Лекса Дэй - Право на вседозволенность

Король, признавая свое бессилие, сменил тактику и перешел с угроз к уговорам.

— Эдмунд, не будь таким эгоистом! Ты ведь понимаешь, что стар, и тебе скоро понадобится смена. А моему сыну понадобится новый инкатор. Свой инкатор! И ты лучше, чем кто-либо понимаешь, что значит «свой». Юлиана идеально подходит для Энтони! И все многочисленные тесты, которые мы с ней проводили, подтвердили что ее тип мышления как раз тот, что нам нужен. Сделай в своей жизни хоть одно доброе дело — оставь после себя достойного преемника, которым ты бы мог гордиться! Ты ведь сам хотел ученика…

— Вот именно, ученика! А не четырнадцатилетнюю ученицу, которая…

— Неважно! В общем, я жду ее звонка! — оборвал его недосказанную тираду Оберон и отбился.

— Чтоб тебя артрит всего скрутил! — злобно пожелал ему инкатор.

Много лет назад он сделал большую ошибку, полностью доверившись молодому наследнику. Мальчишка обожал его больше, чем собственного отца, и советовался с ним по любому поводу. Эдмунд даже привязался к нему. Однажды Оберон попросил его об одной очень опасной услуге. Он согласился ему помочь и, как всегда, виртуозно справился со своей миссией.

Каково же было его изумление, когда наследник, вместо благодарности, предъявил ему скрупулезно записанные доказательства их преступления, в которых он сам выглядел лишь невинной жертвой.

Огласка этого дела грозила самыми неприятными последствиями, и с тех пор Карминский безостановочно платил за свою давнюю неосмотрительность. Утешало его лишь то, что и Оберону придется несладко, если их секрет когда-нибудь выплывет наружу.

— Зови на всякий случай подкрепление, — угрюмо велел он так и отиравшемуся недалеко от дверей сердобольному охраннику. — Будем твою зазнобу вызволять, а то ишь, как засиделась в гостях!

А тем временем хозяин камеры озадаченно обозревал стоявшую напротив него девочку.

— Хм… Это что, новый способ перевоспитания матерых преступников? — высказал он первое пришедшее ему на ум предположение.

Девочка покачала головой.

— Это не вас собираются перевоспитывать, а меня! — ответила она.

— Тюремные власти совсем чокнулись? Чем они думают, помещая к не видевшему два года женщин мужику такое чудо, как ты?

Выросшая в изоляции от мира, Юлиана была настолько неискушенной в вопросах взаимоотношений между мужчинами и женщинами, что не поняла скрытого смысла его фразы. Пока она думала что ответить, его глаза остановились на зажатом в ее ладони предмете.

— Это что? Шокер? — хмуро спросил он.

Девочка посмотрела на серебристый цилиндр и пожала плечами.

— Не знаю! Может и шокер. А что это такое?

— Ты правда настолько наивна или за дурака меня держишь? — рассердился он, выхватил у нее шокер и грозно спросил: — Зачем ты сюда явилась, ненормальная?! Проваливай немедленно, пока я не набросился на тебя, а то меня от одного вида твоего нежного ротика начинает лихорадить!

Юлиана не уловила при чем здесь ее рот, но вдруг почувствовала себя в большой опасности.

— Я не знаю, чем так рассердила вас, но уйти отсюда не могу, так же, как и вы, — тихо проговорила она. — Меня не выпустят без разрешения моего учителя, а он очень зол на меня и будет только рад, если вы меня убьете … Пожалуйста, не злитесь! Я постараюсь чтобы вы не замечали моего присутствия, пока не закончится срок моего наказания.

Мужчина шумно выпустил из легких воздух и сел на нары, обхватив голову руками.

— Дурдом! Эта гребаная тюрьма превратилась в дурдом! — огорошено пробормотал он.

Просидев в глубоких раздумьях примерно минуту, он приглашающе постучал по кровати ладонью.

— Иди сюда, маленькая! Не бойся, не обижу! Я не вандал, чтобы дитенка мучить! И потом, я еще ни разу не сделал то, что от меня хотели мои тюремщики. Так что если им надо, чтобы я причинил тебе вред, то я с тебя пылинки сдувать буду им назло!

Почувствовав, что гроза миновала, девочка доверчиво подошла к нему и примостилась на другом краю нар.

— Что ж, соседка, давай знакомиться! — предложил арестант. — Я Эктор Линарес, сорока двух лет от роду. Осужден на тридцать лет за двойное убийство. Два года назад задушил голыми руками двух продажных полицейских сук, и ни о чем не жалею. Теперь твоя очередь.

— Я Юлиана Делайн. Мне четырнадцать, — рассказала она о себе, и мысленно добавила: «Еще никого не убила, но уже изнываю от желания это сделать.»

— Всего четырнадцать? — удивился Эктор. — Зайка, да ты в школе сейчас должна сидеть и тетрадку чернилами пачкать, а не с зэком на нарах! — Он еще раз оглядел девочку, подмечая то, на что сперва не обратил внимания. — И платьишко у тебя не девчачье! Поярче что-то надо, понарядней! В старости успеешь такие тряпки потаскать, а пока молодая, нужно одеваться ярко!

— Это моя форма… — опасаясь новой вспышки ярости с его стороны, ответила Юлиана.

— Странная у тебя форма, воробышек! На инкаторский мундир сильно смахивает, — нахмурился осужденный.

— Да, смахивает, — робко подтвердила девочка.

Эктор подозрительно прищурился, а оба его шрама налились кровью.

— С чего бы это?

Юлиана совершенно не умела врать, и потому честно призналась:

— Я учусь на инкатора.

— На инкатора? Ты? — обалдело переспросил Линарес. — С чего вдруг ты так странно шутишь со мной?

Она отодвинулась от своего соседа, опасаясь, что он свернет ей голову. Вон какие у него мощные ручищи! Каждая толще ее шеи! Но мужчина, вместо того чтобы обозлиться, громко расхохотался.

— Ну и дела! — смахивая выступившие слезы, пропыхтел Эктор. — Ну ты и фантазерка! Раньше девочки мечтали стать актрисами и моделями, а теперь — инкаторами? Это что, новый тренд такой? Лапуля, а ты ничего не перепутала? Инкаторы — это такие жестокие дядьки, которых все боятся, и единственное что в них есть хорошего, так это их малочисленность!

— Я уже это поняла, — призналась девочка.

Линарес решил помочь ей самой понять насколько абсурдно звучат ее слова.

— Если ты и впрямь учишься на инкатора, то почему твой учитель закрыл тебя со мной? Это просто чудо, что я не убил тебя в первую минуту! Сам не знаю, что меня остановило!

— Потому, что он ненавидит меня! Король заставляет его меня учить, и это доводит его до белого каления. Но так как ни его, ни меня не спрашивают чего мы хотим, то он, по-видимому, решил избавиться от меня с вашей помощью. В первый же день моей учебы.

Эктор измерил взглядом ее узкие поникшие плечики, а потом долго всматривался в полное тоски личико.

— Эй, ласточка, а ты ведь не шутишь! — вдруг посерьезнел он. — Вот так дела! Неужели за те годы, что я гнию в этой проклятой тюрьме, мир настолько поменялся, что в этот сан стали возводить женщин? Ну-ка, расскажи мне, с чего это нашему доброму монарху вздумалось вырастить из такого милого щенка, как ты, кровожадного цербера?