Дэйв Хатчинсон - Осень Европы [litres]

Руди показал, мистер Селф благодарно кивнул и покинул комнату.

Проведенные здесь семь недель стали для Руди периодом настоящих открытий в области права. Он узнал, что Темпл – часть юридического сердца Лондона, названная в честь рыцарей-тамплиеров, у которых здесь когда-то был штаб. На площади находилось два Судебных Инна Лондона – профессиональные юридические организации, заслужившие это название тем, что давным-давно действительно были «Иннами» – то есть тавернами, местом обитания барристеров. Сегодня в Иннах в основном размещались офисы барристеров, известные как «палаты», одной из которых была группа из дюжины барристеров под предводительством мистера Бауэра – «Смитсоновские палаты».

Всей этой информацией лаконично делился манерный мистер Селф – номинально клерк мистера Бауэра, хотя он вроде бы вел собственную насыщенную деловую жизнь, если судить по времени, что он проводил в палатах.

Руди в основном был предоставлен самому себе, благодаря чему он располагал массой свободного времени, чтобы обдумать события последних двух месяцев.

Во-первых, все это был бред собачий. От начала до конца. Скачок из Палмсе, насколько он помнил, прошел сравнительно профессионально. И прошел более-менее так, как Руди сам бы его организовал – с беспорядками для прикрытия. Это напоминало ему неудавшийся скачок в Зоне. Более того, это так сильно напоминало неудавшийся скачок в Зоне, что даже казалось подозрительным. Гиббон, похоже, знал о недавних проблемах с немецкой контрразведкой, следовательно, Руди мог заключить, что Гиббон знал и его историю операций, а если бы Руди хотел вытащить другого Курьера и заслужить его доверие, он бы наверняка прибег к тому методу, которым пользовался Курьер ранее, апеллируя к его профессиональному тщеславию. Это было слишком очевидно.

Это один момент. Затем небольшая речь Гиббона в посольстве. Руди не представлял, каких шпионских романов они начитались, но явно не лучших. Ни один офицер разведки с чувством собственного достоинства не стал бы ему рассказывать такие вещи, даже если это ложь. Жизнь не похожа на вымысел. В жизни пожилые британские разведчики не оказываются роялем в кустах, который объясняет все сюжетные линии.

И у него даже не было доказательств, что он действительно находился тогда в британском посольстве. Прибыл он без сознания и ни разу не покидал свой номер до последнего утра. Дорога в аэропорт была достаточно дезориентирующей, чтобы запутать его. Уверен он мог быть только в одном – он действительно был в Хельсинки. Если только тот, кто за всем этим стоял, не потрудился воссоздать для него целый аэропорт.

Во-вторых, когда он наконец прибыл по назначению, никто не проявил к нему никакого профессионального интереса. Ни разу за семь недель никто не пытался что-нибудь объяснить, допросить или хотя бы задать разумный вопрос. Казалось, его связь с начальством осуществлял мистер Селф, но все, что интересовало мистера Селфа, – доволен ли Руди качеством проживания. Никого как будто не заботило, что Руди уходит на прогулки по Темпл и часами сидит в садах, глядя на Темзу и ряды зданий на Южном берегу. Всем было все равно.

По-прежнему непонятно, ни почему его хозяева считают, что Централь желает ему смерти, ни как они получили эту информацию. Эта тема не поднималась ни разу. Тема его жизни как курьера не поднималась ни разу. Как будто он был любимым племянником, который приехал из Европы к дяде Реду погостить пару месяцев. Мистер Бауэр выглядел воплощением дружелюбного, рассеянного и потакающего дядюшки. Миссис Габриэль была воплощением – настоящим архетипом – английской домохозяйки. Настолько, что будто сошла со страниц романа Конана Дойла.

В конце концов, Руди так и решил. Все эти люди – актеры, набранные Централем, ведь, по его опыту, живых архетипов не существует.

Пронаблюдав около месяца за делами «Смитсоновских палат» и других палат на Кингс-Бенч-уок, Руди начал замечать противоречия. Нужно было присматриваться, и даже тогда можно было убедить себя, что все это ему мерещится, но у Руди был наметанный глаз Курьера, так что он знал наверняка. «Смитсоновские палаты» служили ширмой. В их двери входило меньше клиентов, чем в другие палаты, внутри работало меньше барристеров. Вкупе с остальными наблюдениями это приводило к логическому выводу, что мистер Бауэр – марионетка. А отсюда следовал вывод, что мистер Селф – это тролль, действовавший от лица людей, которые и организовали ширму, хотя он и упорно отнекивался.

Совсем другой вопрос, для чего нужна эта ширма. Просто конспиративная квартира для охраны людей с… необычным происхождением? Или что-то большее? С уверенностью сказать было нельзя.

Все это было очень странно. Указаний не проявлять инициативы не было, что удивляло Руди, и однажды он решил выйти за рамки и сообщил за завтраком миссис Габриэль, что хочет осмотреть достопримечательности.

– Я поищу для вас карту города, – ответила она, стоя у стола с подносом собранной посуды в руках. – Мистер Бауэр коллекционирует карты, как другие коллекционируют марки или номера поездов.

Сидя перед недоеденным завтраком, Руди чуть было не дал слабину и хотел уже попросить ее не утруждаться, но все-таки ответил:

– Спасибо, миссис Габриэль, буду очень признателен, – сам факт, что он говорил по-английски в Лондоне, казалось, привносил оттенок преувеличенной вежливости в их беседы.

Лондонцы еще выпускали бумажные карты для туристов, и уже через минуту миссис Габриэль принесла для Руди целую пачку – довольно быстро, чтобы успеть проконсультироваться с начальством и получить одобрение, но слишком быстро, чтобы организовать хвост. Впрочем, Лондон намного опережал все другие города на планете Земля по количеству средств наблюдения, и у любого знающего свое дело профессионала хвост был готов всегда, двадцать четыре часа в сутки, на любой экстренный случай.

Карты были потрепанными и мятыми от постоянного складывания и бесполезными в профессиональном смысле. На них имелись маленькие мультяшные картинки с примечательными зданиями и большая реклама от корпоративных спонсоров. Карта метро вообще не обещала ничего хорошего – разноцветная схема, бросающая путешественникам вызов.

Выйдя на Кингс-Бенч-уок, он поборол желание остановиться и разглядывать каждого проходившего мимо клерка, барристера и туриста. Нужно было двигаться.

Через арку на Флит-стрит – и там он задержался, пытаясь разобраться в обстановке.

Он понял сразу, что это не европейский город. Можно посетить Париж, Брюссель или Мадрид, или даже Санкт-Петербург, и сразу понять, что ты в Европе. Лондон был другим. Лондон был… он даже не мог объяснить каким. Он просто стоял и наблюдал за обычными работниками и туристами, слышал обрывки разговоров на дюжине языков. Лондон точно был город-космополит. Более того, это был город иммигрантов. Сперва – волны завоевателей. Римляне. Норманны. Затем волны иммигрантов из… ну, отовсюду. Евреи, гугеноты, сомалийцы, бангладешцы, индусы… Список можно было продолжать бесконечно. Руди даже наткнулся в одной из книг мистера Бауэра на безумную историю о беженцах из Трои, которые в некоем туманном прошлом якобы поднялись по реке и обнаружили этот город.