Дэйв Хатчинсон - Осень Европы [litres]

Несколько дней спустя – и хотя Руди не смог бы пустить ему пыль в глаза, Лев все равно оценил театральность ремесла, знак уважения одного профессионала другому, – Руди походя бросил: «У меня для тебя кое-что есть», – и передал паспорт.

Лев перевернул в пальцах маленькую карточку. Она принадлежала, судя по кириллице сверху, некоему Максиму Федоровичу Коневу, гражданину Новосибирска в Независимой Республике Сибири. На карточке каким-то образом оказалась его фотография, рядом с, похоже, его отпечатком большого пальца, а встроенный чип карточки наверняка содержал его биометрические данные. Он поднял взгляд.

– Тебе незачем жить здесь, – сказал немного неловко Руди.

– Летом, – сообщил ему Лев, – Сибирь удивительно красивое место.

Руди протянул диск в усадочной пленке.

– И легенда. Я старался делать все без конкретики, но в Новосибирске и Норильске есть документальные подтверждения. Можешь оставить как есть, а можешь заполнить по своему вкусу – дело твое. Бери банковские коды, все твои деньги – там.

Так вот чем все закончится. Лев снова посмотрел на карточку. Если жизнь его чему-то и научила, так это тому, что мы всегда видим лишь малую часть картины. Сообщение в пару строк от агента под псевдонимом здесь, список политических целей там, нечитаемое экономическое досье где-то еще. Что у них за истории? Теперь перед ним хотя бы новая история – новая жизнь, которая так и ждет, чтобы он ею жил.

– Спасибо, – сказал он, искренне тронутый. Ему бы хватило и одних только денег.

Руди отвернулся и пожал плечами, и Льву показалось, что парень по-настоящему смущен его благодарностью.

– А ты что будешь теперь делать? – спросил он.

Руди посмотрел на него и усмехнулся.

– Потрясу дерево и посмотрю, что упадет.

Война началась в четверг.

Петр запомнил это навсегда, потому что в четверг была его очередь отвозить детей в школу и потом забирать обратно, и утром он сидел в машине возле дома Терезы, когда зазвонил телефон.

– Командир? – сказал Якуб. – Включи радио. Там ужас.

Якуб был хорошим, надежным следователем, но склонным при случае преувеличивать. Петр вздохнул, включил радио и обнаружил, что это не тот случай.

Он выглянул в окно и увидел, как из подъезда здания выходят Тереза с Элишкой и Томашем, тепло укутанными из-за погоды, с ранцами на плечах и с завтраком в коробках с «Большой Синей Кошкой» в маленьких варежках. У него упало сердце.

Они перешли дорогу к машине, и Петр опустил окно.

– Прости, – сказал он Терезе. – Простите, – сказал он детям.

– Я видела по новостям, – сказала она. – Я сама отвезу их в школу. Сможешь потом забрать?

– Теперь уже и не знаю, – ответил он.

– У меня днем собеседование, – сказала она. – Ты знаешь. Я договорилась сто лет назад.

– Отправляйся на собеседование, – ответил он. – Я их заберу.

– Или попросишь кого-нибудь, – она покачала головой. – Как я от этого устала, Петр.

– Им понравится, – сказал он задорно. Посмотрел на детей. – Хотите прокатиться после школы на полицейской машине с дядей Якубом?

Те вроде бы обрадовались. Тереза фыркнула.

– Дядя Якуб.

Он завел двигатель.

– Простите, – снова сказал он и уехал.

Был один бар под названием «ТикТок», рядом с Карлово намести в Старом городе, за которым Петр и его департамент присматривали уже несколько месяцев. Поступали расплывчатые сведения, что чеченский полевой командир, называвший себя Абрам, сбежав из Бремена от объединенных сил местной полиции и доморощенных преступников, купил контрольный пакет акций «ТикТок» и обустраивал это место в качестве плацдарма в Праге.

Очевидно, это сложно было назвать оптимальным вариантом для всех заинтересованных лиц, но ни долгие часы наблюдения, ни сбор разведданных не подтвердили эти слухи. «ТикТок» находился во владении нераспутываемого узла слепых трастов, офшорных фондов и таких сложных схем по избеганию налогов, что они казались практически разумными; если где-то и был замешан Абрам, спрятался он хорошо. Кроме того, его ни разу не видели на месте нового приобретения, не видели и ни одного из его известных помощников. Петр отрядил в бар команду с тягостным заданием стать завсегдатаями, но они не докладывали ни о чем из ряда вон выходящем, как и молодая женщина-детектив, которую он послал устроиться туда на работу официанткой. «ТикТок» со всех сторон казался совершенно невинным.

– Охренеть можно, – сказал Якуб.

Хоть раз для разнообразия, подумал Петр, сержант как будто недооценивал ситуацию. Улица была полна щебня, битого стекла и мятых машин. Все витрины разбиты, как и большинство окон в квартирах над ними. На улицу осыпались большие куски лепнины и кирпичей.

По мере приближения к середине улицы разрушения становились только страшнее, пока глаз не натыкался на сердце разгрома – дымящуюся кучу обрушившихся кирпичей, дерева и железа, которая когда-то была известна как бар «ТикТок». Петру казалось, что бар словно с силой выблевал собственные кишки на улицу, а потом провалился в себя, забрав за компанию все над собой и вокруг.

С обоих концов улица была забита следователями, полицейскими в форме, пожарными и солдатами. А посреди улицы армейская команда саперов все еще посылала роботов в разрушенное здание, чтобы найти другие устройства. Пока они не закончат, пожарную бригаду или полицию ни за что и близко не подпустят, а без этого никак не узнать, сколько жизней потеряно. Предварительно сообщалось о пятнадцати погибших и тридцати раненых, но Петр знал, что эти цифры быстро вырастут. Бомба сработала как раз тогда, когда люди шли на работу.

– Мы предполагаем, что это бомба, – сказал Якуб.

– Да, – ответил Петр. – Да, мы предполагаем, что это бомба.

Якуб кивнул.

– АТГ уже в пути.

Петр вздохнул. Отношения его департамента с Антитеррористической группой были в лучшем случае натянутыми.

– Удивлен, что они еще не здесь, – сказал он, но это была жалкая попытка пошутить. – Вчера ночью что-нибудь происходило?

– Парни говорят, обычная ночь, – покачал головой Якуб.

Петр сглотнул комок и задал вопрос, висевший между ними с самого его приезда.

– Милена?

– Не отвечает ни по одному из телефонов, – сдержанно ответил Якуб. – Ни по домашнему, ни по мобильным. Как раз сейчас она должна была приступить к работе.

Петр нахмурился. Подрыв – это одно. А потерять молодого детектива под прикрытием, которого он внедрил в бар, – уже катастрофа.

– Дозванивайтесь, – сказал он. – Кто-нибудь побывал у нее в квартире?

Якуб кивнул.

– Никого.

Петра замутило. Он сделал глубокий вдох.

– Ладно. Здесь мы ничего не можем, пока военные не закончат вынюхивать. Я хочу, чтобы все как следует потрясли стукачей. Я хочу знать, почему это случилось без нашего ведома, кто несет ответственность.