Фрэнсис Хардинг - Остров Чаек

Высоко-высоко, в кратере Копьеглава, все покрылось коркой пепла, а поверхность дымящегося озера превратилась в кашу. То и дело в нее падали подброшенные высоко вверх камни размером с телегу: они оставляли в вязкой жиже дыры, в которых вода, отражая румяные облака, сверкала начищенной медью.

Из воды торчала огромная глыба, которая так напугала Хатин. Всякий раз, как гора вздрагивала, глыба понемногу менялась, в ней стала появляться щель, как ямочка на подбородке.

И тут, где-то глубоко под поверхностью озера лопнул огромный пузырь кипящего камня.

На миг наступила тишина, будто мир ахнул, осознав некую крохотную и в то же время значительную перемену, будто заметив, как разбивается его сердце. В следующий же миг сквозь невидимую трещину под поверхностью озера просочилось тысячелетнее пламя и повстречалось с темной, прозрачной водой. Вода и огонь полюбили друг друга, сливаясь в разрушительном экстазе.

Из их союза родилось нечто. Оно с ревом подбросило пол-озера к невидимым звездам. Ударило в глубокую трещину в кромке кратера, вырвалось и понеслось по узкому руслу, ведущему к Скорбной Лощине.

Перемену Хатин ощутила еще прежде, чем услышала. Наступил момент невесомости, как будто мир решил, что низ – это верх, а потом передумал, пока ничего еще не тронулось с места. Наступило крещендо, медленно приоткрылась огромная дверь в ревущий мир.

Хатин обернулась и уставилась на вулкан. Не было потока огня. Нет, то, что она увидела, было куда хуже. Свирепая, ревущая волна черноты гуще самой тьмы неслась по склону с невообразимой скоростью. Один за другим поросшие лесом гребни исчезали, поглощенные этой тенью. И пока Хатин, завороженная, смотрела, ветер переменился, и в лицо ей ударила, сбивая на землю, стена опаляющего жара. Кругом затрещали канонадой деревья – они гнулись и ломались под натиском этой невидимой силы, шипели и роняли ветви.

Хатин восстала на гору, и гора ударила в ответ. Не успела издать ни звука, как мир вокруг поглотила раскаленная темнота, полная криков и удушающего пепла.

Секунду или две Хатин казалось, что ее больше нет, и не осталось мира, который надо спасать, однако крики привели ее в чувство. Отскочив, что-то ударило ее в плечо, которое почти сразу начало жечь. Хатин задыхалась, легкие горели; она рукой прикрывала рот и слезящиеся глаза. Кругом царил непроглядный мрак.

– Не стойте! Не стойте! Идите на мой голос! – Кричал Прокс. Так ей показалось. Голос был высокий, хрипел, и определить было трудно. – Лезьте наверх!

Зажмурившись, продираясь через завал невидимых упавших деревьев, Хатин ринулась дальше. Кругом раздавались крики, грозя заглушить голос Прокса.

– Кто-нибудь, помогите, прошу… моя нога, у меня на ноге что-то…

– Альен, ты где? Альен! Я выпустил ее руку, выпустил…

– Не могу дышать…

Донесшийся откуда-то отчаянный детский крик впился зазубренным лезвием в душу. Возможно, призрак Камбер прав, и этим людям было бы безопаснее остаться в своих жилищах…

– Тихо! – чуть не срываясь на визг, проорал Прокс. – Молчите! Все! – Он сделал несколько неровных вдохов и снова закричал, напряженным и срывающимся голосом: – Семья Джелвин? Хорошо. Крэйфулы? Хорошо. Блэкмайры? Ладно, ладно, оставайтесь на месте, просто говорите, и я найду вас.

Однако из удушливой тьмы свистящей мелодией стали раздаваться новые крики, со всех сторон сразу. Эти странные голоса на испуганных беженцев действовали точно так же, как запах лисы – на кур.

– Отцы, защитите нас! – закричала какая-то женщина. – Мы окружены! Они идут за нами! Хитроплеты! В лесу хитроплеты!

Зашипела сталь, а значит, кто-то из беженцев все-таки схватился за клинок. Они понимали только, что оказались в кольце шипящих и напевных голосов. Хатин, однако, понимала, что эти приближающиеся голоса говорят.

– Хатин! Плясунья! Вы тут? – послышался голос Феррота.

– Вот, хватай меня за пояс, чтобы мы не потерялись! – отозвался Томки.

– Ты это слышал? Они взялись за ножи! – Голос Джейза был озерцом спокойствия в бушующем хаосе. – Пусть только нападут на Хатин или Плясунью…

– Все хорошо! – закричала Хатин на хитроплетском, пока Джейз сам не схватился за ножи. – Я здесь! Плясунья здесь! Мы целы! Эти люди нас не тронут!

И словно в возражение ей, беженцы вокруг взорвались бессвязными испуганными и враждебными криками. Стоило ли удивляться, раз кто-то среди них закричал на хитроплетском?

– Господин Прокс! – Она снова перешла на язык знати.

– Господин Прокс, прошу, скажите людям, чтобы они убрали оружие, не то мои друзья решат, что на них нападают! Они проведут нас к храмам, они нужны нам. Доверьтесь им, господин Прокс!

– Ну хорошо. – Прокс о чем-то невнятно забормотал. Потом, уже громче, добавил: – Тихо, все молчите! Уберите оружие! Эти хитроплеты – проводники, они отведут нас в безопасное место. Если кто-то сильно ранен или застрял, дайте знать о себе…

Одного человека все же забыли, и вот он сидел, благодаря за это всех своих безымянных предков. Он освоил мастерство ускользания из чужих умов, и сейчас, когда другие оставили город, он практически чувствовал, как мысли о нем покидают их головы. Он тоже видел, как из кратера вулкана хлынуло разъяренное нечто, но стены и крыша старого каменного склада защищали его от клубов пепла и едких газов, от дождя из камня и угля. Он был в безопасности.

Из брошенных домов он прихватил все, что было нужно, дабы выдержать осаду стихии. Свечи, дрова, вода, одеяла – согреться в холод, лопата – на случай, если дверь снаружи засыплет щебенкой, даже пара голубей – если вдруг придется звать кого-нибудь на помощь. На складе хранились городские запасы – кувшин на кувшине – оливки, изюм, мука и вино.

Камбер жалел, что Прокс выскользнул из рук. Чувство было такое, как если бы он месяцами трудился над картиной, шедевром, а потом кто-то неосторожно схватил полотно своими кривыми руками, размазав не подсохшие краски – прежде чем он успел крикнуть: «Нет, не трогай! Пока не готово!» Еще бы месяц-другой, и разум Прокса, подобно ребенку или чьему-нибудь детенышу, отлученному от всего лишнего, зачерствел бы достаточно, чтобы усваивать горькую правду. Однако с подобными катастрофами справиться можно лишь с холодным рассудком. Внезапное вторжение этой странной девчонки испортило Прокса, и если бы он выжил, то стал бы настоящей угрозой.

Камбер очистил разум от неприятных мыслей и решил представить, как вулкан снаружи уже начал избавляться от всего неприятного. Как исполинская рука сметает Прокса, хитроплетунью, «Возмездие» и всех, кому они могли раскрыть правду. Уже скоро он сможет заново взяться за полезное дело.