любом случае эту историю знали все. Слуги всегда подслушивают под дверями. Они и распространили слухи после ее смерти: якобы королева драконов спасла дочь с помощью древних напевов и поэтому так рано умерла.

– Ночь за ночью мать просыпалась от моих криков. Тогда она вставала, выгоняла всех слуг из моей спальни и запирала дверь, – Аша взглянула на него: он внимательно ее слушал. – Она читала мне древние напевы до самого утра, пока ее голос не становился хриплым. Только им и удавалось прогонять кошмары. Именно тогда у матери появились признаки отравления: стали выпадать волосы, она быстро худела, ее мучили кашель и судороги. А потом она умерла.

Аша свернула манускрипт. Ей больше не хотелось об этом говорить. Она собралась было бросить его к остальным, но почему-то не смогла.

– У меня тоже бывают кошмары.

Он разглядывал свои ладони, лежащие на коленях. Она вдруг почувствовала острое желание прикоснуться к ним, провести по линиям, потрогать мозоли на пальцах.

– Сколько себя помню, мне постоянно снится один и тот же страшный сон.

– Каждую ночь?

Он кивнул.

– Сначала этот сон не был кошмаром. Когда я был маленьким, мне нравилось засыпать, потому что я знал, что увижу во сне ее.

– Ее?

Он глубоко вздохнул.

– Да, – тихо сказал он, – ее.

Он взял свиток из рук Аши и принялся задумчиво сворачивать и разворачивать его, словно хотел чем-то занять свои руки.

– Раньше я думал, она какая-то богиня, что она выбрала меня для великих подвигов, – он смял пергамент, а когда понял это, поспешно отложил его в сторону. – Каким же глупым я был.

Он попытался выдавить улыбку, но она вышла натуженной и кривой.

– Сейчас она стала моим кошмаром, из которого уже не вырваться, – сказал он, избегая смотреть Аше в глаза.

Его бедро придвинулось ближе и коснулось ее колена. Аша задержала дыхание и впилась в него взглядом, ожидая, что тот отодвинется.

Он не пошевелился.

– Знаешь, твой брат прав: тебе не стоит охотиться в одиночку.

При этих словах все вокруг разбилось вдребезги.

Кодзу.

Аша не представляла, утро сейчас или вечер, но одно она знала наверняка: красная луна сейчас еще тоньше, чем была, когда Аша заснула. Время ускользало от нее.

– Мне нужно идти…

Она откинула покрывало и медленно встала. Льняная рубашка доходила ей почти до колен, оставляя открытыми ноги: одну – изуродованную шрамами, другую – гладкую.

– Подожди, – сказал невольник, вскакивая с кушетки и поднимая с пола сверток. – Ты не можешь уйти в таком виде. Надень это.

У него в руках была простая мантия из грубой, шершавой ткани.

– Майя принесла, пока ты спала.

Она забрала одежду, задев при этом пальцами ладонь слуги. Аше не пришлось просить, чтобы он отвернулся, пока она переодевается: он сделал это сразу.

Аша поискала глазами свои серпы, оставленные возле кушетки, и не нашла их. Тогда, превозмогая боль, она встала на колени и заглянула под кушетку, потом оглядела всю комнату – серпов нигде не было.

«Я точно забрала их с собой. Я прекрасно помню».

Но, оглядевшись еще раз, она убедилась: клинки исчезли.

Только один человек находился здесь ночью кроме нее. Не мигая Аша уставилась на него – так охотник смотрит на свою добычу. Слуга стоял возле двери, ожидая ее.

– Где они?

– Я не очень понимаю, о чем ты, – он постарался придать уверенности своему голосу, но у него это плохо получилось.

Аша стремительно пересекла комнату, чувствуя, как внутри поднимается злость. Злость на него за то, что посмел ее обмануть, и злость на себя за то, что позволила ему это сделать.

Она с силой прижала его к двери. Скралл с шумом втянул воздух, сжав зубы. Аша тут же вспомнила, как Джарек бил его, привязанного к фонтану, как свистела шакса, вспарывая его спину. Налетев, она, вероятно, сделала ему очень больно.

– Вор, – прорычала она, ударив кулаком по двери. – Признавайся: где они?

Его глаза сверкнули как стальные клинки, а руки схватили ветхую ткань ее мантии. Он притянул ее ближе, и она тут же опомнилась: он был не безобидным пареньком, а скраллом. Нужно держаться с ним осторожнее.

– Скажи, как ты собираешься выйти за стены города незамеченной?

– Я не буду выходить, – солгала она.

Он наклонился к ней так близко, что кончики их носов едва не соприкоснулись. Ей стало нечем дышать.

– Думаешь, солдаты пропустят тебя, видя, что ты идешь на охоту без звероловов? Твой жених никогда этого не позволит.

– Не позволит? – она сжала кулаки. – Джарек мне не хозяин.

– Но он им станет.

Аша уже хотела огрызнуться в ответ, но… что, если именно этого она и боится? И поэтому хочет убить Кодзу?

Аша опустила глаза. Она смотрела на его шею и видела, как бешено бьется синяя вена.

– Ты прав, – наконец выдавила она. – Я не пойду через ворота.

– Хозяин все равно меня найдет, это лишь вопрос времени, – сказал он. – Если я останусь здесь, мне не жить.