Майкл Флетчер - Без надежды на искупление [litres]

– Штелен, – с трудом проговорил он, – если ты убьешь мальчика, то победа будет за Геборене. Он Вознесется и станет богом. А мы ничего не получим. Выйдет, что Вихтих умер напрасно.

Она перестала наступать и посмотрела на него с жалостью.

– Дебил, – ответила она. – Вихтих и вправду умер напрасно. От того, что ты получишь за мальчика выкуп, смысла у его смерти не прибавится. А Геборене… – Она рассмеялась похожим на лай смехом, в котором слышалось отвращение. – Не умнее тебя будут. Те, кого ты убиваешь, служат тебе в Послесмертии. Это закон. – Слова извергались из нее потоком. – Я убью мальчика, и он будет служить мне . В Послесмертии мне будет служить бог. – Она замолчала и всхлипнула. – Думаешь, только у тебя могут быть планы? Тебе кажется, я не могла все хорошенько обдумать? Такого конца нужно было ожидать с самого начала, с того момента, когда мы его увезли с собой. Как ты вообще мог мне доверять? Я же клептик, я беру. Забираю у всех. Как бы я тебя ни любила. – По лицу ее лились слезы. – Сейчас дух Вихтиха здесь, он наблюдает за нами и ждет, когда за него отомстят. И я отомщу за него.

– Нет, вы не правы, – сказал Морген из-за спины Бедекта. – Дух Вихтиха сейчас…

– Заткнись, черт возьми! – рявкнул Бедект.

Слишком поздно. Штелен с рычанием бросилась на Моргена; кровавый поток чувств будто вышиб у нее из головы все мысли о том, чтобы убить Бедекта. Бедекту показалось, что время словно замедлилось: в своей ярости она стала неосторожна. Уклонившись от ее атаки, он врезал ей в горло жесткими пальцами своей искалеченной левой. Ударом ее оторвало от земли, и она, скорчившись, упала на грязную дорогу. Лежа комочком, она издала сырой задыхающийся звук, будто пытаясь втянуть воздух в смятую трахею. Бедект стоял над ней, раздумывая, стоит ли наклониться и посмотреть, что с ней стало, или воспользоваться возможностью и добежать до своего топора.

Он опустился возле нее на колени и перекатил ее на спину, готовый защищаться. Лицо у нее посинело, глаза выпучились, язык вывалился. Она дернулась, стараясь хоть сколько-то воздуха набрать в легкие через поврежденные дыхательные пути. Скрюченными пальцами вцепилась она ему в рукав, умоляя.

Бедект успокаивающе положил ей ладонь на лоб.

– Все будет хорошо, – сказал он. – Морген, исцели ее. Скорее. Она умирает.

Морген не двигался и ничего не говорил. Он стоял и смотрел на нее широко раскрытыми глазами.

– Да черт возьми, ребенок! Исцели ее. Исцели ее, как меня тогда. – Бедект протянул руку к мальчику, но тот попятился.

– Все так, как я это видел, – прошептал Морген. – Отражения не лгали.

– Исцели ее!

– Она умрет здесь. – Морген попятился еще дальше. – Она будет ждать вас.

Бедект выругался на мальчика и повернулся обратно к Штелен. Мучившие ее судороги ослабели, а лицо и язык, будто от злобы, стали крапчато-фиолетовыми. Она слабо цеплялась за рукав Бедекта.

– Есть шанс, – сказал он. – Есть шанс. – Он толкнул Штелен, так что она упала плашмя на спину, и вытащил один из ее маленьких ножей из того места, где он у нее был припрятан. У нее широко распахнулись глаза от страха. – Все в порядке, – тихо сказал он. – Я видел, как это делают. Один раз. На поле боя. Давно. – Он остановился, приставив клинок ей к горлу чуть пониже того места, где он сплющил ей трахею. «Получится ли у него?» Он не мог вспомнить, как дело закончилось тогда, в последний раз. – Морген, – отчаянно спросил он, – это поможет?

Морген взялся за камень, который, как он заранее знал, лежал у обочины дороги. Он приподнял камень, прохрипев от натуги, и подобрался к Бедекту сзади, держа тяжесть двумя руками. Мальчик изо всех сил старался не думать о том, какая грязь налипла на камень снизу. Он постарался не обращать внимания на ощущение чего-то скользкого и извивающегося, проползшего по его пальцам. Все, что он видел, сбылось. И это тоже должно случиться.

– Морген, это сработает? – спросил Бедект.

Глядя на широкую мускулистую спину седого бойца, он поднял камень над головой.

– И да и нет.

Бедект обернулся, и Морген обрушил на него камень с такой силой, на которую только был способен. Раздался тошнотворный треск, и Бедект рухнул на Штелен. Она изо всех сил попыталась столкнуть его с себя, но он был такой тяжелый, а она так ослабела, что это оказалось невозможным.

Морген шагнул туда, где Штелен могла бы увидеть его из-под массивного тела Бедекта, придавившего ее.

– Простите, – сказал он.

Она прекратила попытки выбраться и смотрела на мальчика со жгучей ненавистью.

– Если бы вы убили меня, мы стали бы проклятьем всего Послесмертия. Вы нездоровы. Вы… вы безумны . Вы всех ненавидите, даже тех, кого любите. А себя ненавидите больше всего.

У нее пеной пошла слюна. Возможно, она пыталась плюнуть в него.

– Но еще не поздно. Послесмертие – всего лишь еще одна жизнь, но по другим правилам. Это возможность искупить вину, исправить ошибки прошлого. Там можно обрести искупление. Если захотите.

Желтушные глаза Штелен потускнели, расфокусировались. Она умоляюще протянула руку к нему, будто просила, чтобы к ней последний раз прикоснулся человек перед тем, как она отойдет в следующий мир.

Морген поморщился от вида этой грязной ладони и неровных ногтей с грязью под ними. За много лет эти руки пролили так много крови.

– Нет, – сказал он, пятясь. – Я знаю, что у вас в другой руке нож.

Она умерла, не издав ни звука, со странной улыбкой.

Когда он почувствовал, что она уже мертва, Морген осторожно вытащил нож, который у нее был припрятан; языки пламени все правильно ему показали. Во многих будущих ей удавалось убить его, когда он из жалости подходил поближе. Эти возможности были такими мрачными, что в них не хотелось вглядываться. Жизнь после смерти, которая пройдет в служении человеку, не способному любить даже себя… в этом не найти искупления.

На западе заходило солнце, рисуя прекрасные картины из оранжевых и красных завихрений, нежных пастельных мазков тепла. Его манили красивые холмы Райхвайте, обещавшие ему свободу от его будущего. Морген повернулся спиной к этим обещаниям. Все равно это только иллюзия.

Бедект застонал, но не двигался, и Моргену было радостно думать, что этот великан еще жив. Отражения тогда обещали, что так будет.

– Да эта голова потверже камня, – прошептал Морген.

От непривычных усилий у него болели руки. Его изнеженная жизнь у Геборене Дамонен не подготовила его к физическим нагрузкам. По правде говоря, они вообще почти ни к чему его не подготовили.

«Не имеет значения: мои отражения направляют меня на верный путь».

Морген оставил заходящее солнце за спиной. Небо на востоке потемнело. Там были огонь и боль, рабство и, возможно, – всего лишь возможно, но не наверняка, – искупление. Держа перед глазами клинок Штелен, он смотрел на собравшиеся там отражения.