Евгений Щепетнов - Истринский цикл: Лекарь. Маг. Военачальник. Серый властелин (сборник)

Тут как из-под земли выскочили две четвероногие бестии и радостно запрыгали:

– Привет, хозяин! Привет! Как ты здорово выглядишь! Интересно! Теперь у тебя когти есть – скажи же, что с ними удобнее!

– Вы скажите Макоберу, что это я, а то еще палить начнет, как из пушки! Кстати, а как вы меня узнали-то в этом обличье?!

– Хозяин смешной! Смешной хозяин! Мы же тебе говорили, что узнаем тебя, даже если ты сделаешься собакой! А может, действительно собакой станешь? Побегаем вместе! Весело! Весело!

Макобер крикнул:

– Влад, ты, что ли? Ну у тебя и образина! Спускайся! Эй, идиоты, прежде чем нападать, надо было спросить, кто он такой!

Влад спустился вниз, на глазах у настороженных охранников подошел к Макоберу и с волнением спросил:

– Как там девчонки? Что с ними? Целы?

– Фффуххх… точно Влад, – с усмешкой констатировал маг. – Целы они, целы! Лечат их, все будет нормально. Крепко им досталось. Но ничего страшного. Пошли скорее, я горю желанием услышать о твоих приключениях! Девки рассказывали немного, но я из их сумбурного рассказа ничего не понял – что да как там было. А ты чего, не мог принять нормальный вид?

– Некогда было, – отмахнулся Влад. – На мне человеческая иллюзия была, но ее сорвало при переходе через портал. Вот они и приняли меня как демона. – Он мотнул головой в сторону замерших охранников. – Сейчас буду переделываться, только в тепло надо – у меня уже зубы стучат от холода!

– Тогда побежали! – Макобер пустился вприпрыжку, впереди мчались голованы, а следом несся здоровенный жаб, весь в зеленой чешуе, оставляя за собой следы на снегу.

Этот инцидент лег в основу многочисленных легенд, разнесенных охранниками по окрестным трактирам. К волчьей ипостаси графа Савалова добавилась еще одна – жабья. Теперь он был еще и огромной жабой с острыми когтями, набрасывавшейся на супостатов, появляясь из умывального тазика в домах нехороших людей.

На пустынной ночной дороге открылось странное окно, и среди снежной зимы вдруг ударили молнии, осветившие окрестности белым неземным светом. Молнии с шипением утонули в сугробах, которые нагреб прошедший тут накануне трактор МТЗ, и на дороге осталась лишь темная фигура с заплечным мешком, ощутимо вдавливающимся в широкие плечи.

У Влада забилось сердце – все так знакомо и привычно! С трассы доносился шум машин, падал тихий снежок, устилая землю белым пуховым платком. Тут была зима. На всякий случай он оделся потеплее – всегда можно скинуть теплую одежду, если жарко. Самое главное, что вроде как он попал в тот мир, в который нужно, – к себе домой. Он не был тут уже несколько лет – что тут сейчас делается? Влад посылал домой золото, драгоценные камни. И письма. Но дошли ли они? Это можно было узнать только одним способом. И он пошел к своему дому, где его всегда ждала жена.

Они прожили душа в душу тридцать лет, пролетевших как один день. И никогда, никогда он не пожалел ни разу, что женился на ней. Более самоотверженного и порядочного человека не было на целом свете. Они воспитали двух детей, разлетевшихся по свету и живших своей судьбой. Так и положено – птенцы улетают из своего гнезда. Он всегда любил свою жену даже такой, какой она стала в последние годы – располневшей, замотанной жизнью и бедами, время от времени волнами обрушивающимися на их семью. Он страшно переживал, выдержала ли она расставание, и рассчитывал, что дети не оставили ее одну, без средств к существованию.

Снег хрустел под ногами, и Владимир с волнением ждал, когда откроется знакомый переулок, где стоял их маленький домик, ранее бывший дачей. Из него сделали жилой дом, но все-таки в нем было тесновато, если собирались все вместе.

Окно за золотистой портьерой светилось, значит, дома кто-то есть. Посмотрел за ворота – его «Нива», как была с разбитым лобовым стеклом от удара сорвавшимися со столба изоляторами, стояла во дворе, присыпанная пушистым снегом. Дорожки были почищены, из сугроба торчала знакомая пластмассовая лопата для снега, которую он купил много лет назад. Сердце еще сильнее забилось, и он постоял немного, успокаивая себя. Потом просунул руку за пластмассовую сетку на воротах и снял запор.

Металлическая калитка с легким скрипом открылась, и он вошел под навес, придавленный снежным сугробом. Привычно подумал: «Надо сбросить снег – переломает пластмассу козырька!» Усмехнулся – о чем думает? Может, тут уж нет никого, и никто его не ждет.

Он осторожно постучал в окно, с минуту ничего не было слышно, потом встревоженный женский голос спросил из-за железной двери:

– Кто там? Кто это?

Владимир помолчал и сдавленным голосом сказал:

– Это я.

– Кто там? – опять не услышала женщина, но дверь распахнулась и перед ним появилась его жена. Она похудела за то время, что он отсутствовал, ее глаза были печальными и тревожными. Она вгляделась в стоящего перед ней молодого человека и недоумевающе, с опаской спросила: – Вы к кому?

– Это я, Марина, – грустно сказал Владимир, сглатывая комок в горле. – Я вернулся.

Она еще раз вгляделась в его лицо, всплеснула руками и повалилась в обморок, едва не ударившись головой о косяк. Встрепенувшийся Влад успел ее подхватить и, как пушинку, перенес в кухню, усадив на стул.

Она была в глубоком обмороке, но, послушав дыхание, он привычно определил – все нормально. Вошел в ее организм, ввел в транс и начал полную перестройку всего тела. Он работал автоматически, опыт сотен перестроек въелся ему в кровь.

Через час за столом сидела женщина, которую он всегда видел в располневшей матери своих двух детей, молодая, озорная черноволосая красавица, такая, какой она была в двадцать лет, когда он ее повстречал. Будто и не было этих тридцати лет тяжкой борьбы за выживание семьи. Было забавно смотреть, как на ней мешком висит ее прежняя одежда.

Очнувшись, Марина несколько секунд не могла понять, где находится и что с ней, теребила обвисшую одежду и смотрел на знакомого-незнакомого ей мужчину, сидящего напротив за дубовым столом.

Потом заплакала, по-детски, с всхлипываниями и текущими по щекам крупными слезами:

– Ты исчез, а они… денег всем… денег… за дом… газ… свет… и карточка у тебя… дети помогли… в холодильнике пусто, тебя нет… я плакала, плакала… каждый вечер ставлю чайник и тебя жду. А тебя нет и нет… а я ставлю и жду… а ты не приходишь. Они говорят – тебя нет, ты пропал… как пропал, без меня пропал! Не пущу пропадать! Не пущу никуда! Говорю им – он все равно вернется… а они – пропал, и все. Свидетельство о смерти сделали! Я хотела его порвать, не дали! Что с тобой было?! Где ты был?! Почему ты такой молодой и красивый? И что сделал сейчас со мной? Чай вот, с лимоном, остыл уже, но теплый, ты любишь!