Виктория Шваб - Тени сгущаются [litres]

Тольнерс посмотрел на Виса и мотнул головой. Второй стражник радостно нырнул в дверь, в надежную комнату. Тольнерс не занял его место у стены, а остался стоять перед принцем по стойке «смирно». Он был, как всегда, в полных доспехах, за спиной развевался на холодном ветру красный капюшон, под мышкой зажат золотой шлем. Он походил скорее на статую, чем на человека, и в этот миг – как и много раз до этого – Рай пожалел, что рядом с ним нет прежних стражников, Мортимера и Перси. Он скучал по их веселой, легкой болтовне. Ему частенько удавалось заставить их забыть, что он принц. А иногда они сами заставляли его забыть об этом.

«Не противоречь сам себе», – одернул себя Рай. Нельзя быть одновременно олицетворением власти и обычным человеком. Надо выбирать. И выбирать правильно.

Ему вдруг почудилось, что балкон наполнился людьми. Рай взял чертежи со стола и отступил в теплую комнату. Положил бумаги на диван, подошел к буфету налить себе чего-нибудь покрепче и вдруг увидел на столе письмо. Давно ли оно тут лежит?

Рай оглянулся на стражников. Вис стоял у темных дверей, от скуки теребя ниточку на капюшоне. Тольнерс оставался на балконе, смотрел на строительство с еле заметной складкой меж бровей.

Рай распечатал конверт. Письмо было нацарапано мелкими черными буквами не на королевском языке и не на арнезийском, а на кас-авнесе – редком приграничном диалекте, которому Рай выучился несколько лет назад.

Ему всегда легко давались языки, поскольку они были делом человеческим, а не магическим.

При виде диалекта Рай улыбнулся. Очень умно – и никто не сможет прочитать, и меньше бросается в глаза, чем шифр.

Записка гласила:

«Принц Рай!

Я всем сердцем не одобряю вашу затею и лелею надежду, хоть и слабую, что вы оба одумаетесь. На случай же, если этого не произойдет, я предпринял необходимые меры – надеюсь, совесть не будет мучить меня слишком сильно. Сегодня днем мы обсудим цену ваших дерзких начинаний. Возможно, пар поможет очистить ваш разум. Независимо от вашего решения, я надеюсь по окончании этого мероприятия получить щедрый дар в пользу Лондонского святилища.

Ваш покорный слуга, старший друг и авен эссен,

Тирен Серенс»

Рай улыбнулся и отложил записку. Над городом прокатился звон колоколов, доносившийся из святилища на другом берегу реки.

«Возможно, пар поможет очистить ваш разум».

Рай хлопнул в ладоши, напугав стражников.

– Господа, – воскликнул он и взял халат. – Мне хочется сходить в баню!

В глубине было тепло и тихо.

Рай оставался под водой сколько мог, пока не закружилась голова. И только когда в висках застучало, а легкие сдавило, он вынырнул и вздохнул полной грудью.

Он любил королевские бани, провел там немало пленительно-томных дней, а также вечеров и рассветов, но почти никогда – в одиночестве. Обычно среди каменных стен гремел смех развеселой компании, подруги дарили ему мимолетные поцелуи, но сегодня тишину нарушал лишь легкий плеск воды. У дверей стояли стражники, возле бассейна ждали служанки с кувшинами мыла и масла, щетками, халатами, полотенцами, а принц Рай неторопливо прогуливался по грудь в воде.

Половину зала занимал широкий бассейн из черного полированного камня, украшенный стеклом и золотом. На сводчатых потолках плясали отблески света, проникавшего через высокие витражные окна.

Вода вокруг принца еще не успокоилась. Он положил пальцы на поверхность и стал ждать, пока разгладится рябь.

Эту игру он придумал еще в детстве – проверял, сумеет ли успокоить потревоженную гладь. Не магией, а одним лишь терпением. Повзрослев, обнаружил, что ожидание дается ему еще труднее, чем власть над стихиями. Но сейчас стало получаться. Он стоял в самой середине бассейна, затаив дыхание, и следил, как разглаживается вода. Постепенно она стала ровной, как зеркало, и отразила черные волосы Рая, его золотистые глаза. Взгляд принца, как обычно, скользнул по смуглым плечам к серебристой метке на груди.

Два сплетающихся круга. Такие знакомые и такие чужие. Символ смерти и жизни. Он прислушался, уловил в ушах биение сердца – не только своего, но и Келла. Два схожих ритма звучали все громче и громче, вот-вот они потревожат идеальную гладь воды…

Тревожное биение утихло под действием едва уловимой ауры покоя.

– Ваше высочество, – сказал от дверей Вис. – К вам…

– Пусть войдет, – ответил принц, не оборачиваясь. Он закрыл глаза и прислушался к шороху босых ног, к шелесту мантии о камень, тихому, но все же способному заглушить биение братнего сердца.

– Доброго дня, принц Рай. – Голос у авен эссена был низкий, мягче королевского, но столь же сильный. Звучный.

Рай медленно обернулся к верховному жрецу, и его лицо озарилось улыбкой.

– Тирен! Какая приятная неожиданность.

Верховный жрец Лондонского святилища был невелик, но отнюдь не тонул в своих белых одеждах. Напротив, он их наполнял, и пышные складки тихо шелестели, даже когда он стоял неподвижно. С его появлением воздух неуловимо менялся, и покой, будто снег, окутывал все вокруг. И это хорошо, потому что многие рядом с ним чувствовали себя неуютно, людям казалось, что Тирен видит их насквозь, видит мысли, желания, душу. Вот почему, наверное, Вис внимательно разглядывал свои сапоги.

Авен эссен для многих был фигурой устрашающей, – как и Келл, наверное, – но для Рая мастер Серенс всегда оставался Тиреном.

– Если я не вовремя… – начал мастер, убрав руки в рукава.

– Напротив, – поспешил заверить его Рай, поднимаясь по стеклянным ступеням, окружавшим бассейн со всех сторон. Он чувствовал, как все взгляды устремились на его грудь – не на символ, впечатанный в загорелую кожу, а на шрам между ребрами, там, куда Астрид вонзила нож. Не успел холодный воздух коснуться его тела, а взгляды – стыдливо отпрянуть, как к принцу подскочила служанка и накинула на него красный бархатный халат.

– Оставьте нас, – велел принц остальным. Слуги потянулись к дверям, но стражник медлил. – Ты тоже, Вис.

– Принц Рай, – возразил солдат. – Мне не положено…

– Не бойся, – усмехнулся Рай. – Вряд ли авен эссен злоумышляет против меня.

Серебристые брови Тирена чуть приподнялись.

– Это мы еще посмотрим, – проговорил жрец ровным голосом.

При этих словах Вис застыл на месте. Рай вздохнул. После Черной ночи королевские стражники получили строгий приказ не спускать глаз с наследника престола. И с его антари. Он не знал, какие именно слова произнес отец, но среди них наверняка были «под страхом смерти».

– Вис, – произнес он, стараясь подражать каменной властности отца. – Своим навязчивым присутствием ты оскорбляешь и меня, и авен эссена. В этом зале всего одна дверь. Стой с другой стороны вместе с Тольнерсом и стереги ее.