Елена Кисель - Аид, любимец Судьбы. Судьба на плечах [СИ]

– Твоя вотчина обширна, царь мой, – сказала она, и убрала из волос колокольчик – след венка. – У тебя столько забот. Наши подданные встретили меня хорошо, не волнуйся. Всё твердили, что ждали этого дня с моего ухода и не могли его пропустить.

И нахмурилась, изо всех сил стараясь не дуть губы. Потом с недоумением посмотрела, как я наполняю и осушаю чашу амброзии – иначе уснул бы, не ответив.

– Ждали не только они. Но мне пришлось задержаться.

Гиматий не хотел стягиваться. Вызывающе непраздничный и темный – как прилип к телу, подставляясь под взгляды жены. Под конец я все-таки сообразил – отставил двузубец, который так и норовил слиться с ладонью…

Гиматий в угол. Сам упал на кровать. Искуситель-Эреб сладко захрапел в отдалении – так мне сегодня и настой Гипноса не понадобится…

Жена смотрела, приподняв брови, и глаза на секунду вспыхнули зеленым подозрением.

– Что же так утомило тебя, мой царь? Суды? Муки и крики грешников? Может статься – какая-нибудь прыткая нимфа или богиня, из-за которой ты забыл о том, что я сегодня спускаюсь?

Сказать, что ли – Эреб? Еще не так поймет. Зевс как-то поведал, что Гера не так понимает решительно все, впрочем, у нее есть на то причины…

Промолчал.

Только смотрел из-за полуприкрытых век – на вспышки меди в огне факелов, на неровно вздымающуюся под светло-зеленым хитоном грудь, на золотой браслет в виде змейки, соскользнувший к локтю, когда она подняла руку, поправить волосы…

– Ты устал. Может, мне лучше удалиться?

– Нет. Иди сюда.

Не удержу? Чушь, привык, свою ношу я унесу и в полусне, и во сне и даже в этом полубессилии, вызванном схваткой с прежним Владыкой. Эреб, ты же не мог надеяться, что я уступлю тебе это? Мир – может быть, но не возможность заснуть, убаюканным ласками любимой женщины, слушая ее голос…

– Говори со мной.

Я любил слушать, как она говорит. За вышиванием, или расчесывая волосы, или просто сидя на постели, закутавшись в меха – она всегда мерзла первые дни, как спускалась, потом привыкала, только румянец верхнего мира немного блекнул…

– Что ты хочешь услышать, мой царь?

– Разве в верхнем мире не накопилось новостей?

Она вдруг побледнела, и в глазах сверкнула зеленая игла воспоминания, от которой моя сонливость исчезла без остатка. Но уже через миг жена опустила глаза и принялась бездумно играть завитком волос.

– Новости? О, их как всегда множество, но почти все скучные. Люди сейчас необычайно щедры на жертвы и вовсю благодарят богов за свое процветание. А на Олимпе гремят пиры, – она запнулась, – и собираются устраивать грандиозный праздник в честь очередной годовщины победы над титанами. Праздник еще нескоро, а подготовка к нему уже началась…

– Ты сможешь отлучиться на Олимп.

Под моим пристальным взглядом она еще больше потупилась.

– Это ни к чему, праздник выпадает на лето. И я знаю, что тебя тоже пригласят, поэтому…

Я только фыркнул. Гермес как-то честно отчитался, каким образом ему поручают меня приглашать. «И скажи брату, что он совсем забыл Олимп. Пусть веселится с нами!» – это Зевс в присутствии всех. «И только попробуй сказать это так, чтобы он захотел явиться!!» – а вот это Гера и Деметра, чуть попозже, наедине.

И кому захочется портить праздник созерцанием подземного Владыки?

– …пытался отыскать Диониса, он ведь бог вина! Но Диониса не удалось найти даже ему. Кое-кто говорит даже, что он направился в подземный мир.

– Что ему здесь понадобилось?

– Наверное, решил, что здесь не помешает веселье и хмель.

Да уж. Напоить вусмерть весь мир, заодно в Тартар пару сотен пифосов плеснуть – то-то веселья прибавится!

– Гермес не рассказывал тебе про Афродиту и Ареса? Они так глупо попались Гефесту в прошлом месяце. Что они любовники – знал весь Олимп, но Гефест закрывал глаза, пока ему не донесли… должно быть, это была Ата: у нее свои виды на Ареса. Или Гермес, у которого виды на Афродиту. Некоторые говорят, что это Гелиос – всем же известно, как он любит подсматривать… В общем, Гефест выковал золотую сеть, подвесил ее над своим ложем и заявил, что его не будет несколько дней: он на Лесбосе, мастерит себе новых помощников. Конечно, Арес не упустил шанса… Представляешь, они заметили сеть только под утро! Так и лежали, пока Гефест ходил за остальными богами. А Гермес сказал, что готов поменяться с Аресом местами. Даже несмотря на сеть.

И негромко засмеялась. У них там, кажется, нелюбовь с Афродитой. То ли соперничество за то, кто самая красивая богиня, то ли еще что.

Вот-вот судью себе найдут: пастушка безмозглого. Чтобы избрал прекраснейшую.

Впрочем, наверное, у Персефоны-то хватит ума на такое не пойти.

– Афродита теперь возвращает девственность на Кипре. А Арес должен заплатить Гефесту выкуп… и еще он должен Посейдону, который его освободил.

– Посейдон?

Что Жеребец толчется на Олимпе? Гермес не так давно доносил, что в последний разговор с Зевсом у братьев чуть до молний не дошло.

– Дядя прибыл на пир, – с неохотой, – в мою честь. Громовержец не очень его жалует после того пророчества, о котором говорил Прометей. Но дядя решил посетить мои проводы, и Зевс был с ним радушен. И с его женой.

Догорающий факел подарил последние блики щекам жены, на которых опять не осталось румянца. Забелел в полутьме кончик вздернутого носа, заалел уголок искривленных губ.

– Дядина жена ужасная дура, ты знаешь? Слезливая, жалостливая, податливая дура. Вечно охает, ноет и причитает: ах, он мне неверен! Ах, что я могу с ним поделать, он предпочитает мне мальчиков! Ах, от шумных пиров у меня болит голова! Ой, от него пахнет вином, мне достался такой ужасный муж!!

Замолкла, подобравшись на кровати, как тигрица перед прыжком.

Ладно, пусть договорит. А потом, раз уж сна и так нет…

– Тетка Гестия жалеет ее. А мать и Гера над ней смеются. Афина – презирает, правда не за плаксивость, а за приставучесть: Амфитрита вечно ко всем привязывается со своими вопросами. На этот раз начала спрашивать у меня, когда я рожу первенца.

Нужно было прерывать этот разговор. Поцелуем, словами. Жестом.

Поздно. Во рту – вкус желчи Ехидны, первого дня после свадьбы, хриплый крик царапает память: «Кронид!!!» – и льдом сочится памятный ответ: «А у меня и так никогда не будет детей».

Захотелось притянуть жену к себе, обняв за плечи. Не заниматься любовью, которая никогда не даст плодов. Просто сидеть, пока она не поймет. Или пока у меня не станет достаточно твердости, чтобы сказать ей это.

Впрочем, наверное, она знает сама – сообщила услужливая Геката, или, может, Стикс, счастливая материнством, потому что всего лишь живет в этом мире, а не владеет им…

– Что ты сказала?

Она с удивлением смотрела на мое напрягшееся лицо, на то, как я приподнялся…