Дэйв Хатчинсон - Осень Европы [litres]

– Мистер Селф называет, – ответил Руди и наблюдал, как глаза мистера Бауэра будто отключились, пока он обрабатывал ответ.

Американец мистер Бауэр чем-то напоминал внушительный дом в плачевном состоянии. Двух с лишним метров ростом с впечатляющим размахом плеч, он вышагивал по Темпл, как Озимандия, с развевающейся на ветру гривой белых волос, рассыпая знакомым и незнакомым барристерам «приветствую-приятель-рад-видеть». Но только подойдя к мистеру Бауэру вплотную, можно было разглядеть карманы пиджака, растянутые от ношения того, что нельзя носить в карманах пиджаков, вместо здорового румянца на щеках – разглядеть паучьи сеточки лопнувших вен, и увидеть потрескавшиеся и сношенные каблуки некогда великолепных туфлей от «ДД Клеверли».

Взгляд мистера Бауэра обрел осмысленность.

– Эй! – сказал он, качая пальцем перед Руди. – Зови меня Ред, ладно?

– Ладно, – сказал Руди, откладывая книгу. Впечатляющие брови мистера Бауэра поползли вверх.

– Ну что, договорились?

Руди кивнул.

– Договорились, – сказал он покорно, сидя в кресле на другом конце комнаты. – Ред.

– Другое дело! – объявил мистер Бауэр. – Договорились. Да. Теперь, если позволишь, мне нужно, эм-м… – он развернулся и ушел обратно туда, откуда пришел.

Руди посидел на месте. Взглянул на книжку, лежавшую на столе обложкой вверх. Уильям Ширер, «Взлет и падение Третьего рейха». Комнаты мистера Бауэра были забиты старыми бумажными книжками, некоторым из них было больше ста лет. По их названиям невозможно было определить, что на самом деле интересует мистера Бауэра, если только его не интересовало сразу все. Исторические книги стояли бок о бок с руководствами для компьютерных операционных систем – давно везде забытых, кроме разве что некоторых районов Третьего мира, куда во имя Гуманитарной Помощи прибило устаревшие обломки и мусор компьютерного века. Огромные стопки биографий кинозвезд, большинство – деморализующей толщины. Романы, отличавшиеся таким разнообразием сломанных корешков и растрепанных уголков, что, кажется, прочитать их все за одну жизнь было невозможно. Две поваренные книги: одна из них оказалась первым изданием «Кулинарной книги Речного кафе», а вторая – томик на спирали с мордочкой мультяшной собаки на обложке и словами «Давайте готовить с Хари Векс!» Хари Векс – если это был он, а не она, – напоминал бернскую горную овчарку, а рецепты для нее, похоже, подбирал шеф на грани катастрофического нервного срыва.

К счастью, для решения кулинарных вопросов – и многих других – у мистера Бауэра была миссис Габриэль, стражница прачечной и кухни с каштановыми волосами и куриной грудью, хранительница ключей и единственный человек в «Смитсоновских палатах», который действительно знал, где что лежит, или как минимум мог найти, когда это было нужно или хотя бы отдаленно релевантно. Она носила толстые коричневые чулки и отвратительный синий нейлоновый халат поверх уличной одежды, а еще балетки с подошвами из какого-то вещества, издававшего треск статических разрядов, когда она шаркала по полу, так что ее приближение по затоптанным коврам напоминало небольшую электрическую бурю. Руди потратил немало времени, разгадывая, кем она приходится мистеру Бауэру. Женой? Дочерью? Любовницей? Сиделкой? А потом все стало на свои места: миссис Габриэль была экономкой мистера Бауэра, а потому занимала положение выше всех этих, лишь временных позиций. Без миссис Габриэль мистер Бауэр не только не мог бы функционировать, он вообще не мог бы существовать. Миссис Габриэль была хорошим поваром неавантюрного английского типа, тяжелая еда и сочные подливы которой подкрепляли поколения школьников еще во времена Великой Игры. Все-таки нельзя сказать, что Руди не любил ее стряпню, но когда она ставила на стол свои пироги с мясом и почками с ритуальным аккомпанементом в виде вареной картошки, вареной моркови и вареного гороха, а следом доставлял свой бархатистый груз соусник из лиможа, то он чувствовал, как его окутывает черное крыло депрессии. Он бы предложил другие английские блюда – возможно, а ля Фергюс Хендерсон, но что-то ему подсказывало, что одно только упоминание о жареных мозговых костях спровоцирует миссис Габриэль и ее товарок-экономок на полночное нападение на «Смитсоновские палаты» с вилами, серпами и горящими факелами.

Под комнатами мистера Бауэра шла своим чередом работа в «Смитсоновских палатах», где дарили надежду и утешение слабым, немощным, безнадежным и откровенно душевнобольным. Мистер Бауэр прибыл из юридической школы Гарварда почти пятьдесят лет назад, прижимая к сердцу свеженький диплом, полученный им благодаря связям с какой-то семьей из бостонских браминов, и твердо настроенный вести безнадежную благотворительную работу, защищая таких клиентов, которых не защищали и самые умалишенные адвокаты за всю историю Судебных Иннов. И долгое время – даже довольно долгое – он в этом преуспевал. Он снова и снова вынуждал капитулировать самых выдающихся судей Англии, оставляя их в крови и слезах умолять о пощаде, пока его клиенты уходили с гордо поднятой головой как свободные люди. Он защищал пэров и мелких воров, шантажистов и клятвопреступников, убийц и – однажды – изменника родины, клерка из Форин-Офис, которого поймали на передаче конфиденциальных министерских докладов контакту в русском посольстве. В тот раз он проиграл – некоторые говорили, что намеренно, потому что верность стране имела для мистера Бауэра первостепенное значение. Но он выиграл достаточно дел, чтобы оставить яркий след в британской судебной системе. О нем даже когда-то давно сняли байопик – в один из тех непродолжительных периодов, когда Голливуд интересовался судебными драмами.

Теперь все понимали, что он павший колосс. Но все же, что ни говори, колосс. И именно поэтому, когда он бросал направо и налево свои «приветствую-приятель-рад-видеть» в Иннах, люди ему отвечали: пусть он и не знал, кто они, зато они знали, кем он когда-то был.

Руди казалось, что его похитили и вверили сумасшедшим.

Словно бы услышав его мысли, через комнату прошел мистер Селф – наверняка в поисках мистера Бауэра. Мистер Селф был мертвенно-бледным молодым человеком в стильном костюме и с еще более стильными бачками, а также с одной из самых неискренних улыбок, что доводилось видеть Руди. Стоило тому заметить в кресле Руди, как он тут же ее продемонстрировал.

– Привет, Руди, – сказал он, весь из себя такой дружелюбный. – Ты всем доволен? Хорошо. Так держать, а? Я ищу мистера Бауэра. Наш гений тут не проходил?

– Вообще-то он предпочитает, чтобы его называли Ред, – сказал Руди, не шелохнувшись в кресле.

– Знаю, – сказал мистер Селф. – Глупости какие. Разве так можно. – Его брови поползли наверх. – Ты же видел, куда он направился?